Аргентинец поневоле

— А ты ничего не путаешь? — осторожно осведомился старший из закамуфлированных гаучо. — Дело серьезное, тут важно не ошибиться.

— По твоему я не узнаю мелодичный перезвон серебра из тысячи других звуков? — саркастически вопросил владелец гостиницы.

В этом вопросе не было злобы, обычная издевка.

— Тем более это произошло как раз после того, как пришелец отправился в банк Соладо, обналичить вексель, — продолжил он излагать свои аргументы. — Везде эти собаки-гринго шустрят! А кто они? Кому платят? Эти шакалы наш с вами хлеб воруют! Таким положено руки отрубать…

Все замолчали. Буэнос-Айрес город особый, традиции здесь древние, правила соблюдаются, с нарушителей спрос строгий. Здесь на «фу-фу» никого не возьмешь!

— Значит можно не сомневаться! — после минутной паузы степенно сказал старший из гаучо и потом, помолчав, добавил. — Мы в деле. Работаем.

После этой фразы он налил себе из кувшина в керамический стакан пульке и тут же залпом выпил. Выглядел Шаман старше своих лет возможно из-за трехдневной щетины, мешков под глазами и нескольких белесых шрамов на лице.

— Но гринго потом поднимет вой. Дело может дойти до серенос ( ночной стражи) — обеспокоено сказал благочестивый хозяин этого богоугодного заведения.

— Ну тогда остается только одно средство…- зло процедил молодой гаучо, из за чего его лицо стало, как у Веселого Роджера.

Старший лишь кивнул, подтверждая, что он согласен с существом сказанного.

— Как будем действовать? — поинтересовался старшак Шаман.

— Вечером перед сном гринго наверняка посетит сортир, — заметил хозяин. — Там его удобно будет перехватить. Засунете тело в кусты под стеной, обнаружат его только утром. А если гринго не соизволит задержаться на вечерние посиделки, то просто подстерегите его на входе в номер и затолкайте внутрь. Дело не стоит выеденного яйца. Урвал, что смог — и сгрыз!

— Хорошо! Работа сложная, опасная, но деваться-то некуда. Кодла зайцев и льва побила, так? — заметил главарь, недобро ухмыльнувшись. — Вот и мы так же и поступим.

На том они и порешили.

Глава 17

Сев в сторонке в общем зале харчевни, я заказал себе мате и «чарки» — вяленого мяса, которое можно употреблять вместо чипсов, ( еще бы кило мармеладу и все было бы просто замечательно), приготовился в ожидании зрелища. Балуясь чайком и настроившись на лирический лад. Выпить водочки и закусить…

Вот она где, подлинная, так сказать, эстетическая культура и элегантность! Тут тебе и форма, и цвет, и всяческая ассоциация. Это тебе не то что дербалызнуть «на троих» в грязной подворотне!

В общем я тихонько мурлыкал в предвкушении, тягуче, в ритме танго, традиционное:

"Под знойным небом Аргентины,

Где море южное так сине,

Где женщины как на картине,

Танцуют все танго!"

Я не разочаровался. Вероятно, эта таверна, под громким названием «Эспада» ( здесь это переводилось как «Шпага тореадора», а в переводе на русский больше всего подойдет как «Рюмочная „Спорт“») славилась известностью во всем Буэнос-Айресе и окрестностях; как только, прозвонив к вечерне, смолкал колокол, туда собирались все самые лихие портеньо пить, нет, играть и драться в компании гуляк всякого сорта. Приходили и чуваки, и чувихи. Целыми кодлами. Словно бы сегодня день получки.

Впрочем, весь этот смешанный люд всегда находил в «Эспаде» хорошую выпивку, сговорчивых женщин и радушного хозяина, ради выгод делавшегося слепым, немым и глухим ко всему, что совершалось в его таверне поздними вечерами.

Народ все подходил, пока трактир не набился битком. Люди здесь были не из трусливого десятка. Не какие-нибудь гаврики. Если бы я не был постояльцем этого богоугодного заведения, то меня, как сильно похожего на гринго, скорее всего разгоряченные завсегдатаи выперли бы отсюда, но поскольку я был как бы «местный», то меня терпели. И даже когда и мой столик был заполнен, то меня упорно игнорировали. В упор не замечали. Столовый этикет, знаете ли.

А в моей щекотливой ситуации не было никакого смысла возмущаться происходящим или выказывать какую-либо брезгливость. Мне тоже не больше всех надо. Не хотелось бы оказаться в гуще кровопролитной бойни, в качестве главного блюда. Слово, как сказал древний философ, — серебро, а молчание — золото. Я — не я, и лошадь не моя.

Пришел бойкий чернявый гитарист с бабьим лицом, начались песни под гитару. Душевные, так как маэстро щедро черпал слова своих текстов из неисчерпаемых речевых богатств:

Сегодня пьем!

Завтра пьем!

Пьем мы всю неделю! Эх!

Лаца-дрица-ца-ца!

А потом хлынули и залихватские танцы со свистопляскою. Музыка, ритм, страсть, что еще нужно для счастья? Девушек и женщин пришло сюда немало, и не все присутствующие здесь дамы были тяжелого поведения. Скорее наоборот. Сплошные Мирандолины Кондратьевны да Сирены Карповны с волосами цвета воронова крыла.

Танцуя, как будто сорвавшись с цепи, все стремились как можно энергичнее топать по полу. С такой силой, как будто поставили перед собой цель расколоть нашу планету. Складывалось такое ощущение как будто я попал на большие скачки. Словом, ад кромешный!

Обстановка действительно расслабляла, располагала к выпивке и случайным половым связям. Когда все перепились пульке и каньо, в которых явственно слышался самогон, во всей своей силе, окончательно утратив ощущение времени и пространства, то началось главное развлечение вечера — драки. Публика страстно жаждала этого излюбленного местного развлечения, как жаждет капризный ребенок обещанной игрушки.

Самолюбие у этих людей крайне чувствительное, переход к ножу легок; под здешним солнцем гнев вызревает очень быстро; он просто вспыхивает в этом раскаленном воздухе. А если фитиль страстей, щедро приправленный алкоголем, запалить, то непременно жди мощного выплеска эмоций.

Достаточно услышать для затравки: «Чего ты толкаешься? Я тебя сейчас сам как толкану!» и жди беды. Кругом налитые кровью по-бычьи глаза, словом, страшно, страшно, страшно…

Что тут сказать? Я был изрядно разочарован. Народ здесь горячий, вспыхивает как порох. Многие завсегдатаи были сильны, как быки, ловки, как обезьяны, и страшно злы. Все при солидных ножах. И не стесняются ими пользоваться — сразу хватаются за свои кинжалы или овеянные недоброй славой навахи. Зубы хищно скалят, глаза воинственно молнии мечут, ножи сверкают. На вид так настоящие каннибалы, сейчас сожрут друг друга. Без соли и без лука.

А в моих родных краях издавна принято: «Достал нож — бей!» Бей не стесняясь, так как или ты или тебя! Да и вообще, у серьезных людей принято просто так пику не вытаскивать.

А здесь оказались не гладиаторские бои без правил, а какой-то любительский театр. Представления на публику. Эти буйные портеньо за ножи хватаются, обещают убить, на куски порезать, неистово сплевывают на пол, противникам очищают место, они кружатся, делают выпады и в результате… ничего. Несколько порезов и расходятся. Как дебилы дебильные.