Аргумент весомей пули
Шрифт:
— До того вокруг Заряны вился, а дальше о ней и не вспоминал даже. И — порча. Мол, невесть откуда склонность к пурпурному аспекту прорезалась. — Я указал на свой левый глаз. — О том письме с проклятием не рассказывай. Хорошо?
— Хорошо.
— И поговори на эту тему с Огничем, подготовь почву.
— Подготовить к чему?
Совсем уж открываться товарищу я не стал и от прямого ответа ушёл.
— Подозреваю, вскорости мной начнут интересоваться разные люди, и лучше будет, если возникнут сомнения в том, что я настоящий боярин.
Глаза Дарьяна удивлённо распахнулись.
— А как иначе?
—
Книжник покачал головой и безапелляционно заявил:
— Ерунда! На входе в школу состояние духа оценивают, ты бы проверку не прошёл!
— А вот об этом упоминать как раз не надо.
— Пф-ф! — фыркнул Дарьян. — А Беляна как же? Тоже подмены не заметила? Скажи ещё заменили братом-близнецом, с которым ты был разлучён во младенчестве!
— Беляну я тоже предупрежу. Что-нибудь придумаем. Так поможешь?
— Само собой!
— Только аккуратней. Тоньше.
Книжник отмахнулся, и я давить на него не стал, перевёл разговор на другую тему:
— А что у вас за странный тип всем заправляет? Какой у него аспект?
— Телесный, — пояснил Дарьян. — Он на работу с плотью нацелен — преимущественно с ещё живой. У Ярины такой же аспект — не заметил? — Но он тут же возмутился: — Да что ты мне зубы заговариваешь? Лучезар, у тебя неприятности? Насколько всё серьёзно?
— Вот кстати! — воздел я указательный палец. — Лучезаром меня тоже не зови. Зови Боярином.
— Да ну тебя! — обиделся книжник.
Я легонько толкнул его кулаком в плечо и усмехнулся.
— Не бери в голову! У меня проблемы с родом Огненной длани, а если я не Лучезар из семьи Серебряного всполоха, то и на дуэль меня вызывать нет причин. Я ведь не просто так Серым стал, когда метку в школе получал.
— Темнишь ты… — вздохнул Дарьян. — Боярин…
— Не без этого, — признал я, поднялся с брёвнышка, попробовал кашу и крикнул: — Сквозняк, твоё варево дошло! Снимай с огня!
Ученик школы Карающего смерча, позёвывая, вышел из барака на улицу и убрал котелок с костра, но обратно досыпать не отправился и поглядел сначала на меня, а затем на Дарьяна.
— А я вот чего-то понять не могу, — сказал он, почёсывая живот, — разве не все тайнознатцы со склонностью к белому аспекту — духоловы?
— Не-а! — мотнул головой Дарьян. — Тут либо врождённые способности нужны, либо атрибут соответствующий.
— А-а-а! — протянул Сквозняк и полюбопытствовал: — А у тебя?
Книжник криво ухмыльнулся:
— Полный комплект, — сказал он и в подробности вдаваться не стал.
Оно и правильно.
Две седмицы пронеслись как один миг. Вроде бы дни выдавались насыщенней некуда, да и ночи зачастую от них не сильно отставали, но и оглянуться не успел, как время пролетело.
И нельзя ведь сказать, будто мы одним и тем же занимались, вот однообразие и сказалось. Вовсе нет! Столько всего нового я даже в школе, пожалуй, за такой короткий срок не узнавал! Меня натаскивали красться по лесу и разбирать звериные и людские следы, не ломать ветки и не приминать траву, а попутно подмечать чужие огрехи, да и попросту выживать. Только не в коня корм. Если Огнич и
деревенские увальни чувствовали себя в джунглях как рыба в воде, то я не то что следопытом не стал, но даже Сквозняку в этом уступал. Хуже меня был лишь Дарьян.Успехи я демонстрировал разве что при отработке арканов. Не просто всё быстрее и увереннее создавал огненные шары, но и мало-помалу улучшал магические латы. Отработкой защитных пологов и щитов тоже не пренебрегал. Пусть наставник Девясил и не рекомендовал действовать от обороны, но с дырой в голове особо не поатакуешь.
Ещё приходилось ежедневно просушивать обувь и портянки, стирать одежду и отмываться самому. Для тех стрельцов и тайнознатцев, кто не выбирался из лагеря, такой уж сильной нужды в этом не было, а вот пластунам иначе никак. Иначе сам не заметишь, как ноги гнить начнут. Да и не только ноги.
Урядник Седмень взялся натаскивать Дарьяна самолично да и мне стал уделять куда больше внимания нежели прежде, но к омуту больше не водил. Впрочем, туда покуда вообще никто из пластунов не выбирался, мы самое большее по границе прохаживались и карты изучали. И вот ведь ещё какое удивительное дело — если меня старослужащие откровенно сторонились, и даже Хомут с Краем общались всё больше по необходимости, то Дарьяна пластуны приняли как своего, даже подшучивали не зло, а снисходительно. Книжник и книжник, с кем не бывает. Мол, наберёшься ещё ума-разума. И тот набирался. Даже ножевым боем с урядником занимался не из-под палки, а со всей отдачей.
Накануне вылазки в омут Дарьян впервые остался ночевать с нами в бараке, причём никто его к этому не неволил — книжник сам попросил Хомута выделить топчан и тюфяк. Встал он ещё до рассвета, а когда я за завтраком сел рядом и поинтересовался:
— Нервничаешь? — Лишь передёрнул плечами.
После сказал:
— Да не в этом дело!
Я приставать с расспросами к товарищу не стал и занялся кашей, затем поделился своей порцией кофе, себе же как обычно налил травяного отвара. Книжник с благодарностью принял кружку с чёрной горькой гадостью, к которой пристрастился ещё даже больше, нежели к заморскому светлому элю, и вздохнул.
— И почему мне так не везёт? — горестно выдал он, благо сидели мы на брёвнышке вдвоём и никто из сослуживцев разговора услышать не мог.
Я нисколько не сомневался, что сейчас товарищ заведёт старую шарманку о попавшем ему в руки мертвослове, но всё же спросил:
— Чего ты ещё?
— Да сначала волчицы, теперь Ярина…
— С ней-то что не так? — всерьёз озадачился я, поскольку прежде ни о каких трениях в отношениях с барышней книжник даже не заикался.
— Да всё не так! Я вчера случайно узнал… — Книжник оглянулся и прошипел: — Она старуха! Ей уже за сорок!
Я так поразился, что даже сначала приложился к железной кружке с отваром, после только бросил:
— Что за бред? Как ты мог это вчера узнать, если уже месяц с ней спишь?
— Сплю месяц, узнал вчера, — упрямо повторил Дарьян. — Ты пойми, Лучезар: ей больше двадцати не дашь!
— Морок? — предположил я.
— Не-а! На ощупь всё в порядке. Такой у неё аспект: она не только с чужой плотью работать может, но и с собственной. На лице ни морщинки, грудь упругая, фигура точёная. Я и не заподозрил ничего, дурак!