Argumentum ad hominem

— А всеобщая мобилизация зачем?

— Торнадо стукнуло в голову, что приоритетные цели террористов — вокзалы и пересадочные станции. Все, по списку.

— Эм…

— Оно самое, — вздохнул Дэви. — И ведь его не убедишь, что в таких местах контроль у бомберов худо-бедно, но налажен, что-то мощное пронести почти нереально. Он бы и тревогу по городу объявил, да его сверху окоротили. Мол, хочешь играться — играй, но без спецэффектов. Поэтому пыжится, как получается. И распихивает всех, кого может, по объектам. Тебя вот куда направили?

— Понятия не имею.

— А, точно… Ты ж без связи пока, — он залез на подножку и пошуровал в кабине, доставая свой планшет. — Так… О, нашел. Станция на Маунт-Перри. Бывал?

Название не сказало мне ровным счетом ничего. Правда, ответить Дэви или спросить ещё что-то я не успел, потому что всех собравшихся начали разгонять по машинам.

Можно было, конечно, посмеиваться над энтузиазмом капитана Льюиса, как мы все, в общем-то, и делали время от времени. Но лучше — надеяться, что в его окружении достаточно вменяемых специалистов, которые способны предотвратить угрозу.

Те события, о которых Торнадо упомянул, я не помнил. Потому что не знал. Потому что они приходились на время моего первого детства. Потом, уже в школе, что-то нам рассказывали на уроке истории. Скупо и сжато. Да и в Академии никто в причины и подоплеки не вдавался. Но схемы отдельных инцидентов изучали довольно подробно. Даже моделировали на полигоне. И ничего приятного в этих симуляциях не было.

Зато теперь, с высоты так сказать, прожитой недели, могу предположить, что именно служило источниками массового кровопролития в разных районах города одновременно. Сбрендившие сонги, наверняка. Под чьим-то чутким руководством.

Тем же способом, который я опробовал с Дарли, можно ведь транслировать любой посыл. Не обязательно прямо убивающий цель. А, к примеру, всего лишь вызывающий потребность убивать окружающих. И если прибавить к этому собственный энтузиазм сонги, которая пропустит через себя первоначальную идею…

Тьфу. Это уже ни в какие ворота. Правда, я не могу быть до конца уверен, что на обычных людей такая технология подействует схожим образом. Насколько помню, в стандартном варианте песни не затрагивают деятельность головного мозга. С другой стороны, есть личный опыт рукоприкладства. И он-то как раз… А в сочетании… М-да. Оружие? Ерунда. Зачем уничтожать, если можно просто контролировать? Выстроить подходящую матрицу из сонг, пустить по цепочке или одновременно команду, и весь город начнет маршировать в такт твоему пульсу.

Круто.

Только зачем?

Я бы не хотел жить среди таких своих копий. Правильно или неправильно, но мне было бы все так же одиноко, как и сейчас.

Полли меня точно не похвалит. Трудно судить, какие у них отношения с дядей, но родственник все же. Да и обещание. Конечно, на многое он не рассчитывал. Надеюсь, что нет. И если они поговорят… А собственно, что изменится? Дядя Портер всей правды не расскажет. Не в смысле событий и разговоров, это фигня. О главном умолчит. Что, зачем, почему. И какую глупость хотел устроить сам, напоследок. Кстати, ещё не факт, что с песней его все получилось. Да, течение замедлилось, но достаточно ли? А спросить не у кого. Разве что, Кэтлин. Хотя, у неё сейчас другие заботы. Не до трепотни со мной. Дядя в непонятках, да ещё и тетя потенциальная. У меня бы на месте племянников, наверное…

Нет, даже вообразить не получается. Потому что не волнуюсь. Что мог — сделал. Как умею. Научусь — буду делать лучше. Если мои старания вообще кому-то когда-то понадобятся. Хотя, одному субъекту на свете я, определенно, зачем-то нужен.

Своему брату, да.

И звучит странно, и понять не получается. Наверное, можно только почувствовать.

А что, если, встретив его я, действительно… Почувствую? Хоть что-нибудь? Не умом или телом, а так, как это обычно описывают в книгах или показывают в кино. Потому что сейчас есть слабый интерес, и только. Даже не интерес, а скорее, потребность получить разъяснения. Можно даже не особо подробные и правдивые. Главное, что бы я смог назначить ему категорию. Ну да, одну из. Либо «вызывает беспокойство», либо «не доставляет неудобств».

А там уже…

Нас высадили в квартале от места назначения. Выдали инструкции и технику. Мне, как актеру эпизода, досталась только обычная рация, без гарнитуры или просто наушников. Но и её с моей одеждой деть было особо некуда. Хорошо, что в фургоне нашелся свежий бумажный пакет из кондитерской, пришлось только тщательно выстрясти из него крошки и сахарную пудру.

Пересадочную станцию на Маунт-Перри переделали из какого-то старинного вокзала — стройного строгого здания с огромным залом ожидания, накрытым витражным стеклянным куполом. Во внутреннем интерьере сохранили отсылки к классике, вроде светильников, лепнины и прочих ретро-прелестей, но те же скамьи убрали почти совсем. Потому что бывший вокзал, по сути, стал теперь чем-то вроде ворот, через которые туда-обратно безостановочно сновали люди. Очень много людей.

Поскольку меня отправили на самый верхний ярус, я мог видеть это человеческое озеро целиком. От края до края. И даже отмечать отдельные волны — при сообщениях по трансляции, особенно о перемене платформы. А вот слушать было нечего. Просто гул. Даже звуки музыки, которую исполнял расположившийся ближе к центру зала какой-то самодеятельный ансамбль, терялись в общем шуме.

Особого смысла в наблюдении с такого ракурса, наверное, не было. Разве что, отслеживать конкретные перемещения, но для этого нужно было определить цель. Очаг возмущения. Но люди внизу двигались постоянными потоками, лишь иногда и ненадолго объединяясь в островки. Плавно, ритмично, предсказуемо. Почти… усыпляюще?

Зевать, кстати, хотелось отчаянно. Хотя, оно и не удивительно: поспать мне не дали. Даже вздремнуть, считай, не удалось. Было примерно полчаса покоя на коридорном кресле, только сон прийти не успел. Вместо него явился как раз федеральный агент со своими вопросами.

Чего он, собственно, вообще хотел от меня добиться? Разговор больше крутился около меня и моих действий, чем затрагивал других участников событий. Нет, я бы понял, если бы на месте этого Смита был кто-то из внутренних расследований. Тогда и поход к медикам не понадобился: выписали бы профнепригодность в два счета. Но какое дело федералам до моих промахов и ошибок? Разве что, пытаются найти козла отпущения, на которого можно списать ущерб, нанесенный государственному предприятию.

Да и пусть их. Мне сейчас важнее выспаться, а то уже круги перед глазами начали плавать и вообще…

Стоп. Там, внизу, и впрямь ведь что-то круглое.

Музыканты сменили репертуар, и публика стала более благосклонной, что ли? Кольцо зрители-слушатели образовали очень даже заметное, особенно сверху. Или все дело в том, что у ансамбля появилась солистка?

Я не заметил, откуда она взялась. Наверное, и не приходила, а все это время стояла рядом. К примеру, делала перерыв на кофе. А теперь, с новыми силами, вернулась к своему искусству. И судя по толщине кольца, поет она хорошо. Жаль, отсюда ни черта…

— Красивый голос — большая редкость для песенниц. По сути, в нем нет особой нужды, просто приятный бонус. Гораздо важнее другие качества. И отчасти пропорции. И уж тут точно, чем приятнее они, тем приятней…

Он стоял у выхода на лестницу, прислонившись к стене. С того места невозможно было видеть, что происходит внизу, но разговорчивый господин, похоже, и так был в курсе. Молодой. Примерно моего возраста. Моего роста. Моего телосложения. Светловолосый. И совершенно неправильный.

Наверное, такое ощущение создавала одежда. Вроде, как это называют, демократичная, но каждая линия кроя, ткань, цвета и вся эта фигня, которую загадочно называют аксессуарами, просто вопили о своей запредельной стоимости. А оправа очков с дымчатыми стеклами, кажется, сошла с рекламы, которой улицы города наводнились на прошлой неделе. Правда, насколько помню, там шла речь об анонсе осенней коллекции, тогда как на дворе у нас пока ещё май.