Архивы Конгрегации 2

Увы, долго Провидение не баловало. Когда Риан появился на свет — организм его матери решил, что вполне неплохо послужил делу продолжения рода человеческого, и отпустил душу на небеса. Отцовской решимости это, впрочем, не подорвало: потосковав положенное время, тот не пустился во все тяжкие, не бросил детей, не поддался искушению, преследующему всякого ирландца — залить горе крепким да горючим. Нет, он честно пытался прокормить троих сыновей, включая самого младшего, одеть, обуть, воспитать людьми, достойными уважения…

Но не успел. Портовая драка — явление внезапное и резкое, как запах конского навоза, поднимающийся с мостовой. Вспыхнув из-за ерунды, она втягивает в себя участников, словно Мальстрём (прим.: водоворот в Норвежском море у северо-западного побережья Норвегии), и вот уже кто-то получает ножом под ребра, кто-то ловит разлетающиеся по пирсу зубы, а кто-то, получив вымбовкой (прим.: деревянный или металлический рычаг, служил для вращения устройства подъема якоря, мог использоваться и в роли дубинки) по голове, с оного пирса летит в темные, холодные воды, подводя черту под ведомостью собственной жизни. Прибыло, убыло: итого.

Ошеломленные последовательными ударами судьбы, братья поначалу пытались держаться вместе. Как на подбор, шустрые, вертлявые, рыжие — дар гэльской наследственности, — они не унывали и не поддавались хандре. Правда, когда Риан подрос, каждого понесло по своей дорожке.

Старший довольно быстро понял, что самый простой путь — самый верный. И предложил свои таланты местным уголовникам, которые оценили предприимчивость, легкий характер, смекалку и ловкость парня. Увы, воровское счастье тоже любит кидать кости: не сразу, но городская стража умудрилась изловить пройдоху, после чего тот исчез. Одни говорили, что он сидел в казематах, другие, побывавшие там, уверяли, что не видели ирландца. Казни, впрочем, так и не было.

Средний брат, отличавшийся более основательным подходом к жизни, но при этом испытывавший тягу к странствиям — видимо, в силу островного происхождения, — напросился в команду одного из кораблей, ходивших по суровому и не всегда спокойному Северному морю. Он даже успел поучаствовать в паре плаваний, когда однажды по Хамбургу пронеслись слухи: шведские пираты снова принялись за свое. Капитан и владелец посовещались, прикинули риски к прибыли, махнули руками… И судно пропало. С ним пропал и молодой рыжеволосый моряк.

Младший Риан остался один. Все, что у него было — это сказки.

Самое ценное, что вывезли беглецы с Изумрудного Острова — истории своего народа. В том числе и таинственные, местами откровенно жуткие легенды о Tuatha De Danann (прим.: народ богини Дану, одно из мифических племен, правивших Ирландией): древних существах, которых первые люди, поселившиеся в тех краях, сравнивали с богами. Эти прекрасные и могущественные создания, «народ, пришедший из-за моря», правили Эйре еще до того, как человек заполонил землю, по которой когда-то совершал первые робкие шаги. «Сиды» — как их еще называл отец. «Альвы» — соглашались местные, которым доводилось услышать сказки Риана.

А сказки тот рассказывать любил. Ну, предположим, не просто любил: это и доход приносило. Какая-никакая, а все же монетка-другая в шапку падала. Для бродяжки, которому пришлось покинуть дом после того, как все близкие и родные пропали либо сгинули, наука уличного выживания шла впрок. Тут украсть по мелочи, здесь обжулить простака, там песенку спеть, сям сплясать. На торжищах его уже узнавали.

— Расскажи сказку, Риан! — и Риан вспрыгивал на подходящий помост, как правило, сооруженный из пустой бочки, закладывал ногу за ногу, встряхивал рыжими локонами. И начинал.

Фортуна полюбовалась на происходящее и кинула кости в очередной раз. Смышленого парнишку, пересказывавшего охотно слушавшей толпе городские новости вперемешку с байками и легендами далеких народов, трепавшего языком в неподражаемой и полной иронии манере, заприметил один из следователей хамбургского отделения. Тогда как раз вовсю развернулась история с отловом и сбором толковых бродяжек, сирот, малолетних преступников — будущих курсантов академии святого Макария, надежи и опоры реформированной германской Инквизиции. Риану задали прямой вопрос, и он со всей серьезностью ответил, что если «в этой вашей академии» дадут жрать от пуза — то он готов хоть к фоморам (прим.: темные существа, демонические обитатели оборотной стороны Ирландии) на Белтайн.

А в академии было интересно. Правда, Фукс (прим.: Fuchs, лис (нем.)) — как его окрестили соученики за внешность и хитроумие, — не особо проявлял себя. Он придерживался принципа, который через несколько веков назовут «неувеличением entropiae» — проще говоря, не напрягался там, где этого можно было не делать. Так, чтобы перебираться с курса на курс, следя за тем, чтобы преподаватели не решили, будто бы он принципиально бесталанен.

Бесталанность же к Фуксу-Риану не относилась никоим боком. Он не был слаб или глуп, скорее, просто в национальном ирландском духе не любил лишней суеты. Зато горячо полюбил книги. Особенно те, что содержали новые сказки — иначе говоря, мифы и легенды.

Библиотека. О, это оказалось поистине волшебное место. Риан мог просиживать там часами, порой прокрадываясь внутрь при помощи методов и средств, за которые преподаватель потайных умений грозился поставить зачет по своему предмету еще до наступления периода финальных курсовых испытаний. А пару раз шустрого ирландца ловили «на горячем» во время, отведенное для сна или занятий, не связанных с приобщением к рукописному слову. В итоге пришлось прибегнуть к строгому выговору и воспитательной епитимье, но Фукса это практически не остудило — только убедило в том, что ars obscurus (прим.: темное искусство (лат.), здесь — воровские навыки) суть верный помощник в его делах.

С подобным поведением в некотором роде смирились, когда начались лекции о природе сверхнатуральных событий и явлений. Порой достаточно было задать вопрос — и все взгляды устремлялись в сторону курсанта Бирна, который, сыпя своей гэльской скороговоркой, удивительнейшим образом складывавшейся в практически идеальный хохдойч, с удовольствием излагал прочитанное, сдабривая материал ироничными, эмоционально насыщенными и глубоко субъективными комментариями.

— Расскажи сказку, Риан! — и Риан усаживался на парту, с одобрения посмеивающегося преподавателя, складывал ладони в замок за головой, потирал ими коротко остриженный, дабы не заводилось насекомых, затылок. И начинал.

Все, что имеет начало, имеет и свой конец. В какой-то момент подошла пора выпускных экзаменаций, и по их результатам Бирн, Риан, уроженец города Хамбурга, верное чадо католической матери-церкви, получил звание «помощника следователя». Купно с Сигнумом, Печатью и полагающимся по случаю добрым напутствием. Также ему было выдано предписание: явиться в город Ротенбург, где и приступить к исполнению служебных обязанностей под руководством тамошнего обер-инквизитора. Показалось — часть преподавателей, присутствовавших при этом эпохальном событии, вздохнула с облечением. Но, наверное, показалось.