Архивы Конгрегации 2

— Ты имеешь в виду, как изменится после этого мир? Увы, я лишен дара дивинации. Но уверен: все, что мы делаем — делаем к лучшему. Чтобы твоя… — он закашлялся, — чтобы наша дочь могла жить в таком мире, где на нее не будут коситься… Разве что она не покажется какому-нибудь самоуверенному хлыщу достаточно привлекательной, чтобы приударить за ней.

Ухмыльнувшись, ведьма вздохнула. Вздох этот был не из тех, которые происходят от тяжести на сердце — скорее, наоборот: часть груза свалилась, и можно было расправить плечи.

— С таким знанием дела говорить о хлыщах может только их идейный наставник и вдохновитель, — шутка была принята и отыграна обратно. — Знаешь, после Бамберга я поняла, зачем вы это делаете. И зачем ты делаешь это, как инквизитор. Но до сих пор не очень вижу: как человеку — что это тебе дает? В каждом из нас есть направляющий стержень, движущая сила. В ком-то он слаб… Но это не про тебя. Я чувствую твою уверенность в собственной правоте. И пытаюсь понять. Потому что, — предваряя вопрос, Нессель подняла ладони в воздух, — ты верно сказал: моей дочери жить в том мире, который строишь ты. А результаты определяются намерениями. Намерения же проистекают из самых простых устремлений. К чему ты стремишься?

Курт молчал. Большинство соседей по столу закончили с трапезой и разошлись по своим делам. С кухни, примыкавшей к залу, доносилась характерная возня, звон и гул голосов. Наконец, потерев лицо ладонями, инквизитор вымолвил:

— А мне говорили, что портить людям аппетит свойственно исключительно конгрегатам. Нет, я не буду юлить или уходить от ответа, — добавил он, когда ведьма недовольно нахмурилась. — Но позволь мне сначала рассказать тебе одну историю. Может, тогда будет нагляднее.

Совсем недавно, достаточно далеко на юге, за Mare Mediterraneum (прим.: Средиземное море (лат.)), существовало такое себе Хафсидское королевство. Ты, верно, считаешь, что там все жители были хафсиды и сам король хафсид, но нет. То есть, с королем-то все верно, а вот с населением вышла заминка. Предшествовавшие образованию этого государства крестовые походы, кастильская Реконкиста, эпидемии Черной Смерти и прочие процессы, связанные с переселением народов, привели к тому, что на южном побережье Средиземного моря образовалось довольно много христианских анклавов. И после того, как земли, принадлежащие рыцарям-норманнам, оказались захвачены сарацинами, судьба многих из них оказалась печальной.

В одной такой деревушке жил простой паренек Андерс Химмельслауфер. Светлокожие и светловолосые германцы были низведены новыми хозяевами тех мест до положения рабов — не избежали этой судьбы и родители Андерса. Впрочем, про отца ничего достоверно не известно, но вот мать, а следом за ней и сын были отданы в услужение какому-то выжиге-торговцу. Не скажу, чтобы он так уж их тиранил, но и сладкой их жизнь я бы не назвал.

И вот же совпадение — в той деревеньке проездом случился один маг, родом из Сунской империи, что далеко на востоке. Прибыл он туда не прямиком с родины, а с севера, умудрившись перед этим пересечь множество стран в поисках ученика. В их традиции маги обычно занимались подбором и воспитанием своих помощников-последователей лично, а этот к тому же получил некое смутное пророчество, после чего сорвался в путь. Он много путешествовал и обрел искомое ни много ни мало во Фрисландии, в Нижних землях. Искусно укрываясь от взглядов окружающих при помощи волшебства, маг встретил некоего Оде ван Кюйпера, который в итоге и стал его учеником. А после того, как Оде осознал свою силу и получил некоторое наставление в сверхнатуральных делах, оба колдуна направились в сторону Египта. Видимо, для подпитки из местных центров силы и дальнейшего обучения.

Нессель слушала с живым интересом. На словах о египетском этапе путешествия магов она приоткрыла рот, чтобы озвучить накопившиеся вопросы, но сдержалась и не стала перебивать. Курт продолжал:

— Ван Кюйпер, несмотря на относительно юный возраст и незавершенное обучение, обратил внимание на упомянутого ранее Андерса. Тот явно был одаренным, и при этом потенциально очень сильным. Возникла сложная ситуация: неписанный кодекс магов империи Сун не разрешал иметь более одного ученика. Но ситуация эта разрешилась довольно быстро, трагично и как бы сама собой. Учитель ван Кюйпера пал от руки ассассина, подосланного враждебным колдуном — который, кстати, проявится в нашей истории дальше. Сам убийца, естественно, тоже не был простым человеком. Правда, в свою очередь он не смог ничего противопоставить воспылавшему холодным северным гневом Оде.

Оставшись один, с мальчиком на руках, молодой маг не запаниковал. Он стер память владельцу и матери Андерса, навел справки о ближайшей крупной общине благожелательно настроенных к чужакам одаренных и направился туда. К сожалению, путь его лежал в Италию.

— Почему к сожалению? — заинтересовалась Нессель. — Я слышала, там нравы свободнее, и человек с талантом всегда найдет, как и к чему себя применить.

— Совершенно верно, — с охотой кивнул Курт и недобро усмехнулся. — Но есть одно непреложное правило. Там, где есть талант — возникает искушение использовать его на собственное благо. И подчас во вред окружающим. Что, несомненно, создает проблемы, причем не только для остальных, но и для носителя таланта.

Generator’ом проблем в Италии всегда традиционно выступал институт папства. Увы, папа римский был всего лишь человеком, и humani nihil a ipse alienum puto (прим.: ничто человеческое ему не чуждо (лат.)). Он подчас тоже искал силу, которую можно было бы использовать как рычаг для политического давления, и находил ее не там, где должен бы. И это, заметь, еще до появления на сцене Бальтазара.

В описываемый период не так далеко от Святейшего Престола обретался некий Сильвио Палатино, широко известный в чернокнижных кругах как Даат Сиире. Этот тип умудрялся тайно манипулировать как половиной Ватикана, так и магами-нейтралами, свившими гнездо в мнимой безопасности у него под клювом. Поразительно, но никто из них не догадывался, что человек, напоказ покровительствовавший им и даже порой укрывавший от бдительного ока Инквизиции, на самом деле могущественный колдун.

Зато сам Палатино отличался поразительной наблюдательностью и цепкостью. Он почти сразу определил в Андерсе, доставленном ему практически на золотом блюде, зачатки серьезного магического дарования. Ну еще бы — ведь это именно его посланник убил сунского мага. Вполне возможно, что Сильвио знал, как обернутся события. Прикинувшись доверенным и даже подконтрольным местному магическому ковену, он исподволь, понемногу, годами внушал ученику ван Кюйпера, что на самом деле предела силам волшебника не существует. И ведь практически не грешил против истины, зараза: Химмельслауфер в перспективе вполне мог стать сильнейшим из известных колдунов.

Самой тонкой игрой Даата Сиире было создание у доверчивого юноши впечатления, что прочие маги не хотят роста силы своего собрата. Отчасти и это было верно: имея возможность, в первую очередь получаешь к ней в нагрузку и ответственность. А воспитанный в жестких, порой жестоких реалиях и обретший неожиданное могущество мальчишка имел о самоограничении и самоконтроле достаточно смутные представления. На месте остальных волшебников я бы тоже напрягся.

На лице Нессель отобразилось предчувствие печального финала. Она наморщила лоб, поднесла собранные в кулак пальцы ко рту. Но слушала все так же внимательно.

— Все пришло к закономерному итогу. Решив, что стеклянный потолок над ним держит не кто иной, как Оде ван Кюйпер, Андерс впал в ярость. Он присоединился к тайно сколачиваемым боевым отрядам Даата Сиире и в их составе вырезал всю общину магов — а там были достаточно сильные одаренные, хочу тебе сказать. Не пожалели никого. Даже детей, — Нессель вздрогнула, и взгляд ее полыхнул недобрым огнем. — Ван Кюйпера же удалось заманить в кальдеру вулкана Сольфатара, где между бывшим учителем и бывшим учеником произошло поистине эпических масштабов сражение.