Архивы Конгрегации 2

— К Дьяволу подробности! — взорвался Сфорца. — Где Гессе?!

— Ах да! — хлопнул себя по лбу малефик. — Тот или то, кого или что вы ищете, по всей вероятности и согласно закону замещения масс, скорее всего, также подвергся или подверглось перемещению, оказавшись на моем месте — так же, как я оказался на его.

— Quam belle! (прим.: Как мило! (лат.)) — нервно расхохотался Висконти, хлопая себя ладонями по коленям. — Молот Ведьм в окружении малефиков и демонологов! Я хочу это видеть! Готов поспорить, к моменту прибытия помощи все они будут рыдать, каяться и цитировать невпопад Священное Писание.

Дон Сфорца одарил воспитанника тяжелым взглядом, и смех мгновенно оборвался.

— Сколь я разумею из речений сего мужа, — заметил отец Альберт, — нам выпала уникальная возможность воочию лицезреть результат перемещения меж разными ветвями Древа миров. Позволю себе предположить, что Гессе в нынешний момент пребывает в некоем ином мире, откуда, по всей очевидности, и явился майстер Мускулюс. Почему подобное случилось именно с ним, мне пока неведомо; быть может, дело в том, что из находящихся в сей комнате лишь Гессе и мне доводилось соприкасаться с Древом, посему возникшая аномалия могла затронуть его либо меня.

— Но затронула, разумеется, Курта, — с невеселой усмешкой отметил Бруно.

— Почему-то меня сие не удивляет нисколько, — вздохнул Висконти. — Скажите, — продолжил он, вновь обращаясь к человеку, восседавшему на месте сгинувшего невесть куда Молота Ведьм, — там, откуда вы явились, не намечается нашествия демонов или еще какого локального апокалипсиса?

— Искренне надеюсь, что нет, — несколько растерянно отозвался чужак. — Хотя ручаться за что-либо в свете произошедшего было бы опрометчиво. Принимая во внимание неизбежный после такого перехода хаос астрала… Впрочем, — перебил сам себя Мускулюс, — я вполне полагаюсь на моих коллег. Уверен, они сделают все возможное, чтобы как можно скорее вернуть все и всех на свои места.

* * *

— Их организация жестко структурирована, любой кандидат проходит долгие и многократные проверки, в том числе магического характера. И что бы ты, Гессе, ни думал о талантах и умственных способностях молодого поколения, добывать информацию в таких усло…

Недовольный голос Висконти будто поблек, отдалился, а затем и вовсе затих. Вместо него же послышался незнакомый, удивленный и раздосадованный:

— Овал небес!

Стол, на который опирался локтями Курт, исчез, и майстер инквизитор едва не рухнул вперед лицом, в последний момент успев выпрямиться и удержать равновесие. Он сидел на стуле в незнакомом помещении — по всей видимости, алхимической или магической лаборатории, ибо на полках вдоль стен громоздились разнообразные сосуды и приспособления, а посреди свободного пространства на полу красовалась классическая пентаграмма, вписанная в круг и обрамленная разнообразными знаками.

У столика рядом с пентаграммой застыл высокий, тощий мужчина с выражением обманутого ожидания на лице. Справа от Курта на таком же, как у него, стуле сидел еще один мужчина, средних лет, среднего телосложения, ничем не примечательный; слева от озадаченного инквизитора жевал губами и причмокивал старательно дремавший в кресле старик, а еще дальше восседал настоящий гигант: гора мускулов и выражение придурковатой безмятежности на лице позволяли заподозрить, что последний exemplar не так прост, как кажется.

— Проклятая третья переменная... — осмотр занял считанные мгновения. Колдун у столика — а сомнений в том, что это колдун, не возникало — едва успел закончить фразу.

И сама комната, и люди вокруг выглядели вполне живыми и материальными, но Курт слишком хорошо помнил и путешествие по собственным воспоминаниям по милости Выводящего на пути, и бой с самим собой в клипоте (прим.: клипот — скорлупки (ивр.), темное отражение мира, субреальность, открываемая при помощи каббалистического ритуала.) на пражском кладбище. Любой морок — морок лишь отчасти, а с любой реальностью, если она тебе не по вкусу, следует бороться до последнего. Курт и сам бы не взялся сказать, в какой момент губы начали произносить заветное «Dominus pascit me, et nihil mihi deerit…» (прим.: Господь — Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться... (лат.)), а ладонь сжалась на рукояти кинжала.

— Чистейший старореттийский! Хотел бы я познакомиться с вашим учителем и взглянуть на цитируемый труд, — произнес сидящий справа мужчина. — Но куда же подевался сударь Мускулюс?

— По всей вероятности, туда, откуда явился этот сударь, — не оборачиваясь, проворчал человек у столика, продолжая возиться с чем-то, скрытым его фигурой. — Нет, ну надо же было так просчитаться с третьей переменной! Непростительная невнимательность…

— Ох уж мне эти твои эксперименты, Фортунат, — хмыкнул гигант. — Доиграешься ведь… Хотя о чем это я, однажды уже доигрался.

За десять с лишним лет отнюдь не спокойной службы повидать майстеру инквизитору довелось многое и опыт накопить немалый. И сейчас оный опыт подсказывал, что творящееся вокруг, хоть и выходило за все мыслимые рамки, менее всего напоминало морок. Посему он прервал чтение псалма, каковое мало помогало разобраться в происходящем.

— Кхм… — протянул Курт, переводя свой неповторимый, по мнению коллег, испепеляющий взгляд с одного присутствующего на другого. — И могу я узнать, где оказался? Вашими стараниями, судя по всему, — качнул он головой в сторону колдуна у столика.

— Вы здесь, он там, — досадливо отмахнулся колдун. — И вектор поплыл... Не отвлекайте, если хотите оказаться дома, а не под кроватью у Нижней Мамы.

За годы службы Курт навидался всякого. Собеседники заискивали, хамили, запирались, умоляли, твердили одно и то же — он наловчился подстраиваться под любой вариант. Его пытались убить разные противники разным оружием — он научился противостоять им всем. Вот только пиетета перед малефиками так и не приобрел, а посему одним движением поднялся со стула, намереваясь взять невежу за плечо, развернуть к себе и заставить посмотреть в глаза.

— Не спеши гневаться, отрок, — проскрипел «спящий» в соседнем кресле старик. — На твой вопрос могут ответить и другие, а мешать магу за работой крайне неразумно. Особенно магу столь увлекающемуся и рассеянному. Просперо, мальчик мой, удовлетвори любопытство нашего гостя.

Признавая в целом правоту старика, «отрок» по инерции все же сделал еще пару шагов вперед, и первый из них дался ему с трудом, будто воздух, который он рассекал, вдруг загустел, потяжелел и не желал пропускать сквозь себя настойчивого майстера инквизитора.

Но уже в следующий момент ощущение схлынуло, сопровождаемое тихим свистом человека, сидящего справа, и особенно звучным причмокиванием старика.

Курт обернулся, вперив тяжелый взгляд в сидящих перед ним людей. Назвать давно разменявшего четвертый десяток инквизитора отроком рискнули бы немногие, но отвечать на подобный выпад стал бы разве что неопытный курсант.

Двое помоложе переглядывались и перемигивались; старик сонно улыбался и жевал губами.

— Итак? — Курт подвинул свой стул на несколько шагов вперед, уселся на него верхом и, сложив руки на спинке, продолжил буравить взглядом почтенное собрание. Краем глаза он наблюдал за суетящимся у столика колдуном.