Архивы Конгрегации 3

***

Шум и незнакомые голоса на улице Берта услышала, когда подметала в доме. Она глянула в окно, когда мимо проехал всадник на такой лошади, какой в деревне отродясь никто не видывал.

Пристроив метлу в угол, Берта поспешно выбежала за дверь. По улице шли несколько человек в черно-белых одеяниях, и лица у них были хмурые, а бросаемые по сторонам взгляды — цепкие и пробирающие до мурашек.

— Инквизиция… — прошептала за спиной Марта, тоже выскочившая из дома и замершая теперь на пороге. Она побледнела и прижала руки к груди: — Ой, что ж будет-то?..

Берта не ответила, провожая взглядом пришельцев. В конце улицы они разделились: одни свернули к церкви, другие пошли к дому Густава, старосты. Еще двое, помедлив пару мгновений, направились к одному из близлежащих домов.

— К кривому Хансу пошли… — пробормотала Берта, скорее самой себе, чем кому-то.

— Пойдем! — прошипела сестра, ухватив ее за плечо и потянув внутрь. — Нечего стоять да пялиться, еще заметят, нагрянут…

Спорить девушка не стала, послушно зайдя внутрь и затворив за собою дверь, но оттащить себя от окна не дала, с затаенным дыханием следя, как суровые инквизиторы ходят из дома в дом, и никак было не угадать, в какой они пойдут следующим, а какой обойдут своим вниманием. Она простояла так довольно долго, покуда Марта не напомнила, что вот-вот придет отец, а в доме так толком и не метено. Берта ойкнула и вновь схватилась за метлу.

Отец и впрямь появился вскоре; девушка услышала его голос снаружи и украдкой глянула в окно. Отец стоял у порога, комкая в руках шапку, и говорил с высоким, сухощавым инквизитором. Подобраться к самому окну, чтобы расслышать слова, Берта не решилась и только догадывалась, о чем же идет речь, по тону негромких голосов.

Спустя пару минут отец вошел в дом, аккуратно притворив дверь, лишь мельком взглянул на дочерей и прошаркал вглубь жилища, не проронив ни слова. Вид у него был встревоженный и напуганный.

***

Выйдя на рассвете кормить птицу, Берта не сразу поняла, что за странные глухие удары доносятся с дальнего конца деревни. Любопытство боролось с опаской, причиной которой были так никуда и не уехавшие инквизиторы, но в конце концов первое взяло верх. Да и воды принести надо было, а колодец как раз в той стороне, откуда шум доносится…

Подойдя к колодцу, Берта не сразу взялась за ворот, а обогнула церковь, чтобы посмотреть, что же там творится.

Едва выглянув из-за угла церкви, она увидела высокий столб, который вкапывали в землю двое солдат, приехавших вместе с инквизицией. Рядом были свалены еще несколько таких же бревен; должно быть, их удары о затвердевшую по засушливой погоде землю и привлекли внимание Берты. Девушка едва слышно ойкнула и поспешно попятилась, надеясь, что ее не заметили — да так, похоже, и было; никто ее не окликнул и за ней не последовал. Торопливо наполнив ведра и немало расплескав на землю, Берта как могла быстро зашагала к дому, то и дело оглядываясь и гадая, для кого же из соседей вкапывают этот столб, назначение коего особенных вопросов не вызывало.

К полудню зловещие столбы торчали по всей деревне, словно указующие персты, грозящие небесам. Один установили прямо у их дома, а рядом уже вкапывали второй, и такая близость происходящего уже не беспокоила, а пугала. Марта ходила по дому тенью, бледная, тихая и словно сама не своя. В окно сестра и вовсе старалась не смотреть и не казать носа за порог.

Под вечер внимание Берты привлекли крики, донесшиеся с улицы. Любопытство вновь взяло верх над опасливостью, и девушка подошла к окну. По улице со стороны околицы двое солдат тащили Грету, дочку старосты и подругу Марты; та отчаянно упиралась и вырывалась, причитая и плача, но куда ей было тягаться? Судя по тому, куда завернули солдаты, тащили Грету домой к отцу. Берта покачала головой, не понимая, с чего вдруг та решила сбежать, да еще так не хотела возвращаться домой. Потом невольно зацепилась взглядом за три столба, вкопанных вблизи их дома, черных и четких на фоне закатного неба, и чуть поежилась.

***

Через полчаса после рассвета в их дом настойчиво постучали и тотчас распахнули дверь, не дожидаясь ответа. Двое солдат встали по обеим сторонам от входа, а обнаружившийся за их спинами рослый церковник именем Святой Инквизиции повелел следовать за собой.

Берта подчинилась, пойдя вслед за спотыкающимся на каждом шагу отцом. Марта же, побледнев как полотно, отступила к стене; она не двинулась с места и после повторного окрика инквизитора, лишь сжала побелевшие губы, глядя расширившимися от ужаса глазами. Когда Берта с отцом переступили порог, стоявшие по бокам солдаты шагнули внутрь, и Марта закричала, забилась, как Грета минувшим вечером, когда ее волокли в отчий дом. Берта вздрогнула и запнулась, не зная, что делать, как помочь сестре и в чем. Оказавшийся рядом инквизитор несильно, но ощутимо подтолкнул ее в плечо, вынуждая идти дальше.

Судя по царящей суете, на улицу выгнали не только их, но и обитателей других домов. Отовсюду доносились окрики солдат и церковников, чьи-то протестующие восклицания, крики, детский плач… Берта подняла голову, оглядываясь по сторонам — и увидела вкопанные накануне столбы. Совсем близко. И у подножия каждого из них были сложены дрова и хворост.

Сердце замерло на миг, а потом забилось часто-часто. В ушах вновь зазвучали слова Священного Писания, не раз повторенные отцом Бернхардом: «И все, что проходит через огонь, проведите через огонь во очищение»… Да, она не думала, что это случится так скоро, думала, что время придет попозже, когда она мало будет уступать летами старухе Беате… Но раз так суждено, чтобы это произошло сейчас, что ж, Тому, Кто решает, виднее.

Последние шаги до предназначенного ей столба девушка прошла твердо и решительно, без понуканий стражи взойдя на еще не разожженный костер; когда ее привязывали к столбу, она стояла спокойно, почти улыбаясь и ловя на себе задумчивые, почти даже опасливые взгляды возившегося с веревками солдата.

По соседству занимали отведенные им места родичи. Отец подчинялся указаниям солдат, двигаясь механически, будто не вполне осознавая происходящее; Марта билась отчаянно и бессильно в руках привязывавших ее к столбу. Бедная сестрица никак не желала понять и принять ту истину, которую доносил до них отец Бернхард…

Инквизиторы по всей деревне зачитывали что-то с пергаментных свитков, но Берта почти их не слушала, по временам лишь выхватывая отдельные слова. Она шарила взглядом по улице, по лицам тех, кто был в зоне видимости. Старуха Беата была спокойна, как и сама Берта, почти улыбалась, и взгляд ее говорил: «Все правильно, все так, как надо». Кривой Ханс злобно зыркал на церковников единственным глазом, но стоял спокойно, не дергаясь. А вот Ханна, его сноха, отчаянно рвалась из веревок, аж столб сотрясался, и смотрела куда-то вниз. Берта проследила направление ее взгляда и обомлела: у ног Ханны лежал младенец — надо понимать, малыш Вилли, родившийся по весне. Его-то зачем? Он же маленький совсем, ему еще не от чего очищаться!..

— …погрязшие во грехе и ереси… — достиг сознания Берты голос инквизитора, выводившего их из дома этим утром.

В какой ереси? О чем он говорит? Берте стало почти смешно. Она не вслушивалась в дальнейшую речь церковника — она была неважна. Вот если бы напутственное слово им произнес отец Бернхард…

Девушка выискивала священника всюду: и среди толпившихся инквизиторов и солдат, и среди стоящих на кострах, но нигде не видела его. Должно быть, он где-то у церкви, отсюда не увидать…

Инквизитор дочитал свой свиток, скатал его и куда-то дел, а в следующую минуту в его руках заалел факел. Берта так и прикипела взглядом к огненному цветку, который качнулся в направлении костра у соседнего дома. Сухой хворост вмиг занялся, и инквизитор шагнул к следующему столбу и следующему костру. В других частях улицы так же двигались его собратья, и там тоже вспыхивал огонь. Его становилось все больше, загорались новые костры, а зажженные раньше крепли и поднимались, понемногу скрывая людей. Берта вздрогнула, когда и без того не тихое утро прорезал пронзительный детский визг. Костер Ханны уже во всю горел, и первым пламя добралось до лежащего у ее ног младенца. От этого крика Берте стало не по себе; однако в следующую минуту огненный цветок факела коснулся дров и хвороста под ее ногами, и все внимание переключилось на разгорающееся вокруг пламя.