Архонт росский

— Ловко! — одобрил Олег, провожая взглядом телеги, на которых следом за «Крепким» везли снятое с его палубы имущество. — Этак при попутном ветре можно и по степи гонять.

— По степи — не уверен, а по хорошей дороге — вполне, — отозвался Сергей.

— Стемид тоже на колеса корабли поставит? — спросил великий князь.

— И Стемид, и сыновья, и Корлы. Его корабли сразу за нашими стоят.

— Корлы со своими, выходит, тоже ваш? — проговорил Олег.

— Не наш, мой, — уточнил Сергей. — У нас еще колес сотни три осталось. Могу поделиться.

— Обойдусь, — отмахнулся великий князь. — Моя гридь тоже по окрестностям пробежалась. Не весь транспорт ваши белозерские прибрали.

— Ну как знаешь, — не стал уговаривать Сергей.

И только минут через десять сообразил: Олег сказал «транспорт». Однако! Хотя… Слово-то латинское. А латынь Олег вроде бы не знает. Ни латынь, ни ромейский.

Подумал… и выбросил происшедшее из головы. Не до того сейчас.

К утру ветер стих, если не считать легкого бриза, который тянул к берегу. Море тоже успокоилось. Идеальная погода для того, чтобы покончить с флотом русов…

Вот только флота в гавани не было. Болталось на воде с полсотни судёнышек, большая часть которых — ромейского происхождения.

— Быть не может! — воскликнул друнгарий[1], прикрываясь ладонью от восходящего солнца. — Глазам не верю! Ты тоже это видишь?

К сожалению, происшедшее чудо видел не только он.

Корабли русов, растянувшись в длинную линию, плыли по суше. Некоторые даже паруса подняли: благо ветер сменился и дул теперь с моря.

— Проклятые язычники! — воскликнул друнгарий. — Чтоб вас черти в аду клещами рвали!

— Что делаем? — спросил его турмарх[2] эскадры. — Высаживаемся и догоняем? Они ж еле ползут.

— Сколько у тебя людей? — спросил друнгарий.

— Почти турма. Две тысячи в строю.

— А как думаешь, сколько там скифов?

— А… Ну да, — сообразил турмарх. — Тогда что делаем? Этих жжем? — Он показал на оставшиеся корабли.

— Смысл? Там большая часть — наши. Ничего не делаем. И надо автократору Льву, да продлит Господь его дни, — друнгарий перекрестился, — сообщить. Патриарху новому тоже. Чую: без дьявольских чар тут не обошлось. Не дай Бог, они еще летать научатся…

— Летать? Бред! — Турмарх тоже перекрестился. — Невозможно!

— А это возможно? — Друнгарий показал на вереницу скифских кораблей.

— Ну да, ну да… Дьяволовы козни, не иначе.

— Вот и я о том же. Бандофор![3] Писца мне! Живо!

Он еще раз глянул на берег, помотал головой, обмахнулся крестом… Но видение не исчезло. Вот как о таком императору писать? Кто в сие поверит?

Подумалось: а ведь мог бы вчера рискнуть. Пусть волнение, пусть против ветра, но попробовать можно было. Знать бы заранее… Хотя… Если скифам сам дьявол пособляет, то, может, и правильно он на рейде встал. Что стоит дьяволу огонь от скифов отвратить и на праведных обрушить? Да ничего не стоит. Только в радость.

Тут подошел писец, и друнгарий принялся диктовать, тщательно подбирая слова и периодически повторяя, что не он один видел диво, а все, кто на кораблях. Честно писал, если и преувеличил, то самую малость[4].

Спустя час быстроходная галея с посланием друнгария ушла к Золотому Рогу.

К вечеру о плывущих по суше кораблях узнал автократор.

В чудо он не поверил. Решил: друнгарий этой ложью пытается прикрыть собственную оплошность. Но — непреложный факт: скифские корабли уцелели. Значит, у империи и варваров по-прежнему паритет.

Император Византии Лев Шестой по прозвищу Философ, что значит Мудрый, несмотря на свои труды по военному искусству, воевать не любил. А если уж приходилось, то предпочитал делать это там, где того требовали интересы государства. И с теми, кто представлял настоящую угрозу. Например, с арабами. И немало в этом преуспел. Год назад флот императора, ведомый логофетом Имерием, разбил сильный флот арабов. И это была не первая такая победа.

Впрочем, поражений тоже хватало. Битва за Сицилию и другие земли на востоке не прекращалась.

Что же до скифов, то их император предпочитал не побеждать, а покупать. Печальный опыт войны с мисянским хаканом Симеоном научил Льва осторожности.

Сейчас в Византию вторглись другие скифы, россы. Причем со значительной силой, а не как раньше. Это значило: на окраинах империи появился еще один хищник. Бесчинства россов следовало прекратить, и выставить варваров за пределы империи. Желательно, натравив на россов других варваров. Или натравив самих россов на тех же мисян. Сделать так, чтобы все эти дикари — мисяне-булгары, россы, пацинаки, казары и иные — сцепились между собой. Покупать скифов дешевле, чем вести с ними полноценную войну. Особенно когда каждая турма и каждая сотня хеландий нужны императору на востоке. Уже то, что пришлось перебросить сюда часть флота из Эгейского моря, весьма прискорбно. Тем более что толку от флота, как оказалось, никакого. Что еще раз подтверждало мысль о том, что договориться с варварами проще и дешевле. Тем более отданное им золото варвары рано или поздно привезут обратно в империю.

Приняв решение, василевс вызвал паракимомена[5] Самонаса.

Самонас, араб из Милетины, был когда-то взят в плен и лишен яичек. Но показал себя полезным настолько, что прежний логофет дрома Стилиан Зауца привел его во дворец в качестве слуги. Ловок был Стилиан. Умел проблемы решать. Одно у нем было плохо: везде свою родню пристраивал. А когда умер, родня эта вздумала злоумышлять против Льва. Самонас же, выбирая между Стилианами и василевсом, выбрал правильно. Заговорщики получили по заслугам, а Самонас стал постельничим и доверенным лицом уже самого Льва. И здесь тоже показал себя весьма толковым, разрешив для императора множество непростых, а часто весьма деликатных дел. Полезный человек. Свой. Хотя в последнее время ведет себя странно. Распускает слухи о том, что супруга Льва Зоя состоит в любовных отношениях со своим рабом, Самонасом же подаренным. Лев уже повелел выяснить, насколько эти слухи правдивы. Конечно, раб этот красавчик, но — евнух. Иного в покои василиссы Лев и не допустил бы. Евнух. Но красавчик. Так что расследование будет проведено. И виновные наказаны.

А пока пусть потрудится паракимомен, который уже не единожды доказывал свою полезность.

Лев Философ любил окружать себя полезными людьми. И не забывал за ними присматривать. Приближенный не должен возомнить о себе лишнее. Все они, даже патриарх, которого Лев недавно сместил, были не более чем фигурами в его игре. Разными по значению, но — фигурами. Настоящим же игроком был только он, автократор Византии. Потому что только он имел право менять правила игры, имя которой — политика.

— Договорись с россами, — велел император Самонасу.

О том, что договориться следует с наибольшей выгодой для империи, Лев упоминать не стал. Зачем говорить то, что и так ясно.

[1] В данном случае — адмирал, командующий эскадрой. Дополнительный титул опускаю, чтобы не множить сущности.

[2] В данном случае турмарх — командир морской пехоты.

[3] Напомню: бандофором на флоте Византии называли боцмана, в прочих войсках это знаменосец.

[4] И напишет позже киевский хронист: «И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: „Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь“. И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки, и сказали: „Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом“. И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей: по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей». Вот где настоящая фантазия. Особенно насчет размеров выкупа и святого Дмитрия. Но откуда-то же он взял эту чудную идею. А поскольку, по моему глубокому убеждению, в основе любого фэнтези должна лежать реальность, то приходится соответствовать.