Арина Родионовна
Шрифт:
С Алексеем Вульфом и его тригорскими родственницами поэт виделся довольно часто, но других знакомств он как будто не водил и у себя никого не принимал. Как выразился в ту пору H. М. Языков, Пушкин «священнодействовал пред фимиамом вдохновенья» [364] . Размеренный ход тогдашней пушкинской жизни если и был нарушен, то лишь однажды.
Есть некоторые основания предполагать, что осенью 1827 года в сельцо Михайловское нагрянул Сергей Александрович Соболевский (1803–1870), библиофил и библиограф, короткий приятель поэта.
364
Языковский архив. Вып. 1: Письма H. М. Языкова к родным за дерптский период его жизни (1822–1829). СПб., 1913. С. 337.
Ещё летом, 23 августа, агент Третьего отделения доносил начальству: «Известный Соболевский (молодой человек из Московской либеральной шайки) едет в деревню к поэту Пушкину и хочет уговорить его ехать с ним за границу. Было бы жаль. Пушкина
365
ИВ. 1886. № 3. С. 522.
366
Речь идёт о «Московском вестнике» (1827–1830), журнале «любомудров», которые хотели видеть в Пушкине постоянного автора и союзника. Однако поэт изначально претендовал на большее — на роль хозяина, идеолога издания (что не входило в планы членов кружка); да и к философической озабоченности москвичей Александр Пушкин относился скептически. Снять возникшие разногласия (включая финансовые) долгое время пытался С. А. Соболевский, равно близкий и к Пушкину, и к «либеральной шайке».
367
Медленно, осторожно (um.).
368
Модзалевский Б. Л.Пушкин под тайным надзором. Л., 1925. С. 72.
В «Картотеке итинерариев [369] лиц ближайшего пушкинского окружения», составленной М. А. и Т. Г. Цявловскими, сведений о передвижениях С. А. Соболевского в сентябре 1827 года нет [370] . «Поездка эта, насколько известно, не состоялась», — писал Б. Л. Модзалевский [371] . Однако фактов, подкрепляющих осторожное высказывание авторитетного пушкиниста, как будто не существует, и посему мы вынуждены считаться с приведёнными выше эпистолярными источниками (прежде всего — с собственноручным письмом С. А. Соболевского). Так что в двадцатых числах сентября 1827 года Сергей Александрович теоретически могочутиться в псковской деревне у Пушкина.
369
Итинерарии — маршруты, путешествия (от фр.itin'eraire).
370
Материалы к Летописи жизни и творчества А. С. Пушкина. 1826–1837: Картотеки М. А. и Т. Г. Цявловских. Т. 1: Картотека итинерариев лиц ближайшего пушкинского окружения. М., 1998. С. 311.
371
Пушкин.Письма / Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. Т. II: 1826–1830. М.; Л., 1928. С. 264.
А значит, и Арина Родионовна могла тогда спознаться с этим самобытным человеком, лежебокой и селадоном, эпиграмматистом и острословом, к которому поэт благоволил и которого не раз награждал меткими прозвищами — типа Байбака или Калибана [372] .
После сентября наступил октябрь, и 13-го числа Пушкин выехал из Михайловского в Петербург [373] .
Каково было няне в тот день, да и в дни последующие, представить несложно.
372
Байбак— «неповоротливый, мешкотный человек, лентяй и соня» (В. И. Дань). Калибан— персонаж трагикомедии В. Шекспира «Буря» (1612); по определению Б. Л. Модзалевского, «человек чувственный, сластолюбец».
373
В литературе фигурируют и другие даты отъезда поэта из деревни: 12октября ( Долдобанов.С. 228) и 14октября (Иезуитова Р. В.Рабочая тетрадь Пушкина ПД №833: История заполнения // ПИМ. Т. XV. Л., 1995. С. 236).
Дни между тем становились всё короче и холоднее. Приближался год високосный, от которого люди искони ждали чего-то худого…
Свыше десяти лет жизнь Арины Родионовны была самым тесным образом связана с псковской деревней. Сюда она приезжала на лето, здесь долгое время жительствовала безвыездно.
Под сенью Михайловского наша героиня познала и радость, и горе; видела и слышала многое и многих; случалось, водила в храм молодых, стояла у купелей и провожала на погост. Тут умирали Пушкины и Ганнибалы, рождались её собственные внуки, тут она вконец состарилась и превратилась в «дряхлую голубку» и почти хозяйку.Михайловский период няниной биографии завершился внезапно, и в исповедную роспись за 1827 год церкви Воскресения Христова, что в «пригороде Воронич Опочецкого уезда», имя Ирины Родионовой уже не попало [374] [375] .
В начале скверного 1828 года в семействе Пушкиных произошло событие из ряда вон выходящее — и семидесятилетнюю Арину Родионовну хозяева вновь призвали на подмогу.
Давно уже выросла Оленька Пушкина — а счастье бабье всё стороной её обходило. Коротала свой век голубушка, будто невеста Христова, слезами горькими по ночам подушку напитывала. Свыклась она, бедняжка, с незавидной долей, почитай смирилась.
374
Подобные документы обычно составлялись в начале следующего(в данном случае — 1828-го) года.
375
Новиков Н. С.Летопись сельца Михайловского и окрестностей, которую вели местные священнослужители // Христианская культура. Пушкинская эпоха: По материалам традиционных христианских пушкинских чтений. Вып. XII. СПб., 1996. С. 41; см. также в кн.: Духовный труженик: А. С. Пушкин в контексте русской культуры. СПб., 1999. С. 205.
Жалела наша нянюшка деву любезную — да споспешествовать ей не в силах была.
Тут оказия случилась: жених с неба свалился. Знамо, не богатырь былинный, не тайный советник, но сирой голубушке он как на грех приглянулся. Матушка с батюшкой оченно тогда возроптали — ну а Оленька ободрилась, перечит им, на своём стоит. Долго судили и рядили родители с дочкой — да так и не столковались.
По зиме же задумала голубушка своевольно жить — и вдруг пустилась во все тяжкие. Потом за верной нянюшкой в сельцо человека послала — видать, в опоре барыня нужду возымела.
А смерть-то не за горами ходит — она, плутовка, за плечами стоит. Аккурат перед отъездом в столицу припомнила старушка поговорку праотцовскую и потом во всю дорогу — что за наваждение! — оборотиться боялась.
Не по себе стало нянюшке: ведь дотоле не водилось за ней такого…
Глава 7
ЧАС РАЗЛУКИ
Где стол был яств, там гроб стоит…
Если Лёвушка был любимейшим чадом Надежды Осиповны и Сергея Львовича, а Александр — самым неблагодарным на свете сыном, то дочь Пушкиных Ольга всегда считалась в семье образцом сдержанности и покорности родительской воле. Однако в январе 1828 года Ольга (давно уже ставшая Ольгой Сергеевной) внезапно повела себя столь дерзко и строптиво, что повергла стариков в отчаяние.
А началось всё с осени 1827 года, с того момента, когда вернувшиеся из Ревеля в Петербург Пушкины поселились в Свечном переулке, в доме Касторского. Туда-то вскоре и зачастил двадцатипятилетний переводчик Государственной коллегии иностранных дел Николай Иванович Павлищев, бывший товарищ Льва Пушкина по Благородному пансиону при Царскосельском лицее.
Супруги встречали гостя вполне учтиво, выслушивали и угощали, кивали и поддакивали, но особой радости эти визиты родителям не приносили. Оно и понятно: ведь кавалер, исподтишка поглядывавший на красневшую и опускавшую глаза Ольгу, был чуть ли не на пять лет моложе её, производил впечатление человека хворого да и — что удручало особенно — капиталами похвастаться не мог. Надо ли говорить о том, что литературные и музыкальные интересы примелькавшегося посетителя рассудительные Пушкины во внимание не приняли вовсе и однажды сделанное Н. И. Павлищевым формальное предложение было ими решительно отвергнуто. По некоторым сведениям, настырному воздыхателю даже отказали тогда от дома [376] .
376
Павлищев.С. 47–48.
Дело со сватовством чиновника зашло в тупик. И тут истомившаяся тридцатилетняя Ольга Сергеевна Пушкина (которую E. Н. Карамзина вскоре прозвала «амазонкой»), словно вспомнив матримониальные подвиги предков, выказала свой норов.
25 января 1828 года она украдкой отправилась за Фонтанку, в храм Святой Троицы в Измайловском полку, и там обвенчалась с Н. И. Павлищевым. Совершил таинство священник Симеон Александров, а поручителями выступили охочие до подобных приключений гвардейские офицеры, приятели жениха [377] . Потом новоиспечённый супруг отвёз Ольгу Сергеевну в Свечной переулок, а сам как ни в чём не бывало удалился «на свою холостую квартиру».
377
Соответствующая запись в метрической книге храма опубликована; см.: Ульянский.С. 113.