Аритмия

— Много ты понимаешь…

— А я и не хочу понимать. Еще раз тебе повторю, больше всего на свете я желаю, чтобы ты исчез из моей жизни.

— Это так не работает, Арсеньева, — смотрит прямо в глаза. Обреченно и устало.

— Знаешь что? Хватит с меня! Я съела свой пуд соли. Найди себе другую жертву, Ян!

Нервы на пределе. Натянуты как струны. Того и гляди, порвутся…

— Что если мне не нужна другая, — зло отзывается он, вновь сокращая расстояние между нами. Не для того, чтобы поцеловать… Для того, чтобы прижаться своим лбом к моему.

— Тебе никто не нужен, — тихо говорю я, ощущая острый укол в сердце. — Ты глубоко несчастен и считаешь своим долгом снова затащить меня в эту свою яму. Яму, из которой я еле выбралась, Ян…

— Ты в ней оказалась по собственной воле.

— Знаю. И поверь, больше ни за что к ней близко не подойду…

— Все равно будет по-моему! — отодвигается от меня и опасно сверкает потемневшими глазами.

— Не будет, — убираю его руку, выставленную справа от меня, и забираю свою сумку.

— Посмотрим, — выдает ледяным тоном.

Поднимаю на него измученный, раздраженный взгляд.

Молчу, но потом все же решаю сказать…

— Неужели не видишь? — ломается мой голос. — Не чувствуешь это?

— Что. Это.

— Я тебя не люблю… Я тебя ненавижу, — признаюсь абсолютно искренне.

— Это не имеет никакого значения, Даша, — равнодушно ведет плечом.

— Не оставишь меня в покое…

— Не оставлю, — перебивает, не давая даже закончить фразу.

— Я что-нибудь с собой сделаю.

Пугаю. Нарочно. И он так разительно меняется в лице.

— Арсеньева… — хватает меня за запястье.

Не могу больше. Даже одним воздухом с ним дышать не могу.

— Будешь потом еще у одной могилы сидеть?

Жестоко. Низко. Но как до него достучаться?

Скулы напрягаются, дергается кадык, и что-то болезненное, настоящее, вспыхивает в его глазах. А потом также резко гаснет…

Молча отпускает мое запястье. Беспрепятственно позволяет уйти.

Ноги несут вниз к гардеробной. Слезы обжигающей кислотой льются по щекам. Сердце в ошметки.

Никогда и ничего уже не будет как раньше.

Глава 48. Час расплаты

Дарина

Сидим в полупустой маленькой кофейне, расположенной напротив клиники женского здоровья. Клиники, которую мы с Риткой покинули всего каких-то пятнадцать минут назад. И поход туда я точно никогда не забуду. Разговор с врачом был не из приятных…

Бобылева отрешенно смотрит в одну точку, а я снова пытаюсь отговорить ее от того, что она задумала.

— Ритка, — сжимаю ее ладонь.

— Даш, ну не начинай опять, пожалуйста…

— Девять недель — это очень много.

— У меня нет выбора, — дергано пожимает плечом.

— Выбор есть всегда, — осторожно спорю я.

— Да? Ну и каков же он по-твоему? — поднимает на меня глаза, полные слез. — Вернуться с пузом в родное село? Здравствуй, мама, вот гостинчик вам из столицы привезла! В подоле! Встречайте с хлебом, солью!

— Рит…

— Предлагаешь мне бросить академию? Я к поступлению готовилась четыре года! Четыре!

— Не бросить, оставить учебу на время. Ты ведь сможешь потом вернуться.

— Вернуться? Ты в этом так уверена? — грустно усмехается и качает головой.

— Почему нет… Есть ведь возможность взять академ.

— На первом курсе?! Да кому нужны такие студенты? Тем более, в ПМГА. Нет. Гробить свое будущее я не стану, — безапелляционно заявляет она.

— А на собственное здоровье, выходит, наплевать? — возмущаюсь я тихо. — Ты вообще понимаешь, что бывает после таких операций? Врача совсем не слушала, Рит?

— Не надо читать мне нотации, Арсеньева! Сама оступилась, сама исправлю, — кивает, будто соглашаясь с собой.

Исправлю.

Хочется поежиться от того, как она это называет.

— Вот ведь дура! Думала, что тошнота вызвана таблетками для похудения! — сокрушаясь, роняет бледное лицо в ладони.

— Я прошу тебя. Прошу подумать, Рит!

— Все решено. Дата назначена. Поздно.

— Но это ведь маленький человечек! — привожу самый весомый аргумент.

— Да перестань, Даша! — отпивает чай. Обжигается, ойкает и снова плачет.

— Может, так судьбой предначертано.

— Судьбой предначертано быть необразованной матерью-одиночкой? Так, что ли?

— Ты ведь даже не сообщила Яковлеву о ребенке!

— И не стану сообщать! Он ему не нужен. Как и я не нужна…

Молча смотрим друг на друга.

Неужели сделает это? Неужели пойдет на такой риск?

— Рит… — грудь будто острой стеклянной крошкой наполняется.

— Господи, Даш, мне девятнадцать! Девятнадцать, понимаешь? Вся жизнь впереди. Лучшие годы, несмотря ни на что!

— Поезжай домой на новогодние каникулы. Расскажи все маме. Ты же говорила, что между вами доверительные отношения.

— Она очень расстроится! Да о чем вообще речь?! Меня всей семьей провожали в Москву. Столько надежд с этим отъездом связано!

— Да плевать на эту Москву! — зло стукаю кулаком по столу.

— Тебе плевать, а мне — нет! Я домой возвращаться не собираюсь! Нас итак у матери четверо.

— Давай Яковлеву расскажем, а?! — как могу цепляюсь за последнюю ниточку.

Его поступки, конечно, отвратительны, но кто знает, вдруг там не все потеряно? Вдруг проснется чувство ответственности или хотя бы совесть…

— Нет! — протестующе верещит она. — Вот сама на моем месте рассказала бы?

Тут она меня врасплох застала. Я ведь не на ее месте.

— Не знаю… — признаюсь растерянно.

— Вот видишь?! — хлопает ладонями по коленкам.

— Но прерывать беременность я точно не стала бы. Это большой грех, Рит… Я бы не смогла простить себе такое.

— А я смогу. Ради своей семьи смогу! Мать на двух работах загибается, отец беспробудно пьет. Младший только в первый класс пошел. Сеньке школу заканчивать. Соне очередную операцию делать на ухо. Не до моих проблем сейчас!