Аритмия

В ее голосе столько отчаяния… Все я понимаю, но как поддержать это ее решение ума не приложу…

* * *

— Блин, вот это я понимаю! — Ленка довольно присвистывает, глядя на здоровенную сосну, установленную в самом центре комнаты отдыха.

— Как пахнет чувствуешь?

Невероятный аромат хвои так и витает в воздухе.

— Ага.… Класс. Ну вот вам, развлекайтесь, — ставит на пол большую, пыльную коробку. — Там и битое есть, наверное…

— Разберемся.

— А вон и помощники твои ковыляют, — подмигивает мне она. — Аркадий Семеныч, как самочувствие?

— Прекрасное, Ленок.

— То-то гляжу, плететесь раненой улиткой.

— Болюч в ягодичную мышцу укол! Как-будто искусан орех стаей пчел!

Мы с Ленкой смеемся. Этот наш стихоплет кому угодно поднимет настроение.

— Ой, развалюха! — качает головой напарница.

— Не смотри, что стар я телом, докажу, что молод — делом! Глаз горит, поет душа! В сердце я ведь юноша!

— Идите, юноша, помогайте своему ангелочку, а то сама до утра не справится, — она хлопает его по плечу.

— А новогодняя дискотека у нас случаем не предвидится? — интересуется Вера Михайловна, ненадолго прерывая развернувшийся шахматный турнир.

— А что спина уже позволяет разогнуться? — вторит ей Ленка.

Присутствующие начинают переговариваться и шуметь.

— Спокойно, товарищи! — успокаивает их жестом и сдувает прядь, упавшую на лоб. — Будет вам праздник. Все, как положено. Верно, Дашка?

— Верно, — улыбаюсь, доставая елочные украшения, покрытые слоем пыли.

— Чет какие-то они стремные, да? Блеклые и однообразные, — заглядывает в коробку и морщит нос.

— Нормальные.

— Звезда совсем выцвела. Печаль…

— Марь Сергевна!

Мне в голову приходит интересная идея.

— Не трогай ты эту ненормальную, — Лена понижает голос до полушепота.

— Хочу попробовать вовлечь Филатову в процесс, — поясняю ей на ухо. — Мария Сергеевна, можно вас на минуточку отвлечь?

Никак не реагирует.

— Э, демонидзе, к тебе обращаются! Девчонке-то ответить можно? Не обломиссе!

Странное дело. Прям не ожидала поддержки в лице нашей извечно ворчливой Агриппины, более известной в узких кругах по прозвищу Грипп.

Филатова отрывает недовольный взгляд от очередной шпаклеванной пластинки, на которой рисует.

— Нам тут помощь ваша нужна вообще-то, — Ленка упирает руки в бока.

— Ладно! Не гордая! — бурчу под нос, доставая звезду. — Аркадий Семенович, размотайте пока, пожалуйста, гирлянду.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Решительно направляюсь в сторону Филатовой, сидящей за столом у окна.

— Не могли бы вы восстановить звезду? — демонстрирую ей старенькую елочную игрушку.

— Нет, — опускает голову и продолжает рисовать, не обращая на меня внимания.

— Пожалуйста, — добавляю я с надеждой.

Молчит.

— Что угодно просите на Новый год. Сделаю! — обещаю я серьезно.

— Что угодно? — выгибает бровь. — Вы себя явно переоцениваете.

— Проверим…

Вскидывает подбородок. Прищуривается.

— Хочу увидеть своего Алонсо! — произносит капризно.

Алонсо? Итальянец, что ли…

— Где мне искать этого мужчину? — склоняюсь к ней ближе и укладываю звезду на стол.

— Полагаю, его, как и меня, вышвырнули за ненадобностью в подобное заведение, — поджимает губы, а в глазах такая беспросветная печаль…

— А куда именно?

— Откуда мне знать. В приют для животных, видимо. Алонсо — мой пес.

Ну приехали…

— Я постараюсь его найти.

Уж поговорить насчет собаки с Лавриновичем мне по силам.

— Как же, — не верит мне женщина.

— Магия ваших рук пленяет! Глубина красок фантастична! Искусство нас объединяет, Мои стихи тоже порой драматичны.

— Уйдите от меня! — шикает она на подкравшегося со спины Аркадия.

— Ну что за женщина! Фурия… Шторм! Настоящая буря! — восторженно откликается Аркадий Семенович.

— Я сказала, отойдите от меня немедленно!

Мои губы помимо воли растягиваются в улыбке.

— Как уйти, если сердце к ней рвется? Если плачет за нею дождем, Если ждет, что она улыбнется Или вспыхнет адским костром.

— Замолчите! Здесь люди! — злится Филатова.

— Гремучка моя кусачая, Неужто внутри один яд? Тебя приручу я ласково И буду безмерно рад!

Склонившись над ней рифмует Аркадий.

— Заберите этого… поэта-неудачника отсюда!

— Если откажете в помощи, приставлю Аркадия Семеновича к вам в пару на весь день! — шантажирую, еле сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться.

— Ладно, я разукрашу эту вашу звезду! — раздражается наша вредина все больше.

— Аркадий Семенович, не будем мешать художнику. Они страшно не любят, когда у них стоят над душой. Вы справились с гирляндой? Подключить сможем?

Забалтываю старичка и ненавязчиво возвращаю его к сосне, временно дистанцируя от зазнобы…

* * *

Воскресная смена проходит быстро. Обед. Процедуры. Уборка. Ужин. Приятные хлопоты в комнате отдыха.

Уже к вечеру наша пушистая новогодняя елочка при полном параде. Мерцает цветными огоньками, радует глаз своей красотой. Филатова так разошлась, что разукрасила половину елочных игрушек, тем самым вдохнув в них новую жизнь.

А эти их диалоги-пикировки с Семеновичем? Вот уж поистине отдельный вид искусства!

— Пока, студентка! — прощается со мной наш охранник.

— До вторника, дядь Вань!

— Не бери чужие смены! Отдыхать тоже надобно!

— Да…

Он поворачивает ключ.

Отдыхать…

Я сейчас чем угодно готова забить свое время. Лишь бы не думать о парне, чей острый болезненный взгляд, до сих пор стоит перед глазами.

О жадных поцелуях, все еще горящих на губах.