Ария Маргариты
Шрифт:
Эй, вы! Эй, вы! Не спешите — Места хватит всем! Не бегите — Места хватит всем! Не кричите — Места хватит всем!
Пушки будут бить, Бить по кораблям с грузом дураков… О, безумья груз В мир морских чудес Отойдет легко, Сумасшедший дом Под свое крыло Вновь возьмет гостей, Чтобы через год бросить вместо крыс В трюмы кораблей…
Корабль дураков как символ – весьма распространен и выражает бесцельное путешествие по морям, по волнам, когда само плавание – главное. Куда и зачем плывем — не волнует никого, спасемся ли мы, достигнем ли гавани… Обычно на картинах, где изображается stultifera navis, художники выписывают обнаженную женщину, стакан вина и пр., т.е. делают толстые
Сюжет, рассказанный в «Места хватит всем!», совсем не похож на воплощенный художником Иеронимом Босхом, и, где я его вычитала, хоть убейте, не помню… Была какая-то толстая книга какого-то умного человека о Средневековье с его простым решением вопроса перенаселения психушек и списанных в расход кораблей. А какая тренировка для артиллеристов!
Никто не гарантирует, что любой из нас не окажется в положении обитателя желтого дома — свет безумья заразителен… Гитлеровцы тоже не терпели душевнобольных и расстреливали их или сжигали как неполноценных представителей человеческой расы.
Я представляю себе залив, над которым распростер всеизлечивающие руки беломраморный Христос. Он ведет счет входящим и выходящим из гавани кораблям. Но когда от причала отчаливает этот обреченный, тяжело груженный плавучий саркофаг с безумцами, на каменные веки Спасителя кто-то, более сильный, кладет успокаивающую ладонь.
На моем жизненном пути встречались люди, которых лично я никогда в психушку не отправила бы. По моим понятиям, были они вполне нормальными существами, но, как говорят, со своими тараканами.
Один басист старательно косил от армии, проштудировав все учебники по психиатрии. Вообше-то он терзал контрабас, который ласково называл «Василием Ивановичем». Он был при контрабасе покорным Петькой, пил портвейн, любил брюнетистых девушек и ненавидел группу DOORS, что по тем временам считалось тяжким преступлением. Поместили его в Соловьевку, которая теперь называется вроде бы институтом неврозов. А тогда она была кондовой грустной психушкой, обитателям которой не разрешали близко подходить к стене, отделявшей скучный больничный палисадник от живой шумной улицы, запрещали собираться втроем… Мы с друзьями носили басисту бананы, сигареты, всякие модные диски для поднятия настроения и улучшения различных химических процессов в организме. Притащили и только что доставленный фарцовщиками из Лондона «горяченький» битловский «Let It Be». Басист гладил пальцами глянцевые физиономии Пола и Ринго и тогда еще здравствующих Джона и Джорджа и шептал со слезами на глазах: «Господи, я же слышу, как они поют! Слышу, как они, черти, поют!». С соседней лавочки за нами внимательно наблюдала бдительная вандамообразная нянечка…
Ежика в крейзятник с завидной регулярностью сдавала родная мама, не разделявшая взглядов сына на жизнь. Притом, что Еж не кололся, траву не курил, особенно не пил и на подруг не разменивался. Очередная попытка поговорить по душам с матушкой заканчивалась для Ежа всегда одинаково: приезжали мрачные, сильные санитары во главе с тщедушным заморенным собственным геморроем врачом… Парень возненавидел всех женщин старше 35 лет.
Та девушка позвонила мне на радиостанцию «Вокс», когда в прямом эфире шла передача об АРИЯ. «Я знаю, я все понимаю, я должна Вам многое сказать, – голос в трубке звучал так напористо, что пришлось согласиться на встречу. – Я давно все расшифровала…»
Она подрабатывала, торгуя книгами. Лицом была похожа на маленькую лошадку. Желтые зубы выдавали заядлую курильщицу.
– Я умею петь, – сказала она, встала в центре комнаты, по-детски смиренно
опустив руки, теребя край ярко-малиновой кофты с люрексом и вперив взгляд в потолок. И запела неожиданно низким, мощным и хрипловатым голосом песню о жестокой любви.– Я мастер спорта по фехтованию, – продолжала гостья, усевшись на стул, – фехтование ведь магическое искусство. А когда сражаешься с Ними, надо быть во всеоружии… У нас часто бывают космические стычки. Я так устаю… А Вы пока не с теми, и не с другими, Вы пока на середине пути, и Они за вас борются…
Она появлялась в моей жизни еще пару раз. Последний — в 1993 году, когда я подобрала неизвестно откуда взявшихся около моего дома крошечных черных щенят и пыталась их спасти. Под грохот бронетранспортеров господина Ельцина, решившего расстрелять собственный парламент. Мне тогда еще позвонил взволнованный юноша-корреспондент с радио «Россия» и попросил высказаться по поводу происходившего.
– У нас уже выступали Лия Ахеджакова, Алексей Баталов говорил от имени своих учеников, – журналист захлебывался собственными эмоциями, – может, и Вы скажете что-нибудь в поддержку президента от имени сотен металлистов?
– Я могу говорить только от собственного имени, – мрачно ответила я, не ожидая от продолжения беседы ничего хорошего.
– Ничего, ничего, тогда от своего…
– Борис Николаевич, если Вы честный человек, – выпалила я, будто президент прильнул ухом к приемнику и слышит мои слова, –после того, что вы сделали… (пауза) уйдите в отставку!
Семь черных, обреченных на смерть неизвестной щенячьей болезнью существ, с писком рванули из коробки, на кухне мама с грохотом уронила на пол кастрюлю с прокипяченными полотенцами. Из недоброй радиотишины выплыл дрожащий голос недооценившего степень моей стервозности паренька:
– Что ж, Пушкина оказалась самой эмоциональной из нас, что же делать! Поэты, знаете ли…
И на защиту отработанной тоталитарной поддержки президента был призван Аркадий Семенов, некогда чеканивший тексты для группы ВЕЖЛИВЫЙ ОТКАЗ. Он мастерски «отмазал» меня, заявив, что, несмотря на мою повышенную эмоциональность, в разведку со мной пошел бы безоговорочно…
На следующий день после этого инцидента появилась Она, прокуренная насквозь, не пользующаяся дезодорантом и оттого источающая странный душевыворачивающий запах. «Может, так и должна пахнуть космическая воительница», – думала я, наблюдая, как девушка выбирает одного из щенков, чтобы облегчить мне существование.
Через неделю все дети неизвестной собаки, пузатые, не успевшие познать радость разгрыза первой косточки, отправились в Собачий Рай один за другим. Я сжигала их крохотные трупы около помойки во дворе. Сдох щен и у Фехтовальщицы… После этого Она надолго исчезла из моей жизни, чтобы как-то в полдень позвонить и отчаянно прошептать: «Меня мать сдала в психушку, Маргарита, они что-то сделали с моей головой… Мои ноги не ходят… Ма,..». Голос умолк. В трубке щелкнуло. Тишина.
Так окончилась еще одна космическая война, где чья-то мама выступила на стороне невидимого врага.
ПАУЗА
Не убивай муху — она под защитой закона, Не убивай таракана — он под защитой закона, Не убивай червяка — ион под защитой закона, Не убивай эту сволочь — она под защитой закона… Один только ты — вне закона, Одна только ты — вне закона, С тобой может сделать все, Что захочет,
Любая
Защищенная законом и властью Дрянь!
ВОРОНЫ И ГОЛУБИ
Сюжет 1