Аркан. Книга 1. Седьмая вода

Разор ухмыльнулся, и улыбка эта получилась у него довольно зловещей.

– Я, можно сказать, ожидал этих твоих слов. Нас теперь двое… – Он глянул в сторону толстого северянина, который хмуро наблюдал за тем, как воришка щупает и перебирает провизию. – А может, и трое… Пора навести здесь порядок!

В этот момент трюмный сиделец уже набирал себе еду – прямо в загнутую для удобства рубаху, абсолютно не переживая по поводу того, что оставалось прочей публике. Компания на носу явно ожидала развития событий. Кто-то из каторжан цыкнул по-особенному, и воришка закончил выбирать пищу и двинулся к своим.

– А ну стоять, – вдруг чётко проговорил Разор и распрямился.

Теперь все глаза смотрели на него. Рем встал рядом с этим суровым человеком. Даже северянин отринул свою апатию и из положения лёжа переместился на корточки.

– Здесь, в трюме, больше двух дюжин человек. Вас там, на носу, пятеро. И ещё этот. – Тут Разор показал пальцем на замершего в нелепой позе типа с едой. – Он взял больше половины. Так дела не делаются.

Тот, который цыкал зубом, эдак вальяжно произнёс:

– А ты деловой, дядя? Обзовись-ка!

– Я тебе не дядя. Племянничек нашёлся… Делить будем поровну, понятно? – Ни один мускул не дрогнул на лице Разора.

– А ты что, самый правильный? Люди хотят есть, и они будут есть. А те слизняки, – каторжанин указал на корму, – они могут жрать друг друга. Если ты силён, дядя, то возьми что осталось, на тебя хватит.

– Здесь не каторга и не тюрьма. Мы все здесь в одной заднице. У нас тут нет мастей и нет обиженных, – настаивал Разор. – Поэтому делить будем поровну.

Рем не очень понял про масти, но каторжане, видимо, знали, о чём идёт речь. Вон как глаза загорелись!

– Здесь будет так, как решат люди, – гнул свою линию их предводитель.

Именно у него змеились татуировки на руках. Он как-то особенно выдохнул:

– Хо! – и все его сообщники поднялись и встали у него за спиной.

Воришка, кстати, проворно переместился в глубокий тыл. Драться с превосходящими силами противника было страшно. С другой стороны, Рем был в своих ботфортах, которые сами по себе являлись неплохим средством самообороны. А ещё имелся мощный союзник, может, даже два. И у каторжан не было никакого оружия…

– Ты просто прикрой мне спину, – буркнул Разор.

Рем кивнул, ощущая, как мерзко тяжелеют колени, и несколько раз резко выдохнул: иногда это помогало. Вдруг ситуация коренным образом изменилась: северянин, мимо которого как раз продвигались каторжане, резко привстал и огромной ручищей отвесил ужасной силы оплеуху главарю. Тот кубарем покатился на нос корабля, на ходу сбив двоих своих людей. Не дожидаясь продолжения, Разор и Рем кинулись на врага. Разор разделался со своим противником двумя хлёсткими ударами в корпус, ещё одного дёрнул за ногу северянин, обрушив каторжанина на доски днища. Рему остался воришка, и парень не стал церемониться: схватив за грудки, швырнул его о борт. Вор сполз вниз, теряя продукты: рыбу и сухари, которые вываливались из-за пазухи и из карманов.

Каторжане были разгромлены.

– А теперь каждый может подойти сюда и получить по два сухаря и одной рыбине. Спокойно, без шума, по очереди. После этого мы пересчитаем остатки и разделим всё поровну, – отдышавшись, сказал Разор.

Северянин одобрительно кивнул и первым протянул свою лапищу. Ладонь его была похожа на лопату. Два куска хлеба и сушёная рыба смотрелись в такой лапе совсем по-детски. Однако он ничего не сказал, спокойно взял свою еду и принял привычное положение, привалившись к балке. Потихоньку, недоверчиво потянулись несчастные с кормы. Они делали руки лодочкой, и Разор клал туда положенную порцию. Наконец остались только побитые каторжане.

– А вы чего? Давайте подходите! – замахал рукой лидер победителей.

Эти шестеро были несказанно удивлены.

– Я же сказал: мастей и обиженных тут нет. Всё будет поровну. Мы в одной заднице. – Разор излучал благодушие.

– Ну ты даёшь, дядя! – крякнул главный сиделец, массируя ушибленное лицо.

И они действительно подошли и взяли каждый свою порцию. Последним остался главный, татуированный.

– Я – Сухарь, – сказал он и протянул руку для рукопожатия. – Ты теперь тут всё держишь, дядя?

– Меня Разор зовут. И я тебе не дядя. Будь ты моим племянничком, я бы отлупил тебя раз в пять сильнее, чем этот парень… И да, я буду тут следить за порядком и дисциплиной.

– Так ты из легионеров?.. – полуутвердительно произнёс Сухарь.

– Почти, – хмыкнул Разор.

Сухарь пожал руку и Рему, так что тому пришлось назвать своё имя.

– Благородный?.. – с той же интонацией проговорил Сухарь.

Аркан сделал неопределённый жест рукой, чем каторжанин был вполне удовлетворён.

– Рыбку лучше сразу не кушать, – доверительно сообщил Сухарь напоследок. – От неё пить сильно хочется, так что лучше подождать, пока ведро спустят.

Все сидели, грызли сухарики и слушали, как за бортом плещется вода. А потом Рем подобрался к северянину поближе и сказал:

– Меня Рем зовут. А тебя?

– Микке, – ответил тот.

– Ты северянин?

– Да. Саами.

– Что «сами»?

– Мы – саами. Я – саами.

Мозги у Аркана заскрипели, но в итоге на ум пришёл когда-то прочитанный опус о Севере. Там речь шла про общественное устройство, культуру, собственный язык… Упоминалось и самоназвание северян – саами.

– Благодарю тебя за помощь, Микке. – Рем не очень-то знал, чего ещё сказать. – Обращайся, если что.

– Хо-орошо. – Он говорил, интересным образом растягивая гласные.

Так, мало-помалу, жизнь в трюме вошла в колею.

Роль параши выполняло спускаемое через люк ведро, роль еды – сухари и рыба, которые швыряли оттуда же. С водой ситуация была сложной, хотя теперь, после внесения Разором изрядной порции порядка и дисциплины в трюмный быт, все получали по три кружки в день, благодаря чему конфликтов не возникало. Поскольку бытовыми вопросами теперь руководил Разор, а Рем во всём его поддерживал, волей-неволей вокруг них сформировалось некое общество, в котором товарищи по несчастью и коротали время, пытаясь осознать всю горечь своего положения.

Каждого из них захватили в плен так называемые «вербовщики» с Низац Роск. На этом архипелаге свили своё гнездо пираты-популяры, или, как они сами себя называли – гёзы. Гёзы использовали небольшие галеры – парусно-вёсельные суда, на пятьдесят-семьдесят человек команды. И конечно, на галерах имелись гребцы, мускульная сила которых и являлась основным движителем корабля. Парус в шхерах и банках Низац Роск и в узком фарватере рек – дело второстепенное. Главное – манёвренность. А манёвренность – это вёсла.