Аркейн. Яркие огни Зауна

Город в огне

В игре Рената Гласк говорит: "Я люблю Заун, но спалила бы его дотла, если бы это помогло уничтожить Пилтовер".

Когда Рената погибает в игре, она говорит: "Обещаю, о моей ошибке все забудут".

Рената была в ярости, когда миротворцы вломились на ее фабрику с ордером на изъятие всей продукции. Это не была ошибка или недоразумение, наружу всплыло огромное расследование со свидетелями, доказательствами и экспертизами, ищейки отыскали даже архивы с исследованиями ее родителей, создавших формулу. Они нашли заключение о том, что вещество опасно и нестабильно и не может быть применено на людях, и под этим заключением стояла подпись ее отца. Гласк могла бы опровергнуть любую экспертизу, но не могла пойти против собственной фамилии: это был удар в самое сердце ее репутации.

Империя, которую Гласк строила десятилетиями, пошатнулась, но Рената знала, что ошибки победителей быстро забываются. И о ее ошибке тоже все забудут. Скандал отбросит ее на несколько лет назад, но она устоит и еще добьется своего.

Готовился суд, — в Пилтовере любят выставить на показ свою так называемую честность, — и Рената делала ставки на то, что сумеет обернуть все недоразумением и вернуть имени Гласк былой блеск. До тех пор дела будут идти хуже некуда, инвесторы растворятся в воздухе и придется хорошенько протрясти всех должников. Этого ресурса у нее накопилось даже больше, чем стоило.

В первую очередь Рената начала уничтожать любые следы своих планов. Тонны веществ выливались в залив или сжигались; несколько фабрик пришлось спалить целиком. Когда миротворцы приходили на уцелевшие заводы или в цеха, там все было вылизано, как в лаборатории Пилтоверского университета, а мальчики-лаборанты с сияющими глазами умоляли законников не отбирать лекарства у нуждающихся.

Пока горели ее здания, Рената искала предателя, из-за которого в Пилтовере узнали о ее планах. Лилась кровь, люди пропадали десятками без всяких следов. Все, кто раньше похвалялся дружбой с Гласк, теперь стали первыми ее мишенями: она не успокоится, пока не выловит всех крыс. Любая попытка обезопасить себя и тем более бегство приравнивались к признанию в предательстве, таких всегда ловили, и они заканчивали жизнь в мучениях. Оставаться и продолжать работать с ней означало жить в страхе попасть под подозрение.

В Пилтовере хорошо подготовились, да, жителям наверху тоже было непросто, но они получали выплаты, больницы увеличили штат, новые лавки с товарами традиционной ионийской медицины открывались каждую неделю — конечно, их лекарства больше походили на бабкины припарки, но это было хоть что-то. Если сушеную траву тебе продает вастайи, она всегда кажется волшебной.

Кейтлин Кираманн ликовала, ее расследование сплотило совет против общего врага и теперь они действовали сообща, стремясь защитить благополучие города. Джейс Талис представил несколько новых удивительных прототипов протезов из хексматерии, его последнее выступление вдохновило толпу и над Пилтовером вновь забрезжил свет великого будущего.

Маятник истории снова набрал ход. Когда Заун горит, Пилтовер начинает сверкать ярче, и для многих в такие периоды жизнь становится как хождение по раскаленным камням.

Вай задыхалась. Она попыталась вернуться к своей жизни в Пилтовере, даже переехала к Лорису на первое время, потому что там могла укрыться от нависшей над ней необходимости принять решение. Лучше от этого ей не становилось.

Когда Вай пришла к Кейт, та спросила, удалось ли ей узнать что-то о поджигателях.

— Ничего, Кейт, — сказала Вай, ее взгляд завис в пространстве. Это была ее первая ложь в жизни.

Они сидели на диване в кабинете Кираманн, сегодня Кейт выглядела значительно лучше, расследование по делу Гласк, полыхающее в ее руках, обостряло чутье, на лицо девушки вернулся здоровый цвет и ум работал быстро. Ей хватило мгновения, чтобы понять, в чем тут дело.

— Они уже не дети, которых ты должна опекать, Вай, — сказала она, внимательно глядя на подругу. — Ты пытаешься защищать убийц. Ты понимаешь это?

Она потянулась, изогнувшись всем телом, и взяла со своего стола утреннюю газету. На главной полосе статья с расследованием о последнем налете поджигателей, в котором погибли четверо охранников. Эти смерти не были несчастным случаем или вроде того — служащих застрелили, когда они попытались сопротивляться. Их не стали обезврежить или связывать, как раньше, а убили, просто чтобы не возиться и не тратить время.

Кейт положила газету на колени Вай, но та не стала смотреть. На самом деле она уже это прочла утром, после чего прорыдалась на плече у Лориса: до нее дошло, что семьи, которую она себе придумала, у нее на самом деле никогда не было. Джинкс не исправилась, а Экко не был наивным мальчиком-спасателем. Эти двое стоили друг друга.

Вай взяла газету, не глядя скомкала ее и бросила на пол, потом посмотрела на Кираманн. Та поняла, что, если продолжит давить, Вай уйдет и больше она ее не увидит. Кейт никогда больше не говорила с ней о поджигателях или о Джинкс.

Через пару дней после этого они съездили вместе на Золотой остров, чтобы отдохнуть, но от этой поездки стало только хуже. Вай знала, что поступает не так, как должен поступать миротворец, и не так, как должна поступать сестра, она не могла выбрать, кем ей быть, и это трусливое состояние сжирало ее до костей.

Если опыт и научил Вай чему-то, так это тому, что семья остается семьей, даже если живет не так, как ты хочешь. Она могла сберечь свою семью, держась от них подальше.

Тем не менее мысли о происходящем тянули ее назад в полыхающий Заун. Каждый раз, когда шла по линиям мимо обугленных зданий, она невольно гадала, какое из них — работа Джинкс.

В этот раз она пришла к «Последней капле» и остановилась у памятника Вандеру, разглядывая бар. Разбитые двери, выбитые окна, стены обуглены, на них видны свежие следы пуль — подростки упражнялись.

Вздохнув, Вай пошла внутрь.

Она переступила через раму с выбитым витражом и оказалась в разваленном зале. Все, что отсюда могли забрать после смерти Силко, уже давным-давно забрали, а со времен, как баром владел Вандер, и вовсе ни одной вещи не осталось. Но тем не менее для Вай это место всегда ощущалось домом — какая семья, такой и дом.

Достав из кармана ключ, она спустилась в подвал и вставила его в скважину тяжелой железной дверцы, единственной уцелевшей во всем здании. Ключ все никак не поворачивался и со злости Вай толкнула дверь — та вдруг распахнулась. Похоже, в прошлый раз забыла запереть. Бывает.

Щелкнул выключатель и мутный свет единственной лампочки осветил потрепанный диван, стол и коллекцию пустых бутылок, которую Лорису видеть не стоило. Эта коллекция и была причиной ее появления здесь. Какой смысл иметь свой бар и не иметь возможности напиваться в нем?

— Ты жалкая, — сказала она себе, падая на жесткие подушки и шаря рукой по полу в поисках полной бутылки. Вай точно помнила, что их оставалось еще две.

Она закрыла глаза, представляя, как проведет следующие часы, пялясь в потолок и жалея себя, а ее рука все шарила по грязному полу. Да где же?…

Раздраженно зарычав, она рывком поднялась с дивана и стала искать потерявшиеся бутылки. Пустая, пустая… нашла?… показалось, эта тоже пустая…

Вай опустилась на колени и заглянула под диван, — может, закатилась? — и тут сверху бухнуло что-то тяжелое. Не поняв, что это, Вай сжалась на полу, закрыв голову руками, но на нее упала только осыпавшаяся сверху штукатурка. Потом грохот раздался снова, за ним скрежет, словно кто-то сносил второй этаж здания. Где-то сверху заиграла музыка.