Арменикенд и его обитатели

Конечно, все это было враньем, ухмыльнулся в свои пышные усы Муслим-муаллим. В республике всегда у власти были свои, «титульные». Сначала коммунистов из себя изображали, потом превратились в патриотов-демократов. А что же эти, провинциальные бедолаги? А ничего. Как имели койку в общежитии, так и живут там по сей день. Их использовали те, кто сегодня «на коне».

Но вот Энвер, его единственный сын, мальчик из приличной интеллигентной семьи учителя и врача-педиатра, образование получил, мыслить умеет… Но туда же… Эх, что тут скажешь!

А 10-летний Анар, внук, все не переставал с расспросами про армян. И с чего это он их вспомнил?

– Папа, а когда мы Карабах вернем?

– Скоро, сынок, скоро. Азербайджан динамично развивается. Наша молодежь успешно осваивает военное ремесло. Наша армия получает самое лучшее в мире вооружение. С нами Турция. А Армения… Там скоро народу не останется. Все армяне по России разъехались или в свой любимый Лос-Анджелес подались.

Энвер включил кондиционер, и салон «Мерседеса» наполнился живительной прохладой. Путь на дачу в Бильгя предстоял неблизкий. Женщины еще накануне поехали туда на служебной машине Энвера. А мужская половина Агамалиевых должна прибыть на дачу за час до гостей. Юбилей Энвера обещал быть запоминающимся. Сначала хотели отпраздновать в пафосном ресторане на Приморском бульваре. Потом решили, что дача больше располагает к задушевному общению в кругу родных и близких друзей.

– Анар, внучек, а что ты про армян вспомнил вдруг?

– А что тебе не нравится, - ответил за мальчика отец, – ребенок растет патриотом. Или ты думаешь, что он должен только на скрипке пиликать?

Энвер, управлявший машиной, с улыбкой повернулся в полуоборота к сидящему сзади сыну и потрепал его правой рукой по вихрастой голове.

– Мужчина растет! Будущий освободитель оккупированной врагами земли азербайджанской.

– Нет уж, пусть лучше радует азербайджанский народ своими выступлениями на сцене, - парировал дедушка.

Муслим-муаллим славился своим миролюбием и спокойным нравом. Он никогда не повышал голос на учеников. С коллегами был предельно вежлив, в душу ни к кому не лез. И всегда с настороженностью относился к тем, кто подливал масло в огонь в непростых отношениях Азербайджана с соседней страной.

А еще он отличался повышенной совестливостью. Не мог пройти мимо несправедливости. Уличных хулиганов не боялся, даже обкуренных. Прогонял их, когда невзначай они оказывались возле школы… А вот тогда, в январе 90-го, струсил… И несчастных соседей Мелкумовых, с которыми его семья делила хлеб-соль столько лет, не пошел провожать на морвокзал. Жена отговорила: «Куда ты пойдешь, там солдаты, там толпа беженцев-еразов. Покалечат».

Да, смелым он был прежде, а сейчас… И еще никак не может забыть ту мерзкую сцену в кассах Аэрофлота на Телефонной, куда он пришел за билетами на самолет в Минводы. Сгорбленный старик-армянин с маленькой девочкой пристроился за Муслим-муаллимом в очереди. Все стояли тихо-мирно, кроме двух небритых парней. Они «врага» быстро вычислили. Сначала последними словами беднягу оскорбляли. А потом старика с испуганной внучкой вытолкнули на улицу, плюнув им вслед. И никто в очереди не возмутился, никто не защитил старого армянина. И он, Муслим-муаллим, промолчал, опустив глаза. Потому что смотреть на заплакавшего ребенка он не мог. Страх был в глазах девочки лет восьми, когда на ее дедо напали двое, когда сгорбленного старика вытолкнули на улицу, а он только крепче сжимал ручонку внучки.

Муслим-муаллим вдруг стал бояться родного города. Промозглый норд дует с моря, поднимая с земли обрывки газет, всякую ветошь, опавшие листья… Баку и прежде не считался самым чистым городом на планете, а тут мусор совсем перестали вывозить. Старый учитель устало брел по родной улице, и всякие дурные мысли не выходили из головы. Он так любил свою улицу, где все было таким близким – каждая дверь во двор, каждая щербинка в стене, каждый столб… А тут все стало чужим и опасным. Ему казалось, что знакомые с детства дома теперь таят какую-то угрозу. Вот-вот из дверей выскочит какой-то безумец с окровавленным ножом…

На железных дверях гаража кто-то нацарапал мелом по-русски: «Смерть армянам!» В школе рассказывали, что на Монтино двери армянских квартир стали помечать меловыми кружками. Совсем обезумили люди, совсем! Варфоломеевские ночи в нашем городе начали устраивать.

Вчера племянник Айдын, старший сын Гюли, сестры Муслим-муаллима, из Москвы прилетел. Посидел один вечер у телевизора и стал смеяться. Оставьте, говорит, этих армян в покое. Пусть себе живут в Карабахе, как хотят… У Айдына в Москве армяне в друзьях. И не только бакинские, что было как-то простительно, но и хайастанские (из Армении – прим. автора). Хлеб-соль делят, на хаш друг друга приглашают. Было дело, вместе с армянами Айдын даже ходил с бритоголовыми скинхедами разбираться. Все же земляки как-никак. «Толковые они ребята, деловые. И ни разу меня не подвели», - говорит Айдын.

Надо и Анарчика, когда выучится, в Москву послать, в консерваторию, подумал Муслим-муаллим. Чтобы вся эта националистическая дурь выветрилась из его головы. Детей нельзя воспитывать в ненависти.

<p align="center">

<p align="center">

2

Стол накрыли прямо в саду. Жена Муслим-муаллима вместе с невесткой Наргиз постарались. Много овощей и зелени приготовили. Из холодной закуски – балык и севрюгу. Стол украшали блюда с маслинами, финским сервилатом, бастурмой… На горячее подавали плов из ханского риса с урюком и кишмишем, долму. А к десерту Наргиз, хлопотливая жена юбиляра, испекла домашнюю пахлаву. Энвер позаботился о напитках: шампанское брют, сухое чилийское вино, французский коньяк Remi Martine…

Первый тост был за юбиляра, потом, как полагается, выпили за его родителей, семью. Гости хвалили хозяйку за вкусные блюда. А мужчины тем временем перешли на политику.

– Это все Россия виновата, - рассуждал Джавад, двоюродный брат юбиляра, - разделяй и властвуй, старый, как мир, принцип. Москва будет держать на поводке и нас, и армян. Политика.

– Не соглашусь с тобой. Армяне всегда были против нас – в 1905 году резню учинили. В 18-ом со своими комиссарами и дашнаками хотели всех азербайджанцев уничтожить или амбалами (грузчиками – прим. автора) оставить при себе. И карабахскую войну армяне развязали. И все им мало, все про свою «Великую Армению» мечтают. Мы их когда-то приютили, крышу над головой дали. А им, неблагодарным, все мало, - Энвер почему-то решил наполнить свой юбилей патриотическим содержанием. С пафосом говорил.

– Да, они всегда себя самыми умными считали, - подыграл юбиляру его коллега Орхан Самедов.
– А на самом деле весь их «ум» состоял в хитрости. Наш азербайджанец всегда простодушен, наивен, открыт, чист душой. А эти… Все в себе, закрытые. Хуже евреев.

– Это точно! Евреи, на самом деле, умная нация. А армяне только воображали себя умными, - кивнул Энвер и засмеялся.

– Зачем так, Энвер, говоришь! Бакинские армяне веселиться умели. Хохмы разные любили, юмор понимали. Это наши всегда серьезные и с важным видом ходили, - заулыбалась Наргиз, пытаясь как-то перевести застолье в веселое русло.