Армия генерала Власова 1944-1945

В Аугсбургском лагере власовцы содержались вместе с известными представителями военной, промышленной и политической элит рухнувшего рейха. Здесь же некоторое время находились рейхсмаршал Г. Геринг, генерал-фельдмаршалы В. Лист, П фон Рундштедт, генерал-полковник Г. Гудериан, генерал-майор Р, Гелен, блестящий авиаконструктор В. Мессершмидт и др. Безделье усиливало тоску и скуку от неопределенности положения, тем более что американский плен в бытовом смысле не подлежал сравнению с немецким. Паек выдавался более чем в достаточном количестве, никаких работ по лагерю военнопленные не совершали и на целый день предоставлялись сами себе.

Власовцы занимали себя кто чем мог: Штрик-Штрикфельд писал труд по философии, Быкадоров делал мундштуки, Жилен-ков слесарил, Юнг читал книги на немецком языке. В наиболее тягостные и тоскливые часы Малышкин с успехом наизусть декламировал стихи Агнивцева, Алигер, Есенина и других любимых поэтов. 1 августа власовцев перевезли в лагерь Секкен-хайм под Маннгеймом. На одной из промежуточных станций Жиленков решил бежать, но Штрик-Штрикфельд отговорил его от побега и позднее раскаивался в том всю оставшуюся жизнь. В поезде они встретились с полковником В, А. Кардаковым¹¹ и капитаном В. А. Денисовым¹²– последними власовскими офицерами, присоединившимся к группе Малышкина. В Секкен-хайме режим существенно не изменился, но 2 октября 1945 г. шесть власовцев из числа имевших советское гражданство во главе с Малышкиным, были неожиданно перевезены в лагерь Управления Стратегических Служб США Оберрусель в 18 км от Франкфурта-на-Майне.

С Малышкиным отправились Денисов, Жиленков, Кар-даков, Лапин и Риль. В Оберруселе режим оказался существенно жестче, кроме этого власовцы подвергались допросам представителей УСС США во главе с сотрудником Государственного департамента старшим лейтенантом армии США М. Сандерсом.

К тому моменту судьба власовцев была предрешена. Еще 11 июля 1945 г. и. о. Государственного секретаря Д. Грю прислал из Вашингтона краткую телеграмму в ответ на запросы штаба Эйзенхауэра: «Генерала Жиленкова и генерала Власова н всех [курсив наш.
– Прим. К.А.] их офицеров считать предателями союзной державы и военными преступниками н выдать советским властям». Таким образом, Грю, еще недавно отстаивавший перед советскими дипломатами положения Женевской конвенции, фактически санкционировал попрание той же конвенции. Телеграмма чиновника в ранге Госсекретаря давала основание к насильственной репатриации в СССР всех власов-ских офицеров, включая и не являвшихся гражданами Советского Союза. Нет никаких сомнений, что у представителей УСС США было иное мнение на этот счет. Перевод в особый Обе-руссельский лагерь можно рассматривать как попытку скрыть наиболее интересовавших советскую сторону власовцев от интенсивных поисков «СМЕРШ». Отношения между союзниками портились, и до начала «холодной войны» оставались считанные месяцы...

В Оберусселе власовцы предоставили крайне заинтересовавшие американскую разведку сведения военно-поли-тнческого характера. Г. Н. Жиленков подробным образом охарактеризовал систему партийных и политических органов и подготовил серьезный аналитический доклад о перспективах послевоенной политики Сталина в Европе. Многие версии Жиленкова оказались пророческими. В частности, Жиленков настаивал на неизбежности полной советизации Польши н уничтожении подпольных отрядов и комендатур национальной Армии Крайовой, декоративной ликвидации Коминтерна, готовности советской военной администрации к репрессиям против политических противников в Восточной Германии.

Малышкин на основе опыта преподавательской деятельности в Академии Генерального штаба в 1940-1941 гг. составил докладную записку о подготовке командных кадров в РККА и параметрах мобилизационных планов 1940-1941 гг. Кардаков и Риль предоставили сведения, касающиеся кадров

и организации артиллерии по состоянию на 1941 г.Лапин, проходивший в 1930-е гг. службу в разведке одного из погранот-рядов на Дальнем Востоке, дал информацию об организации системы дальневосточной погранохраны и разведоперациях пограничников.

Наиболее ценные сведения сообщил американцам В. А. Денисов, охарактеризовавший ряд советских военно-морских баз во Владивостоке, Мурманске и Архангельске. Не исключено, что именно поэтому Денисову удалось спастись, единственному из всей группы Малышкина. Интерес для УСС могли представлять сведения Малышкина о мобилизационных планах и, соответственно, потенциальных людских ресурсах СССР, а также аналитический доклад Жиленкова. Однако, сведения об артиллерии РККА по состоянию на 1941 г. и, тем более, о системе погранохраны и разведки Дальневосточного края иа 1935-1938 гг. вряд ли были значимыми ввиду нх безусловного старения.

Сандерс желал или, по крайней мере, выражал Жиленкову свою готовность спасти власовцев путем организации побега и их последующей конспирации в американской оккупационной зоне. Малышкин (новый псевдоним «Володин») и Лапин (новый псевдоним «Славин»), должны были осесть для политической антисоветской деятельности в Фюссене. Жиленков под псевдонимом «Максимов»-в Мюнхене. Паролем должна была служить первая строчка из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Парус». С 20 по 23 февраля 1946 г. всех власовцев вызывали на собеседование с представителями советской репатриа-циониой комиссии, однако все они естественно категорически отказались возвращаться в Советский Союз.

«СМЕРШ» упорно добивался выдачи власовцев даже после известного выступления У. Черчилля в Фултоне 15 марта 1946 г., знаменовавшего явный поворот в отношениях между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. И теперь трудно сказать, какими резонами руководствовалась американская оккупационная администрация, выдававшая за «железный занавес» группу руководителей и активных участников Власовского движения в марте, апреле и мае 1946 г.. «аш 459

когда политическая ситуация в мире становилась все более недвусмысленной.

25 марта советским представителям в Эйзенахе передали в наручниках В. Ф. Малышкина. Жиленкова передали в советскую оккупационную зону 1 мая. В. А. Кардакова, В. Ф. Риля, Н. Ф. Лапина и В. А. Денисова перевезли из Оберусселя в лагерь № 14 в Хересфельд. В ночь с 26 на 27 апреля из этого лагеря капитан Денисов бежал - он сумел легализоваться и остаться на жительство в ФРГ, о чем, спустя 30 лет, соответствующие органы поставили в известность родственников. Риль был настолько болен и слаб, что бежать вместе с Денисовым не смог. Вскоре Лапин и Риль были выданы из Хересфельда советским представителям. В. Ф. Риль был расстрелян 3 марта 1947 г., В. А. Кардаков - 23 июля 1947 г. Малышкин и Жиленков стали участниками процесса старших офицеров власовской армии, разделив участь А. А. Власова.

Н. Ф. Лапин был осужден на 20 лет лагерей и, освободившись по амнистии 1955 г., поселился в Новосибирской области. В конце 1950-х гг. его друзья в Париже получили от него единственную и очень короткую открытку, подтверждавшую, что бывший власовский разведчик остался жив. Больше Лапин на Запад никогда и никому не писал, его дальнейшая судьба нам неизвестна.

Уцелевшие в американской оккупационной зоне власовцы оказались в политическом смысле полностью обезглавлены, так как все старшие офицеры ВС КОНР и руководители Вла-совского движения к маю 1946 г. находились в Москве. Обладая незаурядным опытом каждодневного морального и физического выживания в сталинском государстве, власовцы вместе с тем были по-детски наивны в своих представлениях об общечеловеческих ценностях и о соответствии декларируемой политики жестоким реалиям. Прожив 15 лет в условиях экономической нищеты и государственного террора, многие власовцы из «подсоветских» людей первоначально наивно верили в «освободительные» цели Германии, а затем столь же искренне.
– в высокие принципы американской демократии или «честное слово» британского офицера. Политическую наивность 460 нельзя ставить им в упрек или в вину - она была естественной и труднопреодолимой в сознании советского человека, находившегося в постоянной внутренней оппозиции по отношению к режиму на родине. Но та же наивность привела к безусловной трагедии последнего командующего власовскими кадрами генерал-майора М. А. Меандрова.

Начальником лагеря в июле 1945 г. Меандров назначил обладавшего достаточным авторитетом среди подчиненных полковника А. Г. Нерянина. В то время побег из лагеря не представлял особой сложности. Охрана относилась к обязанностям халатно, а в Мюнхене русские общественные организации охотно помогали обустройству беглецов. Однако Меандров категорически запретил самовольные побеги офицерам и добивался от них столь же строгого дисциплинарного воздействия на своих подчиненных.

На одном из первых допросов в Управлении контрразведки «СМЕРШ» ГСОВ в Германии 28 февраля 1946 г. Меандров откровенно мотивировал занятую позицию следующим образом: «Намерения бежать из лагеря, несмотря на полученные указания от В. М. Байдалакова, я не имел, так как считал это позорным явлением. Раз мы по своим политическим убеждениям не желаем возвращаться на родину, значит, нам должен быть предоставлен приют. Кроме того, я считал себя обязанным разделить свою судьбу вместе с участниками РОА, содержавшимися в лагерях, так как являлся лицом, возглавлявшим Русское освободительное движение после исчезновения Власова». Некоторые власовцы (Ф. М. Легостаев и др.) полагали, что подобная установка внушалась Меандрову председателем НТС. Тем самым НТС представлялся косвенным виновником гибели тысяч солдат и офицеров власовской армии, а Меандров - марионеткой Союза.