Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна д’Арк»
Шрифт:
– Водой его полить надобно, отойдет. Пусть до утра поживет, а утром решим с ним, – распорядилась Алёна.
Ватажники, недовольные тем, что их лишили потехи, начали расходиться. Последним уходил Гришка Ильин. Он часто останавливался, то ли хотел что-то спросить, то ли что-то сказать, но так и не решился.
«Вот и пойми мужика, – глядя ему вслед, думала об Ильине Алёна. – Только вчера приходил Федор-кузнец и требовал повязать Гришку, пытать жестоко, говоря, что Гришка вовсе и не из Дьяковки, а из села Веду и что он часто якшался с Федькой Нечаевым – осадным головой Арзамас-града да со старостой Семеном –
Алёна проснулась от того, что кто-то осторожно, но настойчиво стучал по косяку двери ее землянки.
– Кто там? – подала голос Алёна.
– Матушка, ведчик… того, к тебе на слово просится. Говорит, дело спешное, – послышалось за дверью.
– Он что, до утра подождать не может?
– Боится, что утром повесят, так и не успеет сказать ничего.
– Будь он неладен, – тихо выругалась Алёна. Она поднялась, надела свое черное монашеское одеяние, зажгла свечу и выкрикнула:
– Веди нетерплячего.
В землянку, осторожно ступая, вошел Шмонька Сухов. При колеблющемся свете свечи лицо его было бледным, глаза казались черными в глубоких глазницах, нос заострился. Стоял он согнувшись, низко опустив голову. «Будто покойник», – подумала Алёна о ведчике.
– Пусть он выйдет, – кивнул Шмонька на стоявшего позади него ватажника. – Дело у меня токмо тебя касаемо.
Когда ватажник вышел, Алёна спросила:
– Что скажешь? За жизнь свою не проси, не вольна я решать твою судьбу, ватага поутру решит.
Шмонька Сухов еще больше сгорбился.
– Много зла я людям сделал, за то и смерть приму, – голос его звучал глухо, с надрывом. – И ты за мной настрадалась.
Алёна удивленно подняла брови.
Истец продолжал:
– Это я князя на монастырь навел, прости уж. Сюда пришел тебя извести, да, знать, Господь за тебя… Перед смертью хочу благо свершить, хочь раз в жизни…
Помолчав, он продолжал:
– Завтра гостей в стан ждать надобно. Князь Леонтий Шайсупов с темниковским воеводой Василием Щеличевым извести смуту порешили. Темниковские стрельцы под Арзамасом стали, втае сидят, аж три сотни, а то и поболе. Еще откуда-то сотня пришла, конная, да в Арзамасе служилых людей немало. Поутру выступают.
– А почто я тебе верить должна? Может, брешешь все.
– Дело твое, хочешь верь, хочешь не верь, а токмо мне неправду перед смертью говорить не след, – мужик повернулся и вышел из землянки.
Сон не приходил. Алёна лежала на своем жестком ложе и думала о том, что сказал ведчик. «А если верно все, что он поведал, и полтыщи стрельцов утром двинутся на нас? Мужикам не устоять».
Алёна встала. Выйдя из землянки, она нашла спящего на телеге Сеньку и, растолкав его, приказала собрать есаулов для совета.
Заспанные, с растрепанными бородами, они расселись по лавкам вдоль стен, сидели тихо, изредка позевывая. Алёна, обведя есаулов взглядом, сказала:
– Спать ноня не придется боле. Готовьте сотни свои. Утром выступаем.
Мужики переглянулись.
– Ты уж прости нас, матушка, – встал Иван Зарубин, – может, что и не так, но среди ночи подняв, ты уж поясни нам, что случилось, почто спешка такая?
– Правда ваша, мне бы весть до вас довесть, а потом и в поход поднимать. –
Алёна, поправив выбившуюся из-под платка прядь, продолжала: – Ведчик арзамасский довел, что готовится на нас посылка, сотен пять, а то и шесть.– Может, сбрехал ведчик? – вырвалось у кого-то, но ему тут же ответил Игнат Рогов:
– А для ча? Одной ногой в могиле мужик стоит, ему не до шуток, чай!
– И то верно.
Есаулы замолчали, задумались.
– Ну, что, – подала голос Алёна, – выступаем?
– А может, встренем краснопузых? – предложил Федор. – Мы теперь конны, оружны. Налетим коршуном, клюнем… и в лес, а там уйдем, куда захотим.
– Не клевать, а бить надобно. Да так бить, чтобы кости трещали, чтобы стены крепостные ломились, – возразила Алёна, – а на такие дела нас пока не достанет.
– Да-а-а… – крякнул в кулак Иван Зарубин. – Вот приспеет Степан Тимофеевич, тогда и ударим, а ноня их верх. Но я так думаю, матушка Алёна, что спешить нужды нет. Уйти мы завсегда успеем, надо поначалу посылку в Арзамас направить. До рассвета еще успеют добраться до Арзамаса, а там посмотрят, проверят, верно ли ведчик молвил про стрельцов.
– Верно!
– Верно, – поддержали Ивана есаулы. – Стрельцы, может, и не про нас.
– Хорошо! – согласилась Алёна. – Пошлем посылку, у меня знакомец среди стрельцов есть, к нему и пошлем, но поутру, – подняла Алёна руку, привлекая внимание перешептывающихся есаулов, – готовьте сотни!
Сердце, охваченное тревогой, не обмануло Алёну. Посылка ватажников донесла, что с рассветом через Стрелецкие ворота Арзамас-града прошло три сотни стрельцов, а под Дьяковкой к ним присоединилось еще три сотни. Шмонька Сухов не соврал: воеводы решили покончить с ватагой старицы Алёны.
Глава 6 Два атамана
1
Алёна знала, что воеводам известно место, где стоял стан ватажников, и, чтобы сбить их со следа, она повела ватагу на Вад, навстречу стрельцам, но другой дорогой, разослав впереди себя разъезды и конные заставы.
Сидя в седле и сдерживая нетерпеливый норов своего коня, она смотрела на проезжавших попарно мимо нее ватажников. Дед Пантелей, что поведал Алёне про Степаниду Ветлужскую, сидел рядом в седле, напыженный, словно сыч, довольный видом мужицкой рати.
– Разве я был не прав? – спросил он, обращаясь к Алёне.
– О чем это ты, Иваныч?
– Да о том, что водить тебе рать великую.
Алёна засмеялась:
– Не велика рать, коль от стрельцов бежим.
– Лиха беда начало. Будет тебе и рать, – заверил дед Пантелей. – А бежим… Порой и отойти не мешат, чтобы потом ударить спудно.
– Будет тебе, – отмахнулась от него Алёна, – тут бы с тремя сотнями управиться.
– Управишься и с тыщей.
– Погоди, – остановила деда Пантелея Алёна. – Никак дозор вернулся.
На полном скаку к Алёне подлетел старший дозора Сенька Рыхлов.
– Стрельцы справа от нас, – выпалил он. – Затаились, ждут чего-то.
– Далеко?
– Верстах в трех.
– Не спускай с них глаз, пока не пройдем, – распорядилась Алёна. – Хотя постой! Я поеду с тобой, сама хочу глянуть.
Передовой дозор темниковских стрельцов наткнулся на становище. Как донесли князю Щеличеву, разбойных было немного. Они отдыхали: кто спал, кто ладил сбрую, кто чинил одежду.