Атавизм

– Здорово, ты снесла мне полдубины! – произнесли из темноты.

Рис снова закружил во мраке. Видение давалось все легче с каждой минутой. Я предугадывала действия соперника, отбиваясь все успешнее. Сердце мое ликовало.

– Чудеса! – изумлялись из темноты. – Неужели я, таки, вдолбил в тебя что-то путное?! А ну-ка, атакуй!

Я мобилизовалась, и сделала все так, как он учил.

– Вау! – вскрикнул орк, хватаясь за руку.

– Что такое, Рис? О Боже, у тебя кровь!

Я зажгла факел и подбежала к стоящему посреди двора Рису. Он держался за левое плечо, изумленно глядя, как распоротый рукав быстро темнеет, набухая кровью.

– Мамочки! Рис, прости меня, пожалуйста, пошли домой!

Он вдруг схватил факел и выдернул его из моей руки. На лице его блестела бесноватая улыбка.

– У врагов ты тоже будешь прощенья просить?

Он перехватил факел раненой рукой, а правой вытянул из-за спины боевой молот. Глаза его сверкали яростью и восторгом.

– Защищайся, или умрешь!

Это был Огнь Миров – молот из особого камня, высекающий искры при ударе. Я поняла, что Рис вовсе не шутит! Паника охватила меня. Окружающее снова начало темнеть, будто двор заливали чернилами. «Бам-з-з-з» – фонтан огня взметнулся, а левая моя рука отказалась повиноваться. «Мама!» – только и подумала я, в ужасе отскакивая от очередного удара.

– Защищайся, мелкая стерва! – заорал Рис, крутя факелом. – Или я расквашу твою красивую мордочку!

Тут я почувствовала, что кто-то смотрит на нас с крыши склада. Кто-то знакомый, я почувствовала вибрацию его нервов, его напряжение и замирание его сердца. Факел снова описал огненный зигзаг, прошипев в сантиметре от моего лица. И тут я поймала кураж: ах, кто-то смотрит! Кому-то любопытно, как сильный орк проучит «маленькую сопливую сучку»! А вот, хрен – вам всем!!! Во дворе снова «просветлело», и факел больше не слепил меня. Я заставила руку подняться, принимая должную позу.

Я забыла себя, окружающее исчезло, остались только молот, факел, да словно ожившие Перья Бога, порхающие точно сами по-себе. Непонятно, как это мне удалось, но только сначала Рис лишился факела, затем Перо распороло ему плечо, а потом, я внезапно оказалась в снегу. Сидя с ногами на его груди я шипела, прижимая одно Перо к запястью руки, сжимающей молот, а другое впивалось своей спицей ему в шею.

– Все, Мара, все! Я сдаюсь! – широко раскрыв глаза говорил орк.

Из меня словно вынули все кости: тело обмякло, и я почему-то разревелась в три ручья.

====== Часть 11 ======

Уром, я нежилась в постели, с замиранием сердца вспоминая свой первый бой. Потом я забеспокоилась о Рисе, но не решилась идти к нему, боясь разрушить нашу тайну. Кроме того, мне не терпелось узнать: кто же наблюдал за нами? Ощущение, что, это не был посторонний зритель, только усилилось, но я не могла понять, кто же он? Я решила выждать, пока все само не прояснится. Около полудня появился мрачный Янтарь. Я ждала, когда он заговорит первым.

– Привет, как спалось? Сегодня ты тоже будешь нападать на меня? – спросил он, выкладывая на столик крупные плоды татик, которые мне так нравились.

– Нет, сегодня мы пойдем гулять на озеро, если только ты захочешь, – сказала я кротко.

– Ба, капли Риса помогли, что-ли? – он задумчиво потер лоб. – Знаешь, вчера, я тебе не поверил, ну, насчет того, что это он их тебе дал, а теперь прошу прощения. С этим маленьким Червецом, точно поседеешь! Сегодня я зашел к нему, а он в постели, весь перебинтованный! Кто-то его за ночь так отделал! Это Риса-то! Спрашивал-спрашивал, а он говорит, что сцепился с бешеным рса, и смеется паршивец!

Я поняла, что Янтарь ничего не знает.

– Да ты что?! Надо бы проведать его!

– С ним все в порядке, к вечеру встанет! – хмуро сказал Янтарь. – Если ты помнишь, у него есть, кому перебинтовывать его боевые раны.

– Ах, Янтарь, опять ты ревнуешь! – засмеялась я, дергая орка за гриву.

Он заулыбался, пытаясь схватить мою руку, это у него не получилось, и мы некоторое время скакали по комнате, грозя уничтожением казенному имуществу. Потом он все-таки поймал меня, и прижал к груди, улыбаясь и тяжело дыша. Он замер, глядя сверху на мое запрокинутое лицо, зрачки его вдруг расширились, дыхание сбилось. «О-оу!» подумала я, и невинно спросила:

– Так мы идем гулять, или нет?

Он опомнился и разжал руки.

– Да-да, конечно! – он смущенно засобирался, натягивая куртку. – А ты стала ловкой, точно рса!

Он вдруг на секунду замер, с полунадетой курткой. Я поняла, что он подумал, и сделала вид, будто ничего не заметила, напевая и заплетая волосы в косу. Янтарь тряхнул головой, точно отгоняя навязчивое насекомое, и снова занялся сборами.

На реке мы встретили Лесника со старшим сыном. Они рыбачили. Лесник вручил мне удочку и отвел Янтаря в сторону, приглушенно о чем-то говоря. Я сосредоточилась.

– Ян, что-то неладное творится. Не пойму никак. Вчера Третий Дозор слышал дикие вопли у Северной стены, пока подошли, все стихло. Копался сегодня там, кровь нашел, мало, но есть, куски пакли горелой тоже раскопал. А третьего дня, над Плесом дракон летал. Чего бы ему тут взыскалось? Странно все это! Доложить бы, а нечего!

– Ты, Лесник, выкормыша своего, Риса, сегодня видал?

– Сегодня нет еще, мы с утра рыбачим. Вот только начальник Третьего доложил и все!

– Ну, вот и повидай, посмотри, как его уделали! Может он тебе расскажет, с кем он у нас по ночам у Северной стены воюет?!

– Тетя Мара, клюет! – сказал мальчик, и я принялась вытаскивать рыбу.

Я поймала три крупных рыбины, и мы пошли на обед к Лесу. Как только мы расправились со своим уловом, великолепно приготовленным Травной, пришел мальчишка посыльный. Меня опять звал Деда.

Еще в дверях, а заметила фигуру Таго, вальяжно подпирающую одну из колонн.

– Как действует мое средство? – спросил он, когда я поравнялась с ним.

– Отменно! – буркнула я. – Особенно мне понравилась аннотация! Достойно Главного Целителя! – сказала я, проходя мимо него.

– Согласен, – сказал он, двинувшись вместе со мной. – Надо было написать: «Всем

маленьким, но красивым и храбрым тварям»! – он вдруг опередил меня и остановился, глядя прямо в глаза. – Нет, слово «наглым» я бы оставил!

Он вдруг улыбнулся. На щеках неожиданно проявились ямочки, придавая привычно-ледяному лицу, такое очарование, что я опешила, позабыв, что хотела сказать. Он поклонился и прошел в боковой коридор. Я вдруг поняла, кто смотрел на нас с заснеженной крыши. Постояв несколько секунд в обалдении, я опомнилась, назвала себя идиоткой, и пошла дальше. Когда мы сидели у Деды, за стеной вдруг послышался шум и беготня. В дверь настойчиво постучали, и в кабинет практически вбежал один из многочисленных посыльных Деды. Он наклонился над ухом старого орка, и что-то горячо зашептал. Он был так взволнован, что его мысли словно кричали: