Атавизм

В воздухе, скорее свежем, чем влажном, носилось множество насекомых, в раскидистых кронах возились и перепархивали птицы. Все это царство весело жужжало, свистело и чирикало, лицо мое освежал ветерок, странные растения приветственно покачивали своими резными ветвями, настроение мое поднялось.

Издалека доносилось приглушенное басовитое гудение, словно работало множество компьютерных кулеров, звук то нарастал, то словно бы отдалялся, становясь едва различимым. Я оглянулась на дверь, и, поколебавшись, пошла по едва приметной тропке между деревьями.

Миновав полосу зарослей, я увидела поляну, покрытую цветами, точно богатым ковром. Я никогда не узнала бы это место, если бы не чаша фонтана, с беспрерывно крутящимся разноцветным шаром. Над цветочным великолепием, над чашей и струями воды клубилась уймища крупных золотистых насекомых. Они напоминали крупных, почти с кулак, желто-полосатых шмелей. Твари эти сновали над поляной, возились в чашечках крупных синих и оранжевых цветов, вились над водой, и издавали то самое низкое гудение.

Разглядывая это сверкающее разноцветьем место, я не сразу заметила нашего хозяина, что неподвижно сидел на другой стороне фонтана, опершись локтями о камень, и задумчиво глядя в воду. Я увидела его только когда от фонтана донеслось негромкое:

– Проснулись, что-ли?

Я пошла к нему, опасливо косясь на пролетающих насекомых.

– Не боись, не кусаются.

Он оторвался от созерцания бегущей воды, и откинулся на своем кресле, напоминающем раскладной трон: все в золотых завитках, с гнутыми ножками, но с матерчатым, как у шезлонга, сидением.

Я остановилась перед хозяином, разглядывая его при свете дня. Он переоделся: теперь он был в белой рубахе, расшитой у горловины золотым рунами, свивающими причудливый орнамент, я уже видела нечто подобное на одежде, которую носил старый правитель Деда в орочьем Доле. Рубаха свободно спадала на коричневые штаны из плотной ткани, заправленные в странные сапоги, сплетенные из кожаных полос. Лицо его тоже изменилось, как будто он надел новое: короткая окладистая борода и волосы теперь были расчесаны и оказались золотисто-русыми, а не черными, как прошлой ночью, лицо, загорелое и свежее, лучилось здоровьем, блестящие серо-зеленые глаза смотрели строго, но не угрюмо. Увидев мое изумление, он даже улыбнулся, отчего в уголках глаз появились веселые лучики.

– Что, не признала? Пчельник я, как был, так и остался. А то, что ворчал я вчера, так, это я осерчал: шибко не люблю, когда мне спать мешают! Становлюсь, лютой, как шатун зимний! С вами-то я ешшо по-отечески обошелся, а иного и прибить могу. Так что на будущность советую: не будите дядьку Пчельника!

Пока он говорил все это я все больше и больше погружалась в его сознание.

То, что я там ощутила, заставило мои внутренности мелко затрястись. Вместо привычной картины перемешивающихся образов и эмоций, вместо обрывков фраз и звуков, в этой голове клубилось облако золотисто-белых искр, которые то сливались в большие сверкающие пятна, то рассыпались в мельчайшую пыль. Из глубины этого облака, к поверхности тянулись мерцающие нити, из которых сплетались те слова, что он говорил. Я не могла проникнуть в суть этих процессов, и только смотрела на это гипнотическое сверкание и слушала порыкивающий бас, не понимая ни слова.

– Эй, да ты слышишь ли? – окликнул он меня, подавшись вперед, и поводя рукой перед моими глазами.

Эта чистая и красивая рука с гладкими и ровными ногтями, словно только что от маникюрши, так не вязалась с простонародным его образом, что я неожиданно для себя сказала:

– Пчельник, кто Вы?

Он сощурился на меня, снова откидываясь в кресле. Немного помолчав, он спросил:

– А кто я по-твоему?

– Миррир говорит, что Вы демон, Таго думает, что Вы еще один Маг – Наместник, а я вижу только то, что Вы не человек.

Пчельник хмыкнул и задумчиво почесал лоб.

– Ушлый народец пошел! Никак не прикроешься! Лады, поговорим с тобой, только давай в другое место подвинемся.

– Это еще зачем? – подозрительно спросила я.

Он хохотнул.

– Да не боись, ишь пужливые все какие! Не трону, просто там думать сподручнее.

Местность вокруг сменилась.

Мы оказались на плоской как стол равнине. Я в изумлении закрутила головой: от края до края, пустынь была заполнена стройными резными столбами, разных размеров и форм. Поверхности их были испещрены множеством отверстий, из которых вылетали золотые «шмели». Они роились над вершинами столбов, соединяясь в небе в плотное желтое покрывало, сквозь которое едва пробивались солнечные лучи. Пчельник прошелся между ближайшими столбами, по-хозяйски заглядывая в отверстия, нисколько не смущаясь клубящимися вокруг насекомыми.

– Демон, маг…, – бормотал он в задумчивости. – А если я сам не знаю кто я?! – он повернулся и посмотрел на меня. – Вот веришь, не знаю! Кто я, или что я? Сам я себя, вроде, за человека держу, не демон, может маг? Тогда почему меня Снисходящие не трогают? – рассуждал он, поглаживая резное дерево.

Я смотрела на него во все глаза. Хозяин протянул руку и на нее тотчас опустилось желтое насекомое.

– Смотри! – он зажал пушистое тельце в кулаке.

Когда он раскрыл ладонь, она оказалась пуста, не осталось даже следов от крупного золотого шмеля.

– Исчез? – спросил он. – Исчез, – удовлетворенно кивнул он сам себе. – Думаешь фокусы?! Нет не фокусы.

Он подошел поближе, и протянул руку ладонью вверх. На его коже появился бугорок, который быстро увеличивался, вздуваясь подобно волдырю от ожога. Пузырь рос и рос, кожа над ним натягивалась и становилась все тоньше. Под ней что-то темнело, и, как мне показалось, пошевеливалось. Внезапно пузырь лопнул, брызнув во все стороны прозрачной лимфой. Я невольно отпрянула: на ладони расправлял крылья мокрый «шмель».

– Кто так может, демон, маг?! Молчишь! И то, никто так не может, даже Снисходящие!

Пчельник я! – сказал он, подкидывая вверх неуклюжего нового шмеля.

– Может Вы один из Бывших Богов? – спросила я.

– Не, вряд ли, – он покачал головой. – Мне мнится, когда-то я был человеком. Давно, в детстве, я забыл что-то важное…, – он вдруг сильно стукнул себя в лоб. – Котелок у меня барахлит порой! – увидев испуг в моих глазах, он снова улыбнулся. – Да не, я не буйный, если меня не будить, конешно. Вот скажи мне, то слово, что вы кричали, тогда в пустыне, – он вдруг впился в меня цепким взглядом, – то слово что значит?

– Это имя. Одного из Бывших Богов, а что, Вам оно неприятно?

– Да, неприятно, – он помолчал. – Нет, не то, чтобы противное или страховитое какое, нет – царапает оно здесь! – он скомкал рубаху на своей груди. – Никак не вспомню!

Досадливо махнув рукой, он снова пошел к столбам, задирая голову вверх, и разглядывая живое покрывало.

– Ладно, не до того сейчас. Пчелы мои смотрят за всем, что на острову деется, так вот, вороги ваши шибко суетятся: вокруг острова поднялась волна стоячая. Высотою с колокольню будет, на берегу полоса огня неугасимого, и дроны бродят сонмищем. Что делать намеритесь, други?

Я проглотила комок в горле.

– Мне надо посоветоваться с ребятами. Боюсь, что мы беспомощны перед Магами – Наместниками.

– А что им взыскалось-то? Не потрафили вы им чем-то?

– Долгая история, – сказала я облизнув пересохшие губы.

– Ну да, – улыбнулся Пчельник, – сначала молодца в баньке попарь, накорми, а потом и спрашивай! И то, помыться и покушать – дело нужное. Идем, будет вам банька!

Тем же странным способом мы вернулись на поляну с фонтаном. Практически сразу из зарослей показались мои друзья. Вид у них был крайне озабоченный. Таго приблизился быстрым шагом, беспокойно меня оглядывая.