Аусвельмские охотники

– Это точно, – согласился и айзё. – Это даже звучит дико, чтобы кто-то один заботился обо всех. Каждый должен заботиться о себе сам. Но при этом я понимаю все слова, которые вы используете. Хотя понимание слов, когда вы их произносите, для меня всякий раз вроде шока. Все это очень странно.

– У меня были сходные проблемы, – признался Тособойн. – Это непросто – попасть в чужой мир и адаптироваться. Хорошо еще, что я здесь не первый из нашего мира. Мне все объяснили на языке сирайэнов, а его не понять невозможно.

– Его невозможно понять! – фыркнул айзё. – Я слышал твою мысль, но она показалась мне такой немыслимой ерундой!..

– Мы слишком разные, – констатировал Тособойн.

– А нас ты понимаешь? – полюбопытствовала Эрна. – Мы ведь тоже разные.

– Не то чтобы очень, – смущенно признался айзё. – Я знаю смысл всех ваших слов, но он с трудом укладывается у меня в голове. Кажется, некоторое время я буду неадекватен. Но я постараюсь разобраться.

***

Вопрос по новому сотруднику решился очень быстро и был озвучен уже на следующий день. Все это время айзё ходил за Кайсом, как привязанный. Одному было важно заслужить доверие начальства, другой просто боялся оставаться один в незнакомом мире. Повезло еще в том, что градоначальник тоже оказался азартным человеком. Завести в службе, призванной уничтожать айзё, фактически перебежчика из стана врага – такого еще никто не откалывал. Было любопытно, что из всего этого получится. Ну и репутация Кайса Тана, сильнейшего из охотников, возымела действие. Если что-то пойдет не так, уж он-то справится! Словом, уже на следующий день Гауманз объявил, что айзё будет зачислен в штат Службы аусвельмских охотников.

– Нам бы его как-то назвать, – озабоченно сказал он. – А то мне его еще и по документам надо провести. И вообще непорядок.

Кайс и Эрна, охраняющие мальчишку, задумались.

– Например, Паер, – предложил Кайс. – Вроде, хорошее имя. Как тебе?

– Да мне все равно, – пожал плечами айзё.

– Фамилию бы еще, – напомнил Гауманз.

– Сэйндзен, – сказала Эрна, слегка покраснев. Ей вспомнился мальчишка из родной деревни, который очень нравился в детстве. – Нормальная фамилия. У нас был один такой.

– Отлично, – обрадовался Гауманз. – Итак, ребята, позвольте представить: Паер Сэйндзен, наш новый сотрудник!

========== Глава шестая, в которой происходит много задушевных разговоров ==========

Эрна примчалась на службу ни свет ни заря. Не спалось от волнения: сегодня предстояло первое полноценное дежурство в обществе айзё. Вчера мальчишку зачисляли в штат, и он весь день где-то пропадал вместе со своим наставником (или, может быть, надсмотрщиком), так что девушке пришлось сидеть в дежурке в полном одиночестве. Но уже сегодня должно было стать ясно, возможно ли ужиться с этим существом.

На лежанке, наполовину укрытый плащом, сладко спал Нич. Воздух в помещении стоял спертый, пропитанный совершенно однозначным духом, и Эрна, болезненно морщась, немедленно бросилась открывать окно. Список сильных запахов, которые она могла спокойно переносить, отнюдь не был бесконечным. От стука оконной рамы и потока ворвавшегося в дежурку воздуха, уже по-осеннему холодного, Нич застонал, заерзал и свернулся в комок. Потом приоткрыл один глаз.

– Девочка моя! Зачем ты со мной так?

– Тут же дышать нечем! – возмутилась Эрна. – И вообще, иди отсюда. Спи дома.

– Ох! – Нич театрально закатил глаза, выпрямляясь на лежанке во весь рост. – Ты такая бессердечная! И как это грубо звучит: «иди отсюда»!

– Ну, а что я еще тебе скажу? – Эрна смутилась, понимая, что это действительно прозвучало грубо, но помня при этом, что ей и хочется выглядеть грубиянкой. Такие противоречивые убеждения заставляли ее краснеть, одновременно стараясь подобрать еще более жесткие слова. – Твое дежурство закончено, раз я здесь. Тогда и нечего тебе тут делать.

– Опять о работе! – вздохнул Нич. – Вечно ты о работе. Никогда не хочешь меня немного пожалеть. Некому утешить мою мятущуюся душу.

– Да ты просто пьян! – разозлилась охотница.

– Просто! – Нич воздел руки к небу. – Нет, моя девочка, я не просто пьян. Я пьян по поводу и со смыслом.

– Это какой такой у тебя повод?

– Знаешь ли ты, что такое подлинная пустота? – Нич сел и уставился на нее немного окосевшим взглядом. – Когда в жизни нет смысла. Вообще ни в чем нет смысла. И его никогда не будет, даже и стараться бесполезно. Когда ты непонятно зачем существуешь, когда думаешь, что проще было бы не существовать вовсе. У меня в душе – бездонная дыра, и все проваливается в нее и исчезает бесследно. И ты считаешь, у меня нет повода напиться?

Эрна хлопала глазами. В исполнении этого парня подобная речь звучала пьяным бредом. Бабник, балагур, свой парень в любой компании, любитель повеселиться, время от времени сочиняющий едкие четверостишия, и вдруг заговорил о пустоте. Как может грустить человек, который ухмыляется даже во сне, у которого сотни приятелей и десятки девушек в нескольких окрестных городах?

– Что за ерунда?!

– Ты мне не веришь? Я выгляжу таким счастливым, правда? – Нич легко понял причину ее сомнений. – Поверь, только выгляжу. Я нарочно вот так кручусь, – он повертел пальцем в воздухе, словно демонстрируя, как именно крутится. – Чтоб времени думать не было. Пытаюсь отвлечься. Ну и чтоб люди не поняли, какая у меня в душе дыра.

– Зачем – чтоб не поняли? – осторожно спросила изумленная Эрна.

– А зачем им? Сделать-то все равно ничего нельзя. Пусть уж думают, что у меня все отлично. Это лучше, чем ныть. Я и тебе зря сказал. Ты уж молчи, ладно?

– Молчу. – Эрна кивнула. – Но… должна же быть какая-то причина. Так не бывает, чтобы человек был несчастен без причины.

– Я думаю, что есть причина, – Нич сурово нахмурился, словно ему пришлось набраться решимости, чтобы произнести эти слова.

– Какая же?

– Только чур не смеяться!

– Ладно, ладно!

– Я думаю, что меня в детстве сглазили.

Эрна закусила губу, чтоб не прыснуть. Раз уж обещала не смеяться…

– Это как? Почему ты так решил?

Нич невесело усмехнулся.

– Это не такая уж долгая история. Я ее, пожалуй, даже расскажу. Мне было пять лет. И мы с родителями поехали в какой-то город, не помню точно, ярмарка, праздник… неважно. Я увидел одну старуху, и она меня очень напугала. А я всегда был очень прямолинеен. Я ей так и сказал: «Ты ведьма!» А она вдруг зашипела на меня. А дальше я не помню. Родители говорят, я потерял сознание, а когда очнулся, меня как подменили. Я был таким веселым ребенком, а тут вдруг стал… даже не знаю, как правильно назвать. Словом, я рос мрачным хмырем, не хотел ни с кем общаться, ничем не интересовался. А потом немного поумнел и понял, что это не дело. Стал наблюдать за веселыми людьми и копировать их. Теперь вот видишь, как научился, даже не отличить от настоящего.

Эрна сглотнула. Ей вдруг представилась высоченная каменная стена, за которой спряталась истинная натура ее коллеги, все его подлинные мысли и чувства.

– И ты, выходит, ничего такого не чувствуешь? Сам смеешься, а на самом деле думаешь… А что ты на самом деле думаешь?

– А ничего, – буркнул Нич почти сердито, словно сам был недоволен собственной откровенностью. – Не думаю и не чувствую. Действую заученно, да и все. Просто так легче. Иногда так заигрываюсь, что сам себе верю. А потом очередная девчонка не приходит на свидание, и тогда меня вдруг накрывает. Ужасно, когда нечем отвлечься.