Авиатор: назад в СССР 12+1

— Мимо меня прошёл, — сказал в эфир Паша.

К чему эта фраза сейчас? Надо думать, как спокойно на палубу сесть, а он пересказывает мне…

Твою мать! Ведь Ветров пробивал облачность. Несколько секунд, пока он набирал высоту, я его не видел. Скорее всего, источник неисправности не сам самолёт, а чей-то очень и очень ловкий трюк.

— Саламандра, 014й к вам с посадкой. Борт порядок, — доложил Ветров.

— Понял вас, 014й. Подход разрешил. Посторонних не наблюдали?

— Саламандра, 014й наблюдал одного. Форсажи врубил прямо передо мной. За облака выскочил и чуть с ним не столкнулся.

Что и требовалось доказать! Только почему никто не сообщил о появлении другого истребителя. Вопрос, с которым надо разбираться.

— 014й, понял вас.

Зашёл я на посадку следом за Ветровым. На заруливании наблюдал, как поздравляют Пашу с успешным разрешением особой ситуации. Сам Ребров крепко обнимал молодого лётчика.

Про себя я подумал, что Ветров большой молодец. Главное, он не запаниковал. В причинах произошедшего разберёмся позже, но очевидно, что причина не в самолёте.

Как только я зарулил на стоянку, по стремянке ко мне уже поднялся ведущий инженер по самолёту.

— Сергеич, это беда. Опять отказ. Нас по головке не погладят, — нервно начал он мне высказывать свои опасения.

— Давай вылезу, и на палубе поговорим, — улыбнулся я, но инженер даже и не думал слезать.

— Надо прямо сейчас что-то придумать. Пока найдём причину неисправности…

— Ничего думать. У причины имя «Хорнет» и гражданство американское.

— Ой, как знаешь! Командование уже ждёт комиссию сюда, — махнул инженер рукой и спустился по стремянке.

Обрадовал меня коллега! Ещё и комиссию пришлют.

Как только я спустился вниз и ощутил под ногами палубу, ко мне уже бежал Ветров. Радостный и взъерошенный.

— Молодец. Всё правильно сделал, — пожал я ему руку, когда он подбежал.

— Спасибо. Вы тоже его видели?

— Кого?

— Того, кто рядом пролетел. Вы же не подумали, что самолёт сам отказал?

— Я привык доверять собратьям по крылу. Близко прошёл?

— Не то слово. МиГ, как начало болтать! Я его еле удержал. Что будем делать?

Смотрю на Ветрова, а в глазах такой молодецкий задор! Ему хоть шашку сейчас давай, и он на авианосец ринется.

— Не спеши. Хватит ещё войны на всех, — ответил я.

— У вас было достаточно боёв. Разве не хочется ещё раз получить этот адреналин? — спросил Паша.

— Так себе острые ощущения, дружище. В войне нет ничего хорошего. Люди в кабинетах её начинают, солдаты в ней участвуют. Когда приходит время, эти же люди из кабинетов её заканчивают. А мы с тобой на очередную лётную комиссию и дрожать, авось не спишут.

— У меня со здоровьем всё норм. Вообще, не понимаю, почему нас ограничивают в посадках на палубу. Не больше двух-трёх за смену. Вы вон уже сколько совершили посадок?

— Не считал.

За спиной прошёл Коля Морозов. Он подошёл к Ветрову и пожал руку.

— Вроде уже 60. Не так ли, Сергеич? — подсказал Морозов.

— Может быть.

Коля ещё раз поздравил Ветрова и пошёл на гонку двигателей самолёта.

— Больше вас никто не сделал посадок. А вы говорите про здоровье, — посмеялся Ветров и начал тереть переносицу.

Он несколько раз сощурился, а после стал массировать правый висок. Не так уж и бесследно проходят для лётчика посадки на палубу, как он думает.

За спиной начали швартовать самолёты. Палубу постепенно заполнило ещё больше личного состава, который занимался обслуживанием аэрофинишёров и авиационной техники.

На ветру становилось уже холодно в промокшем от пота комбинезоне. Пока ещё свежи в памяти эпизоды учебного боя, надо разобрать опасный манёвр американцев. Не мой ли это «знакомый» в красном шлеме?

— Отдыхай. Говорят, комиссия едет к вам. Зададут тебе вопросы по сегодняшнему случаю. Будь готов отвечать.

— Да. Слышали. Ребров ждёт не дождётся, — посмеялся Паша.

— Какую новую фразу он выдумал?

Ветров задумался, вспоминая очередной яркий монолог командира авиагруппы.

— Сказал, что удивляется с этих комиссий. Смотрит на них и думает: твою мать, сколько же раз они в детстве с качелей пикировали головой в асфальт?

Ребров как всегда — что ни фраза, то золотой фонд цитат.

На вечернем разборе, Вольфрамович был весьма любезен со своими архаровцами. Пару раз только назвал патлатыми бегемотами. Со мной же он остался после разбора и попробовал ещё раз выяснить, что же произошло.

— Ты мне хочешь сказать, Родин, что этот американец выскочил за облака в самый нужный момент. Выдержал курс и скорость так, что оказался перед моим пареньком. Кстати, не самым плохим из всех лётчиков.

— Я тоже в профессионализме Ветрова не сомневаюсь…

— Погоди. Дальше, этот «матрасник» в нужный момент включил полный или какой-то там, форсаж, чтобы взять и загнать Ветрова в «раковое» положение, из которого он героически выбрался? Ты серьёзно?

— Ничего невероятного быть не может. Всё чётко рассчитал. Мы тоже с Морозовым выпускали ловушки в нужный момент.

— Вы с Колянычем не этот янки.

— Но, если подумать, нет никаких оснований не утверждать, что американец и есть главная скотина.

Ребров с этим доводом согласился. Заодно и предупредил, что завтра прибытие нескольких человек на разбор всех инцидентов за время похода. По его словам, начальники в Москве выдержали половину похода и теперь решили всё проверить.

У меня же возник законный вопрос: а как они собираются проверять Граблина, который занимает высокую должность в командовании ВВС ВМФ? Решил я спросить об этом у самого Дмитрия Александровича. Заодно и ещё кое-что уточнить.

Его каюта, в отличие от нашей, находилась в надстройке. Всё же, большой начальник на корабле — заместитель командира по авиации.

— Минуту! — рявкнул из-за двери Граблин, когда я постучался в его дверь.

Обычно Дмитрий Александрович выдержан, а тут такая реакция. Ещё и странное шуршание в каюте.

— Чего… ох, мать твою! — воскликнул Граблин, открыв дверь.

Он слегка вспотел, вид немного затравленный, а тельняшка завернулась на животе.

— Нет, это всего лишь я.