Аврелион

– Кончай причитать! Я почему-то уверен, что есть еще другие пути. Надо только как следует поискать. Вот что, давай спустимся и пройдем несколько километров вдоль вала. Может, в них есть проходы. Кто бы их ни построил, не будет же так как мы перелезать через каждый из них, если тут что-нибудь придется ремонтировать. Как думаешь?

– Вообще-то, в этом есть резон, - неуверенно пожал плечами Крит. – Хорошо, спустимся, но отвязывать веревку не будем. Вдруг придется возвращаться назад. Пройдем, как ты говоришь, и если найдем проход, то пусть будет по-твоему.

Они спустились к подножию вала и, захватив только ранцы с продуктами, внимательно присматриваясь к поверхности, медленно двинулись вдоль него. Пройдя около двух километров, Пэр и Крит заметили выступающий неподалеку от них прямоугольный выступ. Крит предложил передохнуть на нем и заодно что-нибудь перекусить. Пэр тут же согласился. Они направились к выступу и только было присели на него, как по его поверхности пробежали светящиеся волны. Сам выступ опустился и перед ними открылся уходящий вниз темный провал. Пэр и Крит переглянулись. Это, возможно, был проход или вход в какие-то технические помещения под валами. Крит, с опаской глядя на открывшуюся яму, сказал:

– Что-то не хочется туда лезть. Знаешь, может, пустим туда ранец. Тем более что в него вмонтирован видеопласт и фонарь. А по другим будем смотреть, что там находится. 

– Отличная мысль. 

Когда ранец уплыл вниз, приятели с напряженным вниманием приникли к видеопласту одного из ранцев. Сначала они видели знакомые очертания пролетов лестницы, но потом все приобрело совершенно незнакомый вид. Под потолком, видимо располагавшимся на глубине нескольких десятков метров, так как ранец опускался довольно долго, - не менее тридцати пяти-сорока минут, светились голубовато-сиреневые пятна прямоугольников. Их света вполне хватало, чтобы увидеть фантастические очертания громад самых невероятных форм устройств. Одни из них были округло-продолговатыми сферами, очень похожими на яйца, если бы не их гигантские размеры. От этих «яиц» отходило множество кабелей, которыми были опутаны стоявшие рядом цилиндры, прямоугольники и перевернутые пирамиды. Кажущийся хаос их расположения вызвал у Крита удивленную усмешку:

– Похоже, что тут поиграли гигантские младенцы в киберкубики…

– М-да, похоже, их тут было невероятное количество. Я не вижу, где кончается игровая площадка.

– Ладно, давай заканчивать. Точно тебе говорю, я туда не полезу. В этой бесконечности можно пропасть без следа, стоит только потерять вход. Да и мутит меня что-то…

Крит поморщился и добавил:

– Тебе не кажется, что вокруг нас становиться жарко. Меня так и пробирает какими-то волнами жары…

Пэр чувствовал то же самое. По телу разливалась то ли волнами, то ли импульсами непонятная дрожь. Вдобавок к ней Пэр чувствовал что-то вроде мурашек, как от долгого купания в холодной воде. Только от них исходил странный зуд, будто по телу действительно бегали мириады насекомых. 

Друзья переглянулись. Не сговариваясь, они не медля дали ранцу команду на подъем, а сами, озираясь в поисках источника неприятных ощущений, стали внимательно осматривать все вокруг. Вдруг Крит вскрикнул:

– Гляди туда, Пэр! Туда, наверх!

Пэр посмотрел в направлении руки Крита и увидел нафоне яркой голубизны неба, быстро приближающиеся точки. Они стремительно увеличивались в размерах и через несколько мгновений перед приятелями выросли три невероятных по облику фигуры. Что-то карикатурное на человеческие очертания в их торсах заставило Пэра и Крита сжаться от неприятного предчувствия. Неприятные ощущения пропали, сменившись чувством ужаса и безнадежной тоски. Это было последним, что смогли приятели понять перед тем, как их угасающее сознание мягко погрузилось во тьму.

Марк несся вперед, полагаясь на встроенные программы, и, может быть, на некоторое чутье самого конструктива. Ощутимые удары ног множества бегущих рядом громадин десантников порождали сплошной тяжкий непрерывный гул. Эта несущаяся армада придавала каждому из них уверенность в непобедимости такой монолитной силы. Их вытянутые параллельно земле конструктивы опирались на четыре опоры, задействованные во время, казавшегося полетом над поверхностью Марса, бега. Марк был ознакомлен с тактико-техническими свойствами его конструктива, но сейчас, когда он воочию видел вокруг несущиеся, словно тараны конструктивы десантников на сливающихся в стробоскопическом эффекте четырех опорных ногах, Марк с трудом верил тому, что видит. Одно дело прослушать инструкцию, напетую приятным женским тембром, и совсем другое увидеть это в деле. Скорость их бега зашкаливала за сто километров. Теперь ему стало понятным, для чего служит пара нижних манипуляторов. Скорость автоматически определяла их задействование. Бег десантников на двух ногах не превышал сорока-сорока пяти километров в час. Но когда боевая обстановка требовала мгновенного ускорения конструктива, чтобы проскочить зоны поражения разных по назначению боевых средств противника, нижние манипуляторы превращались в мощные рычаги перемещения. За доли мгновений, преодолевая полсотни километров, десантники наносили точные и ужасающие по силе удары. Скорость бега рывками было единственным средством против «вакуумников». Они не успевали точно выставить цель разрыва вакуумного заряда, несмотря на мощные сканирующие радары слежения и анализа перемещения конструктивов противника.

Но Марк не знал, что их мощь наткнется на заранее просчитанную тотальную оборону. Сине-алые экраны ротной защиты давно уже были пробиты ударами импульсников и ему все чаще стали попадаться растерзанные в клочья черно-панцирные ошметки, мчавшихся в первой штурмовой волне десантников. В запале боя Марк не обращал внимания на останки, лишь иногда отыскивая где-то рядом несшихся Хэда и Боди. Он видел, как нескольким десантникам, попавшим под нанесенный сбоку прямой удар, начисто снесло головы. И хотя они, не сбавляя темпа, продолжали бег, Марк постарался как можно быстрее отвести взгляд. Он знал, что их действия сейчас обусловлены только вспомогательными блокамиинтеллекта, которые динамически отслеживали все параметры боя и позволяли конструктиву десантника, даже лишенному головы, закончить боевую операцию. 

Стремительно нараставшее шипение и за ним чмокающий звук ударной волны пролетевшего где-то рядом разряда невольно заставляло вздрагивать что-то спрятанное глубоко внутри сознания Марка. Он морщился и, выискивая щель меж конструктивами бегущих впереди десантников, в ярости выпускал ответный заряд. Марк понимал, что пользы от такой стрельбы было мало, но так ему было легче вытерпеть бег до передовых линий обороны противника. 

– …Шевелись, ребята! Не раскрываться! Еще бросок и мы у них на хребте!

Голос штурмкапитана Блуа, взорвавшийся в голове, подстегнул и без того рьяно рвущихся вперед десантников. Марк видел впереди, обвешанного до предела оружием взводного комона Мюсси-пятого. Он то и дело корректировал градус отклонений по курсу: «три вправо… пять вправо… налево семь… прыжок…». Весь взвод, резко вильнув влево, одним скачком взлетел на три метра. Марк не совсем понял, как это произошло, но сам конструктив проделал прыжок, мгновенно среагировав на команду комона. Во время инструктажа он узнал о «неприятных» особенностях обороны противника, который на возможных направлениях удара ставил заграждения из невидимых силовых шнуров, напрочь отсекающих конечности во время соприкосновения. 

Зевать не приходилось. Хотя эта аксиома крепко сидела в блоках управления конструктивом, осознавать такую «пакость» было до дрожи неприятно. Марк взглянул на индикатор индивидуала защитного поля. Тридцать процентов уже было сожрано. И сколько еще бежать до соприкосновения с врагом, было неизвестно. Марк вспомнил, как их предупреждал комон во время конкретных инструкций перед атакой: «Помните, конвертер индивидуала жрет много энергии! Задействовать его только на расстояния до тридцати метров. Иначе случиться отключка и вас сметут, как дохлых мух со стола».

Но страх быть разорванным на части шальным разрядом импульсника пересилил все увещевания взводного. Почти все десантники, еще не бывавшие в переделках, поврубали индивидуалы и теперь каждый из них молился богам Лакки, чтобы они продержали защиту до конца. Не помогало даже знание того, насколько мощна и надежна сама панцирная броня конструктива. Ей были не страшны никакие касательные удары любого оружия, будь то импульсник, вакуумник или устаревший лазерный шаровой разрядник. Только перпендикулярное к поверхности панциря прямое попадание могло причинить серьезный урон десантнику, вплоть до уничтожения конструктива, отрыва манипуляторов и сбоя блоков систем управления.