Аврелион

Но одновременно с этими словами в голове Берне зазвучали голоса: «Он должен об этом знать…». «Он один из нас, Хранителей последних людей, способен спасти их от гибели…». «Пусть услышит разговор сверхгуманов, тогда ему станет ясен масштаб надвигающейся катастрофы…».

Голосов было много. В первое мгновение Берне растерялся. Не в состоянии различить принадлежность голосов, он принял их за наваждение, ниспосланное Злом, чтобы помешать понять смысл разговора бога Лакки. Но эти голоса, вдруг смолкнув все разом, оставили взамен один, обратившийся прямо к нему: «Мы, последние сущности живших когда-то патриархов, обращаемся к тебе, как к единственному живому представителю наших ипостасей. О нас ты должен был узнать от твоего предшественника, одного из мучеников за нашу идею и веру. Человечеству, последними представителями которых являются интеллакты и мегалоны, грозит неминуемое исчезновение. Зло, воплотившееся в облик существ, которых ты знаешь, как богов Лакки, попытается с твоей помощью начать планомерное истребление последних мыслящих представителей расы людей…». 

– Итак, Верховный Жрец, наши повеления для тебя будут заключены в неукоснительном соблюдении процедуры бесперебойного поступления интеллактов и мегалонов в Медцентр. Для этого тебе следует провести подряд в течение указанного времени непрерывные Моления, чтобы интеллакты и мегалоны, не поместившиеся в Храме Творения в предыдущие Моления, смогли войти на место ушедших в Медцентр через храмовый портал. Не скрою, это потребует от тебя больших физических усилий, но они будут достойно вознаграждены по окончании запланированной акции. Обо всех дополнительной информации ты будешь извещен в свое время. Ты свободен…

Так внезапно оборвавшийся разговор с информационным фантомом патриарха привел Берне в замешательство. Едва придя в себя, он смог пробормотать:

– Благодарю Вас, Ваша Божественная Сущность за оказанное благоволение. Я исполню Ваше Повеление… 

Весь остаток Моления Берне провел как во сне. Он с трудом понимал, что с ним произошло. И если последние разговоры с патриархом о гибели людского рода, были лишь умозрительными предположениями, то явное их подтверждение в услышанных посланиях и напутствии ушедших Главных Жрецов лишало его душевного равновесия. Если сами боги Лакки, или их неведомые ипостаси, которых древние патриархи называли «сверхгуманами» являли собой то самое Зло, против которого он проповедовал жителям Аврелиона, то что же тогда есть Добро и Вера в этой жизни? Чего нужно держаться, чтобы достойно предстать перед богами Лакки?.. Или перед «сверхгуманами»?.. Ибо Берне забрезжила страшная в своей правде мысль, что нет богов Лакки, и никогда не было, а есть только жестокие, бездушные «сверхгуманы», использующие оставшийся род людской в своих неведомых целях! Берне понял, что существа, которых он принимал за богов Лакки, не являются ими. Если боги Лакки существуют, то только не в этом жутком бесстрастно-холодном, меркантильном мире бездушных существ.

Берне окатила волна холодного пота! Ни об этом ли говорил Главный Жрец, когда спрашивал о неких крамольных мыслях, возникающих помимо его воли? Не за это ли его покарали боги Лакки? Но если патриарх был так беспощадно наказан ими, значит, у них было немало причин так поступить. Ибо только существа, такие же, как и все земное, могут бояться последствий поступков обыкновенного интеллакта, пусть и облеченного властью Главного Жреца! Эти существа и есть «сверхгуманы» и они же узурпаторы божественных Законов Священных Знаний, ибо законы эти в сути своей гуманны, справедливы и благи!.. 

Нельзя быть таким неосмотрительным! Если мысли людей становятся известными этим «сверхгуманам», то кара может быть соответствующей их деяниям! Осмотрительность, и еще раз осмотрительность и только при таком условии он сможет оправдать надежды и доверие мудрых наставников людей!

Глава 14

Пристально наблюдая за стремительно разворачивающимися у него на глазах событиями, Пэр из всего происходящего понимал только одно: эти невообразимо далекие от людей существа живут по тем же законам, что и интеллакты и мегалоны. По крайней мере, все, что он видел, до мельчайших деталей совпадало с бунтарской заварушкой мегалонов в одном из каких-нибудь районов Аврелиона. Как только Магденборг отдал приказ кому-то из невидимых Пэру подчиненных, как в зал из многочисленных входов в каждой отдельно огороженной секции стремительно ворвались еще более кошмарного вида паукообразные существа. Они мгновенно рассредоточились по его пространству. Все проходы и пути были заполнены ими. Трудно было понять, что эти паукообразные с человекоподобным устройством своего торса держали в «руках», но, видимо, эти предметы возымели свое неотразимое действие на всех собравшихся в зале. 

Пэр почти сразу определил их количество равным тремстам пятидесяти, - он чуть было не подумал «людей», - но, все равно, как их не называй, они выказывали своим поведением совершенно такие же внешние проявления действий, что и любой интеллакт или мегалон. 

То, что дальнейшие разговоры между ними и Магденборгом закончились изоляцией одной, особенно неспокойной группы «чужих», Пэр воспринял как закономерный итог. Как он понял из логики происходящего, эта группа, чем-то крайне недовольная, не преминула в чрезмерно резких выражениях отстаивать перед стоящей на подиуме тройкой свое мнение. Если они имели право голоса, то Магденборг, будучи явным лидером, или руководителем этого собрания, обязан был принять меры по стабилизации ситуации. Понять это Пэру не стоило особого труда. Он до того чувствовал все нюансы сменяющих друг друга состояний своего «сожителя», что главные определяющие свойства характера - властность и ожидание безусловного подчинения его приказам, пропитавших всю внутреннюю сущность «чужого», Пэру открылись сразу.

Как это случилось, что он и его симбионт стали единой сущностью, Пэр не мог знать. Привела ли к этому случайная игра ситуаций, или это было закономерной логикой судьбы, уже было не суть важно - весь этот узел воплотился, в конце концов, в вопросе собственного выбора. И выбор этот определило его настойчивое желание прорваться через Лес. Зачем, теперь он и сам не мог сказать определенно. Любопытство и стремление узнать запретное стали его роковыми атрибутами неудовлетворенной жажды познания…

В сознание Пэр приходил долго, как будто выныривал из глубокой подводной ямы Кольца. В этой, без начала и конца реке, опоясывающей Аврелион, было много глубоких омутов, где водились странные, с маленькой головой и очень длинным телом животные. Они не были похожи на рыб. Их тело было покрыто шерстью, мягкой и шелковистой, совсем как у маленьких зайчат. Но главной особенностью этих животных были глаза, светящиеся темно-зеленым, как смесь кобальта с изумрудной зеленью. 

Пэр никогда не причинял вреда этим юрким совершенно ручным зверькам. Он ловил их из любопытства или просто нырял в их подводные обиталища, чтобы полюбоваться невыразимо приятным светом, лучившимся из их огромных зрачков. В темноте они светились как теплые, завораживающие взгляд звезды. И если самих зверьков не было видно, то пары их глаз, то собираясь в подобие звездного скопления, то кружась в бесконечном хороводе, так гипнотизировали Пэра, что он однажды, забывшись, чуть не захлебнулся, оставаясь под водой недопустимо долго. 

Глаза-светила постепенно таяли и Пэр начал различать столбы стволов пиний и олеандров, пропадающих в недостижимой высоте. Он лежал, даже не делая попыток подняться. Не потому что еще не пришел в себя, а лишь от невероятной слабости во всем теле, будто ему пришлось, как в детстве, на спор, несколько десятков раз поднять камень, лежащий у порога дома учителя Колона. 

Его бездумное возвращение к реальности давало возможность постепенно вспомнить, кто он и что с ним произошло. Крит! Он был с ним! Что с ним?! Пэр повернул голову набок и сразу же увидел друга, лежащего ничком в мягком мху лесного полога. Пэр с трудом протянул руку и положил ладонь на плечо Крита. Собравшись с силами, он толкнул его, потом еще раз и собрался было повторить толчок, но Крит вдруг застонал и пошевелил пальцами.

– Ты… живой?.. – едва слышно пробормотал Пэр

– Не знаю… - простонал Крит. – Я думаю, наполовину только, потому что… если слышу тебя, то, значит, я… во владениях Зла…

– И это мне… говорит лучший друг…

– Ты… меня чуть не убил…- приподнял голову Крит. – Я всегда подозревал, что… ты… - Крит зашелся в кашле, - замышляешь это дело, да не знаешь, как… сделать. 

– Это хорошо, значит самое приятное… у меня впереди. 

Пэр повернулся и с огромным трудом сел. Голова была наполнена гулким треском и так кружилась, как будто кто-то огромный вертел ею, как погремушкой. 

– Вставай, чего разлегся…

– Ты изверг, Пэр. Мало тебе этих пыток, так ты своей бессердечностью хочешь меня добить. – Крит поднял голову и посмотрел вперед. – Где это мы?

– Хороший вопрос…

Пэр бросил взгляд в ту же сторону, куда глядел Крит. Сквозь редкий кустарник, похоже растущий на опушке, было видны силуэты каких-то гигантских построек, синевших вдали. Он тут же вспомнил и радостно выдохнул:

– Крит, мы сделали это! Мы прошли через Лес. Это другая его сторона.