Австрийская площадь или петербургские игры

От сильного пинка Петр скатился с лестницы, да так и остался лежать. Из разбитого носа текла кровь. Он услышал голос подошедшего охранника:

– Может добавить?

– Брось, потом хлопот не оберешься, - ответил другой и, слегка пнув Петра носком ботинка, лениво приказал: - Сдай пропуск, доходяга!
– Не дожидаясь, он умело извлек у Петра из кармана бумажник. Найдя пропуск и удостоверение, он спрятал их вместе с деньгами в свой карман, а бумажник забросил в траву.

Вынув из порванного пиджака ключи и какую-то мелочь, Петр оставил его там, где подобрал бумажник. В одном из его отделений он нашел свой паспорт и несколько сотенных. Голова кружилась, но кровь из носа уже не текла. Петр вышел за ограду Смольного и обернулся. В солнечном свете колоннада слепила неестественной белизной и непомерно нависала над приземистым памятником Ленину.

– Гады, сволочи, - всхлипнул Петр и погрозил кулаком, сам не зная кому

– Гражданин! Предъявите документы!
– Милиционер подошел незаметно. Что случилось?
– спросил он, внимательно рассмотрев журналистскую карточку, сохранившуюся за обложкой паспорта.

– Не нравлюсь я им!
– буркнул Петр. Милиционер выглядел немолодым и повидавшим; судя по всему, он был настоящим, а не ряженым из службы охраны.

– Это бывает, - понимающе кивнул он и вернул Петру паспорт.
– Ушел бы ты отсюда, а то спохватятся, ахнуть не успеешь.

Петр огляделся: машина на прежнем месте уже не стояла. "Быстро они распорядились!" - удивленно подумал он и, прихрамывая, пошел через дорогу.

– Петр Андреевич, сюда, я в тенечек отъехал, - позвал его шофер.

– Слава Богу, - с облегчением захлопывая дверцу, сказал Петр и неожиданно для себя громко запел: - "Последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья..." - Он не пел, скорее, кричал, чувствуя молчаливое неодобрение водителя.
– Тормози!
– не снижая голоса и на той же ноте, воскликнул Петр, заметив впереди ларек.

Яркое солнце отражалось от стекла, за которым пестрели разноцветные пачки и бутылки. Петр протянул сотенную в непроглядную тьму за прилавком:

– Водки на все!

До самой редакции он сидел молча, то и дело прихлебывая из горлышка. Первые глотки обожгли, а водка отдавала солоноватым привкусом - еще кровоточили разбитые губы и десны.

"Будет, будет вам! Ужо!" - повторял он про себя, пытаясь вспомнить откуда взялось это прилипчивое "ужо".

– Во сколько за вами?
– спросил водитель, когда доехали, но Петр не сразу понял, о чем тот спрашивает.

– Поезжай, сегодня все, - наконец ответил он и, не попрощавшись, вышел из машины.

Рабочий день в редакции уже кончился. Вдоль коридора гуляли сквозняки; Петр заглядывал в настежь распахнутые двери - в комнатах почти никого не было. Только у наборщиков слышались голоса, там заканчивали завтрашний номер. Ни с того ни с сего ему показалось, что он идет здесь в последний раз. "Господи, какие глупости", - подумал Петр и на ходу отхлебнул водку.

Не выпуская из рук бутылки, Петр подошел к окну. Он долго стоял, вглядываясь в множество раз виденную панораму. Над чередой коричнево-бурых крыш ясно вырисовывался золотой купол Исаакия, и в чистом вечернем воздухе отчетливо виднелось множество мелких деталей. Боль от ударов прошла, а место унижения и стыда заняли обида и бессильная злость. Петр перегнулся через подоконник - внизу никого. Он с силой бросил бутылку и обрадовался, когда от выцветшего асфальта искрами брызнули мелкие осколки.

– Ужо будет, будет ужо, - бессмысленно повторял он, открывая холодильник. Внутри стояло несколько разноцветных бутылок: водка, ром и завезенный позавчера коллекционный лиссабонский портвейн.

– Нате вам, нате!
– кричал он, кидая бутылки в серую пустоту - одну за другой. Остановился только, когда в руке оказалась последняя. Отбив горлышко о батарею, Петр глотнул обжигающую влагу, не заметив, что глубоко порезал губы.

Отдышавшись, он сел за стол и увидел лист бумаги. Видимо, кто-то принес, пока он ездил в Смольный. На бланке Генеральной прокуратуры было написано:

"Председателю профкома Кировского завода В.В.Матюшкину.

Запрос рабочих Вашего завода о возможности возбуждения уголовного дела против одного из кандидатов на пост губернатора Санкт-Петербурга, конкретно - Собчака А.А., - рассмотрен.

Сообщаю, что Генеральной прокуратурой РФ расследуется уголовное дело в отношении ряда должностных лиц мэрии и Законодательного собрания Санкт-Петербурга. В ходе следствия нашли подтверждение факты незаконной приватизации дома 1/3 по улице Рылеева, дарения в этом доме квартиры гражданке Кутиной, приходящейся племянницей А.А.Собчаку, а также факт расселения и приватизации квартиры 17 в доме 31 по набережной реки Мойка, смежной с квартирой мэра, с последующим соединением указанных квартир. Следствие по делу продолжается. В ближайшее время ряду подозреваемых будут предъявлены обвинения.

Начальник Следственного управления

Генпрокуратуры РФ Б.Н.Казаков".

Петр сразу понял, о чем речь.

– Ужо! Будет вам, будет ужо!
– точно зная, что сделает дальше, он повернулся к селектору: - Кто там сегодня выпускающий? Пусть срочно зайдет!

– У нас все готово, сейчас отправляем в типографию, - с порога, запыхавшись, сказала Света Сураева. Петр обрадовался, что выпускающим оказался не Петров или Чернов. Они бы обязательно задали много вопросов. А Света занималась оформлением и даже вряд ли толком читала то, что печаталось.

– Позвони, договорись о задержке, заплатим прямо сегодня и наличными. Наших девочек тоже не обидим, - сказал Петр, протягивая ей обе свои статьи. "Новым "ленин градским делом" Петербург обязан... мэру" и "Люди они хорошие, но квартирный вопрос их испортил" - названия ему не нравились, но придумывать новые не было времени.

"Вот и пригодилось", - подумал он.

– А письмо из Генпрокуратуры печатай как можно крупнее на первую полосу.

– Что с вами, Петр Андреевич?
– приглядевшись, испугалась Света и вынула из кармана маленькое дамское зеркальце. Вся рубашка была испачкана, потеки крови запеклись вокруг губ и на подбородке.

– Пить хотелось, а горлышко сломалось, - невнятно объяснил Петр, ища в ящике салфетку.
– Давай выпьем за успехи!

– Муж будет ругаться, - неуверенно возразила Света.

– Тогда за любовь! Объяснишь, что за любовь - и слова сказать не посмеет.
– Петр наконец, нашел пачку бумажных полотенец и вытер лицо. Они торжественно чокнулись стаканам.

– Ух, как крепко, - поморщилась Света.

– Завтра ужо будет еще крепче, - сказал Петр.
– Ты, кстати, не помнишь, откуда это слово - "ужо"?

Света встала и уверенно нашла на полке словарь:

– Ужовник, ужовый, ужонок... а вот и "ужо". Ужо- это наречие.

– Значит, змеиное, говоришь, наречие? Очень подходит!

– Почему змеиное?
– удивилась она.

– Одни ужи вокруг, рептилии из вида змеиных, - засмеялся Петр. Ладно, иди работай, потом - домой, чтобы муж не ругался. В типографию я сам поеду.

Пока переделывали полосы, Петр умылся, сменил рубашку и, не торопясь, выпил три чашки кофе с остатками рома. Потом дошел до соседнего магазина, где купил шесть бутылок шампанского, а на остаток денег- пирожных и конфет. Света уже ждала, разложив на столе готовые полосы.