Австро-Венгерская империя

Эрцгерцог интересовался и внешней политикой, однако здесь у него было меньше простора для действий: Франц Иосиф считал дипломатию своей епархией и любил самостоятельно принимать важнейшие решения в этой области. Консервативное политическое мышление наследника престола отразилось и на его внешнеполитической концепции: Франц Фердинанд считал возможным и необходимым не только ставший традиционным союз с Германией, но и сближение с Россией, т. е. постепенный возврат к «союзу трех императоров». Неудивительно, что действия Эренталя, спровоцировавшего боснийский кризис, вызвали резкую критику со стороны эрцгерцога: «К чему нам эти дешевые лавры, если из-за этого может возникнуть европейский конфликт, а затем, быть может, война на два или три фронта, которую мы вести не в состоянии?» Наследник и в дальнейшем настаивал на необходимости мира для сохранения монархии и проведения назревших внутриполитических реформ.

С Вильгельмом II, чья империя оставалась главным союзником Австро-Венгрии, Франц Фердинанд поддерживал ровные приятельские отношения. Они были на «ты», хотя в переписке эрцгерцог обращался к императору «Ваше Величество». Вполне вероятно, что Вильгельм «купил» расположение Франца Фердинанда своим почтительным и благожелательным отношением к его жене, с которой многие Габсбурги вели себя демонстративно холодно. После этого эрцгерцог изменил свой взгляд на германского императора, о котором в молодости не раз отзывался довольно критически. В то же время политические воззрения Гогенцоллерна и Габсбурга далеко не совпадали. Если Вильгельм II был ярым противником всего славянского и именно в славянах видел главную угрозу целостности дунайской монархии и интересам Германии, то Франц Фердинанд, как уже говорилось, опасался прежде всего венгров. Особенно неприязненным было отношение эрцгерцога к венгерскому премьер-министру И. Тисе, которого он считал воплощением надменности, национализма и сепаратистских устремлений мадьярской аристократии. Стань наследник императором и королем, эта разница во взглядах союзников могла бы оказать большое влияние на ход европейской истории...

В последний раз Вильгельм и Франц Фердинанд увиделись 12 июня 1914г., когда кайзер побывал в гостях у эрцгерцога в Конопиште. Позднее в странах Антанты распространялись слухи о том, что во время этой встречи обсуждались агрессивные военные планы центральных держав и, по сути дела, была подготовлена Первая мировая война. Утверждалось даже, что Вильгельм и Франц Фердинанд якобы договорились «о признании Германией одного из сыновей эрцгерцога будущим наместником или даже королем южной части триединой монархии Габсбургов» (См., напр.: Писарев Ю. А. Сараевское убийство 28 июня 1914 года // Новая и новейшая история. 1970. № 5. С. 63). Вряд ли эти сведения хоть сколько-нибудь соответствуют действительности. Во-первых, сама обстановка не способствовала продолжительным серьезным переговорам: в Конопиште, помимо Вильгельма II, тогда съехалось множество знатных гостей, великолепный парк замка был открыт для доступа широкой публики, и обязанности хозяина дома то и дело заставляли эрцгерцога отвлекаться от беседы с императором. Во-вторых, нет никаких свидетельств того, что за полмесяца до смерти Франц Фердинанд вдруг сменил свои умеренно прорусские и явно антивенгерские взгляды на прямо противоположные, свойственные Вильгельму. Без совпадения же во взглядах на общего противника трудно всерьез разговаривать о совместных действиях на полях битв.

Какими бы теплыми ни представлялись окружающим отношения гермайского монарха с наследником короны Габсбургов, в них все же было гораздо больше рассудочного, чем сердечного. Как справедливо отмечал военный атташе австро-венгерского посольства в Берлине Й. Штюргк, «дружба, связывавшая наследника трона с Вильгельмом II, была несомненной. Но... ею не двигала взаимная симпатия. Франц Фердинанд был... слишком австрийцем, привязанным к традициям своего дома, для того чтобы протянуть потомку сердце на ладони... Дружба с обеих сторон... основывалась на убеждении: мы очень нужны друг другу, а значит, должны быть друзьями».

САРАЕВО

В 1913 г. император назначил наследника генеральным инспектором вооруженных сил. Таким образом, на Франце Фердинанде теперь лежала ответственность за боеготовность армии и флота. Все чаще эрцгерцогу приходилось бывать на маневрах и штабных совещаниях — тем более что престарелый Франц Иосиф уже не мог нормально исполнять обязанности верховного главнокомандующего. Более того, зимой 1913/14 гг. император простудился и заболел столь серьезно, что наследник, находившийся за пределами Вены, приказал держать свой поезд под парами, чтобы в случае необходимости прибыть в столицу и принять от умирающего дяди высшую власть. Но Франц Фердинанд поспешил: здоровье в который раз не подвело старого императора, и к концу мая 83-летний монарх вновь чувствовал себя вполне сносно.

Между тем наследник готовился к поездке на очередные маневры. На сей раз местом их проведения стала Босния. Обстановка в этой провинции давно уже не была безоблачной: кризис 1908 г. и аннексия Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией спровоцировали резкий рост радикально-националистических настроений среди местных сербов и отчасти мусульман. В 1910 г. молодой серб Богдан Жераич совершил покушение на губернатора провинции генерала Варешанина. Жераич погиб, но стал героем в глазах боснийских радикалов, пользовавшихся негласной поддержкой ультранационалистически настроенных кругов в Белграде. Мозговым центром, душой и движущей силой этих кругов являлась тайная организация сербских офицеров «Черная рука» («Объединение или смерть») во главе с полковником Драгутином Димитриевичем, прозванным за необычайную физическую силу и выносливость Аписом (священный бык в одном из древних языческих культов).

«Черная рука» была создана в 1911 г. группой радикально настроенных сербских военных, большая часть которых ранее состояла в другой националистической организации — «Народна одбрана». Некоторые из них, в частности Д. Димитриевич, принимали участие в убийстве короля Александра Обреновича и его жены в 1903 г. Главной целью «Черной руки» было объединение сербов в рамках единого государства (Великой Сербии), хотя Димитриевич и большинство его соратников увлекались и идеей единства южных славян — разумеется, под сербским руководством. «Черная рука» являлась тайным обществом, что было закреплено в ее уставе (впрочем, о существовании организации были хорошо осведомлены король Петр, принц Александр, премьер-министр Н. Пашич и другие высшие представители политических кругов Сербии). Члены организации «Объединение или смерть» выражали приверженность «методам революционной борьбы», под которыми подразумевался и террор по отношению к «противникам сербской идеи». К последним, несомненно, относились и высокопоставленные представители австро-венгерской монархии. Не подлежит сомнению существование контактов между «Черной рукой» и группой «Млада Босна», осуществившей теракт 28 июня. Однако так до конца и не ясно, произошли ли трагические события в Сараево по воле Аписа и его соратников, или же те в последний момент по ряду причин, связанных с внутриполитической обстановкой в Сербии, решили дать задний ход, однако фанатично настроенные юноши из «Млады Босны» вышли из-под контроля белградских опекунов и сделали то, что считали нужным для победы своего дела.

Как бы то ни было, в конце июня 1914 г., когда эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга отправились в Сараево, там их ждали не только подготовленные к маневрам части императорской армии и высшие чины местной бюрократии, но и семеро молодых боснийцев, решивших покончить с наследником, который представлялся им воплощением габсбургского гнета и одним из главных препятствий на пути к единству южных славян. Как впоследствии заявил на суде убийца Франца Фердинанда и Софии фон Гогенберг Таврило Принцип, «идеалом молодежи было объединение... сербов, хорватов и словенцев, но не под властью Австрии, а в виде какого-нибудь государства, республики или чего-нибудь в этом роде. Я считал, что если Австрия окажется в затруднительном положении, то произойдет революция. Но для такой революции сначала надо было подготовить почву, создать настроение... Убийство могло создать такое настроение». Аргументация, весьма характерная для революционеров-террористов конца XIX — начала XX вв. Примерно так же рассуждали русские народовольцы, убившие в 1881 г. Александра II — их опытом, кстати, активно пользовались члены группы «Млада Босна».

Итак, 23 июня 1914 г. Франц Фердинанд и его жена отправились из своего чешского имения Хлум в последнее путешествие. Позднее, после сараевской трагедии, родственники и приближенные убитых приводили ряд деталей, якобы свидетельствовавших о том, что Франц Фердинанд предчувствовал свою смерть. Его поездка в боснийскую столицу и вовсе приобретала в свете этих воспоминаний роковой, мистический характер. Так, жена эрцгерцога Карла, будущая императрица Зита вспоминала, что как-то в 1913 г., приехав к ним в гости, Франц Фердинанд в разговоре ни с того ни с сего произнес: «Должен вам кое-что сказать. Меня... меня скоро убьют!» Новехонький салон-вагон, в котором должны были ехать эрцгерцог и его жена, ни с того ни с сего сломался (что-то случилось с одной из колесных пар), и высокопоставленные пассажиры отправились обычным вагоном первого класса. Наконец в Вене, где эрцгерцог пересел в салон-вагон премьера К.Штюргка, неожиданно отказало электрическое освещение. В купе зажгли свечи, и Франц Фердинанд сказал своему секретарю: «Как вам нравится этот свет? Будто в склепе, правда?»

Маневры 15-го и 16-го корпусов, размещенных в Боснии и Герцеговине, прошли благополучно. 27 июня наследник телеграфировал императору: «Состояние войск и их подготовка... выше всяких похвал. Отличный боевой дух, высокая степень обученности и эффективности. Почти нет больных, все здоровы и бодры. Завтра я навещу Сараево и вечером отправлюсь обратно». Конечно, эрцгерцог не мог предполагать, что обратный путь ему предстоит проделать в гробу. Между тем опасения по поводу безопасности наследника и его супруги существовали. Прежде всего многих смущала дата визита Франца Фердинанда: 28 июня сербы отмечали Видовдан (день св. Вита) — годовщину битвы на Косовом поле (1389), в которой сербское войско было разбито турками, что послужило началом многовекового османского ига. Во время той битвы сербу Милошу Обиличу удалось пробраться в стан врага и зарезать султана Мурада I. Лояльные боснийцы опасались, что сербские радикалы могли бы ознаменовать Видовдан покушением на австрийского наследника — так сказать, повторением подвига Обилича. Между Софией фон Гогенберг и хорватским политиком Иосипом Сунаричем, предупреждавшим герцогиню о возможной опасности, 27 июня произошел следующий диалог: «Дорогой Сунарич, вы, однако, ошиблись, все совсем не так, как вы утверждали... Мы побывали всюду, и везде сербское население принимает нас столь радушно и искренне, что мы действительно счастливы». — «Ваше высочество, я молю Бога, чтобы завтра вечером, когда я буду иметь честь увидеть вас снова, вы бы смогли повторить те же слова. Тогда у меня с сердца спадет камень, большой камень!»

Генерал-губернатор Боснии и Герцеговины Оскар Потиорек, однако, никаких опасений не испытывал. Этот самоуверенный человек знал о нелюбви наследника к чрезвычайным мерам безопасности. Кроме того, Потиорек был убежден, что обстановка во вверенной ему провинции спокойная и жизни наследника ничто не угрожает. Помимо ста двадцати полицейских, несших свою обычную службу, никаких жандармов или войсковых частей, призванных охранять Франца Фердинанда, в Сараево 28 июня 1914 г. не было! Между тем четырьмя годами ранее, когда боснийскую столицу посетил император Франц Иосиф, улицы города были оцеплены кордоном солдат. Контраст оказался настолько разительным, что позднее многие, присутствовавшие в роковой день в Сараево, говорили и писали о «ловушке», в которую якобы попал наследник. Словно бы сербские террористы, желавшие гибели Франца Фердинанда, и австрийские чины, призванные его охранять, действовали заодно...