Автобус славы

Дюк посмотрел вниз.

Лицо бесстрастное. Каменное. Глаза жесткие.

Затем Дюк замахнулся мотоциклетным ботинком.

Норман застонал.

На этот раз удар со всей силы пришелся в боковую часть головы Нормана. Это была мать всех болей.

Небо почернело.

Потом весь мир.

Смутно, издалека, Норман услышал голос матери. "Норман? Разве я не говорила тебе всегда, чтобы ты не подвозил незнакомцев?"

"Ни хрена себе".

Это был момент его смерти?

То, что он сделал за последние сорок восемь часов, потребует объяснений перед Богом. Но он, наверно, и так уже все видел.

Секс с Бутс.

Убийство полицейских.

Старик в доме с женой в морозильной камере.

Дерьмо. Эти мертвые копы будут ждать его на небесах. Даже смерть не спасет его от того, что из него выбьют все дерьмо. Норман представил себе, как они улыбаются, вытаскивая дубинки. Копы собирались надрать его жалкую задницу, гоняя его по всем небесам.

"По небесам?

Скорее по аду!

Сатана уже заждался меня".

Мысли Нормана рассыпались по мере того, как его разум все глубже погружался в бессознательное.

"Может быть, я утону так глубоко, что уже никогда не вынырну..."

Глава 31

Норман проснулся от боли.

Не от ударов кулаками.

Яркий солнечный свет, как стальной шип, впивался в каждый глаз.

"Ух...

По крайней мере, я не мертв.

Пока что".

Но одного этого света было достаточно, чтобы причинить боль.

– Лежи спокойно.

Это была Бутс.

– Лежи спокойно, ладно? Я наложу тебе на глаз пластырь.

– Ух. Мне больно.
– Норман поморщился. – Все тело болит.

– Ты должен увидеть себя. У тебя лицо не в порядке.

– Спасибо. Мне стало легче от осознания этого.

– Дюк очень сильно тебя избил.

Норман покосился на Бутс, когда она склонилась над ним. Не видел ничего, кроме ее жирного силуэта. Солнце палило за ее головой.

– Где он?

Норман внезапно осознал неприятные возможности.

"Дюк копает неглубокую могилу?"

Бутс пожала плечами, а затем заговорила своим невыразительным (и более чем немного глупым) голосом:

– Ох. Где-то рядом.

– Рыбак. Нам нужно убраться подальше от озера.

– Мы далеко от озера.

– Э-э?

– Сядь, Норми, оглядись.

Сидеть было больно. Королевская боль.

– Если ты увидишь озеро, я буду прыгать для тебя с голой задницей.

Норман понял, что лежит в кузове пикапа на тюках газет, которые образовывали матрас. С одной стороны был натянут брезент.

"Что-то подсказывает мне, что я ехал на заднем сиденье, укрытый, как младенец.

Может, Дюк все-таки не хочет меня убивать. Или, может он просто решил оставить веселье на потом.

Дюк из тех, кто действительно знает, как причинить боль".

Бутс опустилась на колени рядом с Норманом на тюках. Когда она наклонилась вперед, он увидел, как колышутся ее груди в топе.

Она заметила, что он смотрит.

– Судя по тому, как ты смотришь на мои сиськи, Дюк не лишил тебя зрения.

– Извини. Мне жаль.

– Это я буду сожалеть, когда мужчины перестанут любоваться моими прелестями. Ну?

– Что, ну?

– Ты будешь садиться или продолжишь валяться?

– Я пытаюсь. Это чертовски больно.

Со вздохом, как будто ей было до невозможности неудобно, Бутс помогла Норману сесть.

– Ах, моя гребаная спина!

– Болит?

Норман простонал:

– Нет, мне просто нравится выкрикивать названия частей тела, черт возьми.

– Кто-то проснулся не в настроении?

– Я немного пострадал, понимаешь?

Бутс взъерошила свои колючие обесцвеченные волосы.

– Все это ненадолго. И прежде чем ты спросишь, я проверила твоего Джона Томаса и двух его сыновей. С ними все в порядке.

– Спасибо.
– Он поморщился.

Представил, как Бутс, играется с его гениталиями, пока он без сознания...

"Боже милостивый..."

Наконец Норману удалось сесть прямо в кузове грузовика.

– Что случилось с внедорожником?

– С тех пор мы несколько раз меняли машину. За нами охотятся копы, знаешь ли. Мы слышали это по радио.

– О, Боже.

– Дюк позвонил им, и сказал, что они зря тратят время. Он сказал, что полицейский притронется к нему только тогда, когда он испустит последний вздох.

– О, Господи Иисусе.
– Норман сумел сосредоточиться на окружающей обстановке. – Святое дерьмо.

– Ага, - Бутс огляделась.
– Выглядит забавно, не так ли?

– Где мы, черт возьми, находимся?

Впервые с тех пор, как он проснулся, он забыл о оркестре боли, играющем Увертюру Агонии по всему его телу.

– Это пустыня... гребаная пустыня!

Он моргнул. Палящее солнце палило на песчаные дюны. Впереди и позади тянулась прямая пустынная дорога.

Никаких машин.

В знойной дымке силуэты деревьев Джошуа колыхались так, что они походили на танцующих пьяных мужчин. За песком, пустынными кустарниками и мескитовыми деревьями лежала гряда странных красных гор.

"И жара, эта чертова жара..."

– Этот ублюдок привез нас в Долину Смерти^[32].

– Не глупи, Норми. Это не Долина Смерти.

– Чертовски похоже на нее.

– Мы уже проехали через Долину Смерти. Это Фернэйс Крик.

– Это в Калифорнии?