Ая
Шрифт:
В общем, не справился я. Пытаясь балансировать на острие бритвы, я, наверное, принял неверное решение – пассивное ожидание. Если не знаешь, как поступить, оставь как есть. Вам, конечно, да и мне, от этого не легче…
Перед Новым годом мы помирились с девушкой. Следующие месяцы были на повышающемся позитиве отношений. Так, что в августе у нас свадьба. Может быть, Маша узнала об этом. Поэтому и произошёл этот срыв.
Мама Маши внимательно слушала, переживала. Плакала.
– Мне обязательно нужно её удержать… обязательно! – разрываемая противоречивыми чувствами, она мучилась, нервничала. – Попробуйте уговорить Машеньку не уходить из школы, пожалуйста, Георгий Алексеевич! Может быть, она Вас послушает.
Первое сентября. Линейка. Каждый класс на своём, отведённом красным мелком на асфальте, месте. Десятый класс. Повзрослевшие за лето девушки, были удивительны и прекрасны. Цветы не выдерживали конкуренции в борьбе с женственностью и очарованием. Сияющие глаза, оформившиеся линии тел, улыбки, красочные яркие платья, юбки, блузки, повторяющие плавные королевские движения – кружили голову. Глаза разбегались в попытках охватить эту безмерную красоту цветущего праздника жизни.
«Господи!! У тебя дома молодая жена, а ты пялишься на своих учениц!»
Увидев её, он замер от восхищения.
«Боже! Какая же она красивая!!»
Два огромных белых банта. Тёмно-коричневая школьная форма, отделанная белым гипюром. Короткая юбка оголяла идеальные ноги. Высокие каблуки ещё больше усиливали идеальность. Белоснежный фартук очерчивал и делал объёмной, выпуклой, осязаемой и без того впечатляющую грудь. Сердце остановилось, дыхание оборвалось.
«Машенька…»
Она сидела всё так же на последней парте. Рядом сидел новый ученик – Ангелов Евгений. Они весь урок шептались, а после сделанного замечания, писали друг дружке записки, и улыбались.
Евгений сдал документы летом. Принёс сам. Приехал на машине, зашёл к директору школы, потом к завучу. Затем поднялся в кабинет знакомиться: «Я буду учиться в Вашем классе, Георгий Алексеевич. Здравствуйте». От него пахло немного вином, одеколоном, сигаретами. На среднем пальце левой руки аккуратная золотая печатка. Смуглая кожа, независимое выражение лица, подначивающий взгляд. Разговор закончился недопониманием и лёгким взаимным раздражением. Собственно этого и следовало ожидать. Молодой учитель и новый ученик, разница в годах – всего десять лет, ученик, во внешнем облике которого сразу прочитывалось абсолютное отсутствие желание учиться, потому что это ему точно не нужно, а всё, что нужно, у него есть или будет, так или иначе. Этот аккорд первой встречи сохранился в их отношениях: всё время чуть напряжённые, обострённые, на грани конфликта.
За первые полгода учёбы Мария снова расцвела. Учёба пошла на лад. Исчезли подозрительные типы в её окружении, которые раньше поджидали во дворе школы после уроков. Посветлело лицо, засияли глаза. Всё было замечательно. Только одно смущало его. Порой – очень сильно. Везде и всегда Маша была с Евгением. Они вместе приезжали на его машине в школу, вместе уезжали – из окон кабинета физики он часто наблюдал эту картину. Все уроки, все перемены, все мероприятия классные и внеклассные – вместе. «Нехорошие руки», «плохое влияние». Настораживал именно этот момент, насколько правильным был этот парень. Который, практически, не учился, имел своевольный, своеобразный стиль жизни. Покуривал, попивал. Всегда имел в кармане деньги. И приобретал в классе, да и в школе определённый, «нездоровый» с позиций завуча, авторитет. Стало создаваться ощущение, что Маша опять начала «скатываться» в пропасть.
Пятница. Последний урок. Физика.
Пришло так называемое время «а поговорить?».
Звонок с урока.
– Ангелов, задержись.
Он сидел за партой не шелохнувшись. Подошёл к учительскому столу, когда все вышли из класса.
– Я
знаю, Георгий Алексеевич, о чём Вы хотите со мной поговорить. – Он стоял там же, где несколько месяцев назад стояла Мария. Уверенный. Хитроватые прищуренные глаза смотрели спокойно.– Хорошо. Рассказывай.
Не ожидая такой реакции, он словно споткнулся.
– Ну… мммм… – уверенность забуксовала.
– Начни с самого-самого начала. Так будет легче.
– Да, пожалуй… Первый раз Машу я увидел у нас во дворе, в беседке. В компании. Курили анашу. Мы только переехали, я ещё никого не знал. Потом ещё несколько раз встречались мимолётно в разных компаниях. Как-то встретились на дискотеке. Разговорились. Всю ночь потом до утра бродили по городу. С того всё и началось. В общем… Не умею я говорить громких слов. Мне хочется, чтобы у неё всё было хорошо. Обнять, защитить… Отвадил понемногу от неё всяких уродов, которые приставали и крутились вокруг, увёл из дурацких компаний. Теперь мы всегда вместе. Не знаю, как Маше, мне нравится. Меня тянет к ней… Наверное, это любовь? Наверное… Кажется и ей нравится быть со мной. Так что, не переживайте, Георгий Алексеевич, в обиду я Марию не дам.
Как иногда мало нужно, чтобы изменилось отношение к человеку. Этот разговор, который затянулся ещё на полчаса и не только о Маше, стал точкой отсчёта совсем других отношений. Евгений оказался разумным, вдумчивым, не по возрасту взрослым и рассудительным. С достаточно чёткой жизненной позицией. А этот подначивающий, провоцирующий вид, ехидный, насмешливый взгляд, ироничный голос – были защитной реакцией, границей между ним и Миром, между ним и Обществом.
Зародилось доверие, взаимное уважение. Появилась возможность делегировать некоторые моменты управления классом.
К окончанию школы их отношения развились в дружбу, которая возможна между учителем и учеником. Отношения Евгения и Марии стали вполне сложившимися. Не муж и жена, но и не просто так встречающиеся. Их перестала задевать даже завуч – женщина строгая и приверженица определённых моральных принципов и устоев.
Часть 4. Сущь
Каждый в борьбе с кошмарами идёт своей дорогой. Алкоголь, психиатр, медиумы, экстрасенсы, церковь…
Как и всё то, что делает индивидуальность неповторимой, уникальной и не похожей на всё остальное, ночные кошмары отгораживают личность от Вселенной, эго – от общества, разум – от тела. Кошмары выталкивают нас из повседневности. Особенно ночные, особенно из снов. Особенно, если сны основаны на реальных событиях.
Если исключить мистичность, события были вполне реальными. Это была реальная девушка. Мы ели реальные яблоки. Обсуждали реальные темы, и реально слышали и видели друг друга. Я даже несколько раз нечаянно касался её плеча, локтя, коленки. И приближающийся поезд мы слышали вместе. И горячая волна воздуха, летящая перед локомотивом, тоже реально толкнула меня в спину. А потом всё резко и неожиданно исчезло, словно и не было. Словно это сон, галлюцинация, мираж, наведённая на глазные нервы фантазия, объёмная голографическая картинка…
Кошмар – прообраз одиночества… Один из источников одиночества. Мы отдаляемся от людей, боясь выплеснуть в них свой ужас. Мы консервируем своё «я», в сомнении, что нас поймут. Мы отгораживаемся от всего, понимая, что никто не поможет.
Не сразу я ощутил тот высасывающий спокойствие вакуум одиночества. Чем дальше во времени уходил тот день, тем острее я ощущал пустоту. Непонятную, утомительную, ноющую пустоту. Словно было что-то и исчезло. А память в бессильных попытках бьётся в тёмном пространстве и не может озариться воспоминанием, ощущением бытия, данностью, объёмом, толчками пульса…