Айсолтан из страны белого золота

окошечко, она видит, что земля как-то странно кренится то

вправо, то влево и уплывает все глубже вниз. Сосед

объясняет Айсолтан, что круглый, похожий на часы

прибор, вделанный в переднюю стенку самолета, пря-

мо над дверью в рубку пилота, — указатель высоты.

Айсолтан следит за стрелкой: двести, триста, пятьсот,

тысяча метров... Она смотрит в окошечко: теперь

кажется, что самолет не движется, он словно повис

в воздухе. И совсем не качает больше — как славно!

Вот точно темная шерстинка протянулась по земле,—

это, верно, железная дорога. А тоненькая, медленно-

ползущая гусеница — поезд. И этот

крошечный клубочек, который катится там, внизу, верно,

автомобиль. А теперь все сливается в сплошную серую

плоскость, покрытую какими-то черточками и

пятнами.

Айсолтан смотрит на указатель: три тысячи

метров над землей! Как спокойно идет самолет! Какое

прозрачное синее-синее небо! И как смешно смотреть

на облака сверху вниз! Кажется, что кто-то

опрокинул на землю огромную корзину с хлопком. И совсем

не качает! Самолет только вздрагивает, словно по

нему пробегает озноб. Айсолтан довольно улыбается

и, устроившись поудобнее, раскрывает книгу.

Наверное, Айсолтан задремала. Книга выпала у

нее из рук на колени, и девушка очнулась. Она снова

смотрит в окошечко. Что это теперь голубеет внизу,

там, где раньше была земля? Словно небо упало на

землю... Ах, да ведь это же Каспийское море!

Девушка говорит себе: «Вот куда ты залетела, Айсолтан!

Ты летишь над землей, как птица, пересекаешь степи

и моря!»

— Скоро Баку, — сообщает сосед.

Айсолтан смотрит на часы.

«Два с половиной часа назад я еще сидела в

самолете в Ашхабаде, — думает она. — И вот уже Баку.

Хвала тебе, самолет, хвала твоему мастеру!»

Море остается позади. Земля врезается в него

широким клином, оттесняет его все дальше и дальше

назад. А что это чернеет повсюду? Да это же вышки,

ну, конечно, нефтяные вышки! Как она сразу не

догадалась!

Самолет слегка качает. Айсолтан кажется, что он

порой словно проваливается куда-то в какие-то

большие мягкие ямы, и у нее немного гудит в ушах. За

окошечком земля опять начинает крениться, — теперь

она вздымается вверх, то с одного, то с другого бока

самолета. Айсолтан понимает, что самолет идет на

посадку. Девушка думает:

«Сейчас я ступлю на бакинскую землю. Как

далеко наш колхоз «Гёрельде»! Когда я расскажу сб этом

матери, она мне, пожалуй, не поверит, засмеется:

«Доченька, ты рассказываешь сказки!» Она,

бедняжка, и по железной-то дороге никогда не ездила. Ишак

да верблюд — вот и весь ее транспорт. Раскачивайся

на спине у верблюда под жгучим солнцем — через

сутки на двадцать километров продвинешься! А вот

теперь ее дочь поднялась под самое небо, выше

облаков, пролетает четыреста километров за час! Нет, я

знаю, что скажет моя мать. Она будет слушать меня,

широко раскрыв глаза, будет ахать, качать головой,

а потом скажет: «Спасибо советской власти, которая

нашим дочерям дала крылья, выпустила их из

кибиток на еольный простор!»

«Победа» мягко катится по московским улицам.

— Еще нет четырех часов, а мы уже в Москве! —

Еосхищенно говорит Айсолтан своим спутникам,

увидев большие круглые часы, под которыми на минуту

задерживается машина на шумном, широком

перекрестке.

Айсолтан смотрит на свои часики, видит, что

стрелка на них приближается к шести. Это

ашхабадское время. Да, самолет летел так быстро, что на два

часа обогнал солнце! Какой замечательный сегодня

день в жизни Айсолтан! Сегодня она впервые видит

Москву, и это действительно самый большой день

в ее жизни: на два часа длиннее обычного дня!

Айсолтан с удовлетворением переводит назад стрелки своих

часов. Там, в родном колхозе, на девяти гектарах ее

хлопчатника, рабочий день уже близится к концу...

При этой мысли Айсолтан так живо представляет

себе свое поле, на котором она была вчера утром с Бе-

генчем, что даже невольно закрывает глаза. Дезять

гектаров! Совсем крошечный кусочек земли,

затерянный где-то там, за лесами, за степями, за

Каспийским морем. Но разве не этот крошечный кусочек,

разве не ее хлопковый участок, которому она отдает

все свои силы, всю свою любовь, разве не эта родная

земля послала ее сюда, в огромную, шумящую

Москву, где в одном доме, верно, больше людей, чем во

всем колхозе «Гёрельде»! Нет, пусть далеко отсюда

до родных полей — они все разно близки Москве, как

матери всегда близки и дороги дети, какое бы

расстояние ни отделяло их от нее. А разве Айсолтан,

прилетевшая сюда, в Москву, как птица, не принесла в

своем маленьком сердце и свою старую мать, никогда не

покидавшую родных мест, и всех подруг своего звена,

и вечно шумящего Аннака, и всегда серьезного Чары,

и насмешника Потды, и... Бегенча. А как жаль, что

Бегенча нет сейчас здесь, рядом с ней, как жаль, что

он не летел вместе с ней в самолете над Каспийским

морем, над Волгой, над подмосковными лесами... Но

все-таки ей так хорошо, так хорошо сейчас, что лучше,

кажется, никогда еще не бывало!

Ярким солнцем залиты московские улицы.

Отвернувшись от спутников, Айсолтан прильнула к стеклу.