Азбука для побежденных

Она взяла из рук Аполлинарии воротничок и манжеты, и споро прикрепила их к платью — они, словно намагниченные, приставали к ткани, и образовывали с ней единое целое, как будто всегда на своих местах и были.

— Хорошо, — удовлетворенно произнесла бабуля Мелания. — Красота получилась. Молодец, Мирра, отличная работа.

Аполлинария посмотрела на правый рукав, затем на левый. Да, действительно, очень красиво. Золотой и лиловый цвета органично дополняли друг друга, и, вне всякого сомнения, сделали рукава гораздо красивее, чем раньше. Словно… словно появилась в рукавах какая-то завершенность, досказанность. Не полная, но уже стремящаяся к окончанию.

— Не кода, но каданс, — вдруг сказала бабуля Мелания. — Знаешь, что это такое?

— Это что-то о музыке, — вспомнила Аполлинария. — Вроде бы завершение музыкального произведения. Каданс — движение к завершению, кода — само завершение. Верно?

— Так и есть, — подтвердила бабуля Мелания. — Уж кто, а я-то в этом толк знаю, — она щёлкнула ножницами. — Перевидала всякое. Ладно, хватит про это всё. Отправляйся к своим друзьям. Где учиться-то собираетесь?

— В парке, у погибшего великана, — ответила Аполлинария. — Там есть большие лужайки, на которых растет мягкая трава. Если кто-нибудь упадет, не расшибется.

— Хорошо придумано, — одобрила тётя Мирра. — Сама догадалась, или подсказал кто?

— Мы все вместе это решили, — пожала плечами Аполлинария. — Всемером. Мария, Дория, Тория, Даарти, Вар, Медзо, ну и я, конечно.

— Ах, всемером, — покачала головой бабуля Мелания. — Ну, молодцы. Всё, иди, а то тебя заждались уже, наверно.

* * *

Действительно, друзья ждали Аполлинарию возле кафе, спрятавшись от яркого солнца под полосатой маркизой. Аполлинария поприветствовала всех, затем вышла официантка, и велела всем зайти внутрь, забрать чай, который, по её словам, был налит в «возвратные стаканы». Это вам в дорогу, объяснила официантка. Выпьете, а потом принесете стаканы обратно.

— Как это мило с вашей стороны! — обрадовалась Аполлинария. — День такой жаркий, и чай с собой будет очень кстати.

— Да, день жаркий, — согласилась официантка. — Вы, кстати, заметили, что дни становятся всё жарче и жарче? — вдруг спросила она.

— Правда? — удивился Вар. — Я не обратил внимания.

— Потому что в вашем доме это не чувствуется, — официантка коротко глянула на Вара. — Конечно, вы проводите там не так уж и много времени, но тень вашего дома всегда присутствует с вами рядом, поэтому, как вы можете догадаться, солнце не настолько сильно влияет на вас. Его путь к вашему дому сложнее и труднее, поэтому лучи, которые обожгут кого-то другого, вам покажутся просто теплыми, и не более.

— Но это, наверное, хорошо, — пожал плечами Вар.

— Не сказала бы, — покачала головой официантка. — Солнце может и ослабнуть. Как вы тогда будете справляться с холодом? Об этом вы не подумали?

— Признаться, не подумал, — кивнул Вар. — Но что же мне, в таком случае, нужно будет сделать?

— У вас есть друзья, — подсказала официантка. — Тому, кто не один, холод не страшен. Но вот только ни в коем случае никогда не забывайте об этом.

— Хорошо, — Вар улыбнулся. — Я буду помнить об этом всегда, в таком случае.

— Вот и славно, — похвалила официантка. — А теперь отправляйтесь. И помните о том, что вечером нужно принести обратно стаканы.

* * *

Полянка, которую они выбрали для первой тренировки, оказалась действительно хороша. Идеальной круглой формы, поросшая мягкой травой и лесными цветочками, она располагалась в самом сердце парка, в уединённом тихом месте, и подходила для их задачи как нельзя лучше.

Стаканы с чаем поставили в тень, под большим раскидистым деревом, чтобы они не нагревались на солнце, а потом Балерина велела всем выйти в центр поляны, и встать в круг.

— На самом деле ничего особенно сложного в полёте нет, — говорила она. — Нужно просто научиться правильно его думать. Понимаете?

— Не очень, — призналась Даарти. — Думать о том, что я лечу?

— Не совсем, — покачала головой Балерина. — Сперва нужно сосредоточиться. Сейчас я понимаю, что мне в своё время помогали сосредоточиться пируэты, которые я совершала, а я ошибочно приняла их за главный компонент моей формулы полета. Как выяснилось, пируэты для полета вовсе не нужны. Смотрите внимательно. Только встаньте сперва в круг, чтобы всем было видно.

Все послушно встали в круг, Балерина вышла в его центр, остановилась, прикрыла глаза, и замерла. Несколько секунд прошло в тишине, и все увидели, что Балерина медленно поднимается над землей, и зависает где-то в метре от неё.

— Превосходно! — воскликнула Тория. — Мария, дорогая, а вы сейчас можете пролететь немного дальше, вперед?

— Могу, вы же видели, когда я летала возле кафе, — ответила Балерина. Она снова прикрыла глаза, и мягко опустилась обратно на траву. — Но одной контролировать длительный полет не получается, только совсем коротким полетом я могу управлять. Через какое-то время… как бы правильно сказать… полет становится спонтанным. Но вот все вместе, как мне кажется, мы сумеем управлять им столько, сколько потребуется. И сможем улететь далеко-далеко, туда, куда сами захотим.

— Давайте тогда пробовать, — предложил Медзо. — Мария, что нам нужно делать?

— Закройте глаза, и попробуйте ощутить, как ваши ноги перестают чувствовать землю, — велела Балерина. — Сейчас вы стоите, ваши ступни касаются травы. А нужно сделать так, чтобы это ощущение пропало.

— То есть это не мы отодвигаемся от земли, а земля, наоборот, отодвигается от нас? — удивленно спросил Вар.

— Именно так, — подтвердила Балерина. — Вы теряете с нею связь. Пробуйте, только действовать нужно очень осторожно. Всё, начинаем.

Некоторое время все старательно пробовали, и, о чудо, сперва Дория, а за ней и все остальные, сумели оторваться от земли. Совсем чуть-чуть, но — Аполлинария это ощутила явственно — мягкая трава под её ногами в какой-то момент перестала чувствоваться, и она воспарила в воздух. Странное ощущение, думала Аполлинария, ни на что не похоже; я сама становлюсь ветром, или пылью, или звездой; вот только хотелось бы, чтобы я могла управлять своим полётом, но, кажется, этого я сделать не могу, по крайней мере, пока не могу. Она парила над травой, и постепенно стала осознавать, что ничего более прекрасного она вообще никогда не ощущала, мало того, ей хотелось, отчаянно хотелось, чтобы это ощущение длилось и длилось, и никогда не заканчивалось…

— А теперь пришла пора опуститься на землю, — услышала она голос Балерины. — Думайте о том, как трава принимает вас обратно, ваши ноги прикасаются к ней, и вы снова стоите. Хорошо, хорошо… отлично! Какие же вы все молодцы!

Аполлинария открыла глаза, и увидела, что все вернулись, точно так же, как и она сама, и сейчас стоят так же, как и раньше. Стоят, и улыбаются — так светло, как никогда не улыбались прежде. Они счастливы, поняла Аполлинария. Раз они счастливы, то и я счастлива тоже.