Азбука для побежденных

— В том виде, в котором я его задумала — абсолютно, — подтвердила Балерина. — Мало того, он еще и выставил меня в дурном свете. То есть выставил провал, но и с триумфом, думаю, получилось бы то же самое. Я ведь не поняла тогда самого главного. А надо было понять.

— И что же является самым главным? — с интересом спросила официантка.

— То, что знанием нужно делиться, — Балерина покачала головою. — Я поступила неверно, решив, что этот триумф должен быть исключительно мой. Позже я думала — ах, каким прекрасным зрелищем была бы взлетающая колонна танцовщиц! Если бы я научила их полёту, и мы бы полетели все вместе — разве это было бы плохо?

— А если бы они не захотели учиться? — спросила Дория.

— Это был бы их выбор, — пожала плечами Балерина. — Я должна была предложить. Но… я скрыла знание, и решила присвоить его себе. Ужасная ошибка, и большая глупость.

— Вы правы, — покивала официантка. — Конечно, всеми подряд знаниями действительно делиться нельзя, некоторые знания надо заслужить, но даже если и так, скрывать и прятать их не следует.

— Я говорю о том же самом, — Балерина понурилась. — Так вот. Долго-долго я находилась в этой стене, а потом, вечность спустя, появились вы.

Она подняла голову, и улыбнулась Аполлинарии.

— Вы… сударыня, вы первая оказались со мною честны, — сказала Балерина. — Вы не дали мне ложной надежды, вы проявили по отношению ко мне доброту и участие. И поняла, что для меня не всё потеряно. Вы были так милы со мной! Вы заказывали для меня кофе, вы рассказывали мне истории, и я чувствовала каждый раз тепло и благодарность. Я стала переживать за вас, когда вы уходили надолго, и радовалась, когда вы возвращались. И я решила… — Балерина помедлила. — Я решила сделать вам подарок, если судьба будет благосклонна ко мне, и я обрету свободу.

— Подарок? — удивленно спросила Аполлинария. — О чём вы?

— Я научу вас летать, — улыбнулась Балерина. — И не только вас. Вы все, — она обвела взглядом притихшую компанию, — стали моими друзьями. Каждый из вас для меня теперь важен, и каждый близок. Кроме полета, мне нечем больше поделиться, поэтому я предлагаю вам то, что у меня есть. Я научу всех вас летать. Хотите?

— Это слишком щедрый подарок, — покачал головой Вар. — Я не уверен, сумеем ли мы…

— Сумеете, — заверила Балерина. — Пока я была в стене, я осознала, что для полёта вовсе не требуется вращение, нужно нечто совсем иное.

— И что же? — спросила официантка.

— Сила мысли, — объяснила Балерина. — Умение желать и стремиться. Я уже пробовала летать сегодня утром, и у меня всё получилось. Хотите, покажу?

— Только не очутитесь снова в стене, — попросил Медзо. — Если это случится, до завтра мне не удастся освободить вас оттуда снова. Я ещё толком не пришел в себя после тех выпадов.

— Нет-нет-нет, что вы, этого не случится, — заверила Балерина. Встала из-за стола, отошла на несколько шагов, взмахнул руками, и легко поднялась в воздух, примерно на метр от земли. Дория и Тория ахнули от восторга, Даарти всплеснула руками. Балерина поднялась ещё выше, и медленно полетела вдоль улицы, затем развернулась, и, уже чуть быстрее, полетела обратно. Возле кафе она стала снижаться, и вскоре стояла на тротуаре, рядом с друзьями.

— Ну как? — спросила она с волнением. — Хорошо получилось?

— Великолепно! — заверил Вар. — Неужели и мы так сумеем?

— Конечно, — заверила Балерина. — Потребуются тренировки, но они будут не очень сложные. Знаете, — добавила она. — Меня сильно взволновал ваш рассказ о ветре. Теперь мне кажется, что ветру может противостоять полёт.

— Не противостоять, — поправила официантка. — Ветер и полёт на самом — братья, дорогая Мария. Так что в противостоянии нет никакой нужды. Однако есть ещё один важный момент. Важный, и не очень приятный.

— О чём вы? — нахмурилась Аполлинария.

— Боюсь, вам предстоит скоро это понять самим, — серьезно сказала официантка.

— Так, выходит дело, нам не нужно учиться полёту? — огорчилась Даарти.

— Нет, учитесь, конечно, — ответила официантка. — Просто… боюсь, что полёту вместе с вам предстоит учиться кое-кому ещё.

— Кому? — спросила Аполлинария.

— Вы узнаете об этом позже, — официантка кивнула, и пошла в сторону двери, ведущей внутрь кафе.

— Опять какие-то тайны, — недовольно произнес Медзо. — Не очень я их люблю, если честно. Что же, если разговор окончен, предлагаю всем вместе прогуляться по площади, и обсудить наши будущие занятия.

— Согласна, — обрадовалась Балерина. — И я бы хотела вас всех попросить: называйте меня, пожалуйста, Марией. Мне нравится это имя, а вспомнить о прошлой жизни в качестве Балерины я больше не хочу. Вы ведь уважите мою просьбу?

— С удовольствием, — улыбнулся Медзо. — Идёмте гулять. Думаю, нам нужно будет обсудить возможные места для изучения полета, и выбрать самое лучшее.

— Согласна, — кивнула Аполлинария. — Идёмте. До вечера не так уж и много времени.

* * *

— Летать учиться, значит? — прищурилась бабуля Мелания. — Экая ты прыткая, Поля. Уже и лететь куда-то собралась?

— Лететь? — удивилась Аполлинария. — Да вроде бы пока нет. Может быть, потом. Балерина… ну, то есть Мария, просто предложила нам, и мы согласились. Это же новый опыт, и это, должно быть, очень интересно, уметь летать.

— А ты не боишься? — спросила тётя Мирра.

— Нет, — покачала головой Аполлинария. — Чего именно мне следует бояться?

— Ветер, — подсказала бабуля Мелания. — Там, наверху, знаешь ли, очень сильный ветер. Всегда.

— Правда? — удивилась Аполлинария. — Но я видела здесь ветер лишь единожды, когда мы спасли Медзо. Во все остальные дни ветра тут просто не бывает.

— Тут, может, и не бывает, — проворчала баба Нона. — Тут, Поля, тепло, хорошо, и безопасно. Ну, почти, разве что за редким исключением. А вот дальше…

— Дальше — это где? — не поняла Аполлинария. — И вообще, я, если честно, не спрашивала о таких вещах, но… Город, он ведь бесконечный? Или нет?

— Всё конечно, — пожала плечами тётя Мирра. — С какой это радости ему бесконечным-то быть, сама посуди? Даже вселенная, и та пределы имеет, а тут Город. Он очень большой, но границы у него есть.

— И что же там, за ними? — спросила Аполлинария.

— Ветер, — усмехнулась тётя Мирра.

— И те поля, с цветами? — Аполлинария задумалась. — Нет, вы не ответите. Да? Точно, не ответите. Но не потому, что не знаете сами. Вы… боитесь отвечать?

— Нет, Поля, мы не боимся отвечать, — серьезно произнесла бабуля Мелания. — Но до ответа тебе надо сперва дорасти.

— А я, значит, ещё не доросла, — Аполлинария посмотрела на неё испытующе. — И когда же это произойдет?

— Боюсь, в скором времени, — бабуля Мелания отвернулась. — Вот только, Поля, боюсь, не сумеешь ты нас понять правильно. Ты как подросток себя ведешь. Хорохоришься, ершишься, ерепенишься. Нет бы остановиться, да пораскинуть мозгами, подумать, что бабушки-то как раз тебе зла не желают, они, наоборот, о тебе заботятся.