Азбука для побежденных

— Согласен, — кивнул Скрипач. — На возможность изменения констант она тоже намекнула. И много на что ещё. Эта глава вообще сплошные намеки, но я бы, честно говоря, хотел обсудить это всё с Лийгой.

— Обсудим, когда вернется. Надеюсь, — Ит вздохнул. — В последние дни они обе категорически не хотят говорить про эту книгу, ты заметил?

— Ещё бы я не заметил, — Скрипач нахмурился. — Что у тебя получается с расшифровкой?

— Скоро допишу, надеюсь, — ответил Ит. — Всё сходится лишь до определенного предела, а вот дальше — у меня есть вопрос именно к Лийге, которая, как мне кажется, не захочет отвечать.

— Немудрено. Как думаешь, Пятый с Лином решились бы на ответ? — спросил Скрипач.

— Мне кажется, что они бы как раз и решились, — Ит покосился на книгу, лежащую на столе. Яркая обложка, девушка в лиловом платье, три старухи с вязанием, сидящие у стены дома, ящерица в костюме, череп в стене, и надпись «лавка редкостей» на деревянной вывеске. — Нам сейчас показывают то, что было до этого момента от нас скрыто, и это скрытое — безусловно, безоговорочно является частью Слепого Стрелка. Картинка с секретом. Остался последний фрагмент, рыжий.

— Да, это верно, — согласился Скрипач. — Я это отлично понимаю.

— Не только ты, — покачал головой Ит. — Они обе это тоже отлично понимают. Ладно, хватит пока. Сгоняй в магазин, что ли, а я пока попробую дописать расшифровку того, что мы уже прочли. Надо как-то уложить это всё в голове.

— Укладывай, — согласился Скрипач. — Пора с этим всем заканчивать. Послезавтра привезут этого-самого, и начнется, думаю всякое разное интересное.

— Вот именно, — согласился Ит. — Поэтому давай в магазин, а я поработаю. И купи, пожалуйста, соленых огурцов. Не маринованных, а именно соленых. И запивку к огурцам. Ну, ты понял.

— Это было сложно не понять, — криво усмехнулся Скрипач. — Грудинку ещё возьму. К запивке. Или селедку. В общем, что попадется…

Глава 22 Полет побежденных

Ночью Аполлинария так и не смогла уснуть — волнение с каждым часом становилось всё сильнее и сильнее, она ворочалась в кровати, пыталась как-то справиться с ним, но вскоре поняла, что это бесполезно. Она встала, надела платье, и пошла на кухню. За кухонным окном стояла ночь, и не было слышно ни звука. Это немного удивило Аполлинарию, но вскоре она перестала думать о тишине. Потому что вспомнила о том, что лежит в кармане её платья.

— Настройщик, вы здесь? — позвала она. — Отзовитесь, пожалуйста.

— Я здесь, — ответил Настройщик. — Как, впрочем, и всегда.

— Хорошо, — Аполлинария помедлила. — Вы не могли бы прислать мне чашечку кофе? Кажется, этой ночью я не буду спать.

— С удовольствием, — ответил Настройщик, и тотчас обещанная чашечка возникла на столе перед Аполлинарией. — Ваше волнение вполне понятно, сударыня. Перед полётом многие не спят, и это простительно.

— А я ведь до сих пор так и не поняла, кто же я такая, — вздохнула Аполлинария. — Они, мои друзья, это одно. А я — другое. Это так?

— Верно, — кажется, Настройщик вздохнул. — Вы… в первую очередь, вы разум, сударыня. Чистый незамутненный разум. И свет. Вы начало, способное дарить свет и надежду тем, кому это требуется. Вы удовлетворены моим ответом?

— Не знаю, — покачала головой Аполлинария. — Иногда я ощущаю себя человеком, иногда… — она запнулась. — Во время полетов я чувствовала нечто иное, но что, так и не сумела понять.

— Человеком? — переспросил Настройщик. — Сударыня, вы ведь знаете, что можете разрешить для себя этот вопрос, ведь то, что объяснит вам если не всё, то многое, лежит сейчас в вашем кармане.

— Стеклянный шарик, — кивнула Аполлинария. — Да, вы правы. Но мне почему-то страшно его доставать.

— Время для него пришло, и достать его вам придется, — сказал Настройщик строго.

— Вы постоянно говорите о времени, но ведь времени в Городе нет, — возразила Аполлинария.

— Вы ещё не поняли? — Настройщик усмехнулся. — Для вас оно уже существует. Это… похоже на реку, пожалуй. Вам нужно на другой берег, вы стоите у самой воды, и уже различаете течение, видите, как колышутся подводные травы, как плавают рыбы. Река для вас уже существует, это реальность, и вы отлично знаете, что эта реальность очень скоро станет вашей.

— Значит, я должна достать шарик, — Аполлинария вздохнула.

— Сударыня, вы ведь сами очень долго томились этими вопросами, — Настройщик вздохнул. — Не проще ли будет единожды получить ответ, и больше никогда не думать об этом?

— Не знаю, — покачала головой Аполлинария. — То есть знаю, но… мне страшно, — призналась она. — То, что я увидела в прошлый раз, не давало мне покоя несколько дней. Да и сейчас тоже…

— Вот поэтому вы и должны решить всё и разом. Действуйте. Я не буду вам мешать, и не буду наблюдать за вами, — сказал Настройщик. — Есть вещи, с которыми следует своевременно попрощаться, и, думаю, это как раз одна из них.

— Будь по-вашему, — кивнула, сдаваясь, Аполлинария. — Я готова.

Она вынула из кармана стеклянный шарик с крошечной золотистой искрой внутри, и положила его перед собою на стол.

* * *

— Что же я такое сделала? — жалобно спросила она. — Не помню. Но я точно что-то сделала. Они ведь не приходят просто так.

Мысли путались, и ей не удавалось совладать с ними, словно мысли эти стали подобны ветвям на сумасшедшем ветру, там, за окном.

— Я не помню, — жалобно прошептала она. — Не понимаю…

Дверь сотряс первый удар, сильный настолько, что звякнули испуганно чайные чашки, стоявшие в сушилке. Она вздрогнула, обернулась — там, в коридоре, осыпалась с потолка тонкая пыль побелки. Следующий удар сотряс дверь, побелка посыпалась снова; за дверью раздались грубые мужские голоса:

— Открывай, тварь! А ну, открыла быстро! Всё равно же войдем, паскуда, и лучше бы тебе открыть!..

— Нет, — совсем уже беззвучно прошептала она. — Нет, не лучше.

Ещё один удар. И ещё. И ещё. И ещё. Голосов становится больше, и дверь, кажется, уже поддается, а это значит, что они сейчас будут здесь, а если они способны сделать такое с тяжелой железной дверью, что же они могут сделать с ней?

Она дернулась, кинулась к окну, и распахнула его — на пол полетели газеты, какие-то мелочи, и в окно ворвался ветер, тот самый, ворвался и пронёсся по тесной кухне, взметнув занавески, и обдав её, стоявшую напротив окна, своим дыханием.