Ба

– Не знаю, - пожала плечами я.
– И когда она пыталась заставить меня учить нейробиологию, она отправила меня делать МРТ мозга, а потом хотела, чтобы я смотрела на снимки и что-то понимала.

– Что?
– Петя рисовал в блокноте какие-то схемы.

– Она говорила про сознание что-то... Но конкретно никогда не отвечала! И теперь оставила меня ни с чем!
– я чувствовала, как начинаю дрожать.

– Расслабься, - Петя погладил меня по плечу.
– Послушай, как ты звучишь со стороны. Некая Алёна заставляла делать тебя то-то и то-то, но ведь в реальности всё это делала ты, понимаешь? В нашей реальности, которую вижу я, которую видят все в самолёте, Алёна не делала ничего. Это делала ты.

– Наверное, так только кажется...
– шептала я.

– Ты, должно быть, испытывала сильный стресс в школе и придумала Алёну, чтобы она помогала с учёбой. Зачем-то ты придумала уровни. Я так полагаю, это инструмент для регулирования ваших с Алёной "отношений". Что ж, раздвоение личности сегодня лечится, я уверен.

– Раздвоение личности?
– я икнула от неожиданности.
– А что если Алёна действительно есть? Действительно была? В прошлом?

– Прости, но я занимаюсь всю жизнь наукой не для того, чтобы в призраков верить.

– Я тебе не рассказала самого главного, - осенило меня.
– Иногда я вижу... видела сны об Алёне. Об её жизни. Очень-очень реалистичные сны, совершенно несравнимые с обыкновенными. И в них я как будто в теле Алёны. Но в отличие от неё в моём теле, во снах я не могла общаться с ней мысленно. Я видела её жизнь, и это была трагедия. Ужасная трагедия с мужем-тираном, умирающими детьми, холодом, тяжелой работой, болезнями, крепостным рабством... Зачем мне придумывать себе кошмары?

– Хм, наверное, это побочный эффект болезни, - нахмурился Петя и сделал новую пометку в блокноте.

– А как насчёт другого побочного эффекта? Например, что у меня и Алёны разная сексуальная ориентация?

– Чего?
– не смог сдержать смешок Петя.

– Ничего!
– обиделась на смех я.
– Алёна ни одной юбки не пропускала! Знаешь, как меня это доставало!

– Это как раз объяснить проще простого! Ты боялась своих желаний и их тоже скинула на вторую личность. Думаю, типичный синдром для психических расстройств. И я помню, как ты на Свету в универе смотрела!

– Я? Но это была Алёна!
– возмутилась я.
– Конечно, Света была первой красавицей вуза. И разве ты сам не так же на неё смотрел?

– Мне ты вообще-то нравилась, - закатил глаза Петя.

– Я?
– мне показалось, что я подавилась воздухом.
– Да ладно!

– Ну, извини, блин, - Петя с яростью перелистнул страницу блокнота.
– Я тогда не знал, что ты лесбиянка. Думал, просто нервная.

– Это Алёне девушки нравились, а не мне!

– Серьёзно?
– скептически посмотрел на меня Петя.
– Но ты говоришь, что встречалась с девушками? Или с ними встречалась Алёна, а ты - с парнями?

– Ну... Алёна встречалась с девушками, да, - я бы не смогла вспомнить, сколько именно их было у Ба, но думала, что не меньше тридцати.

– А ты?

– Я могла бы встречаться с парнями, но... как-то не с кем было, - соврала я, вспоминая Сунлиня с его предложением о свидании.

– По-моему, это однозначно говорит о твоей ориентации. Может, если ты признаешь, что лесбиянка, и проблема с Алёной исчезнет? Вместе с воображаемой проблемой, будто ты забыла всё выученное в двух институтах?

– Да не в этом, дело, ё-моё, - я чувствовала, что начинаю краснеть. Мне уже представлялось, как дебильно будет звучать подобное объяснение от почти тридцатилетней женщины.
– Просто ты мне тоже нравился в институте. И... ну, потом.

– Вот как, - Петя завис, глядя на табло включения ремней под потолком.
– В смысле...

– Не комментируй, окей?
– я отвернулась к иллюминатору, надеясь, что сейчас откажут двигатели, и мы грохнемся на землю. Пожалуй, никогда в жизни мне не было так стыдно.

Через несколько минут мучительной паузы, в течение которой я сгрызла ногти на правой руке, Петя спросил как ни в чём не бывало:

– И что ты планируешь сделать в России? Доктор, как я понял, отменяется?

– Мне кажется, нужно съездить в проданный дачный дом, - облегчённо выдохнула я, радуясь, что Петя сменил тему.
– Я так хорошо помню деревню по Алёниным снам... А в реальности я бывала там очень редко и очень давно. Если сравню, то смогу понять, правда ли я видела жизнь Ба или нет...

– Ба?
– не понял Петя.

– Я её так называла...

– Понятно, - он тяжело выдохнул и снова сделал пометки.
– Нужно будет поспрашивать местных. Ты же помнишь имена родственников Алёны из сна?

– Конечно! Но это было двести лет назад. И если даже в моей семье не помнят Алёну, то какова вероятность, что её помнят другие?

– Всего два века, и невозможно сказать, был ли человек на самом деле, - сказал Петя, перекатывая карандаш между пальцами.
– Ужасно осознавать, что с нами случится то же самое, да? А ведь это меньше периода обращения Плутона вокруг Солнца...

– Алёна постоянно говорила что-нибудь такое же заумное и трагичное, - вспомнила я.
– До тех пор, пока мы не попали в Чили. Там она становилась всё слабее и слабее, пока...

– Так сейчас ты не можешь с ней общаться?
– удивился Петя.

– Не могу, - вздохнула я.
– Мне приснился сон, где она умерла.

***

Я удивилась, как мало изменилось в квартире родителей с моего отъезда в США. Как будто я заходила к ним в гости позавчера, оставила недопитым чай и, вернувшись, обнаружила кружку на том же самом месте. Такие же чувства вызывал весь родной город, где я смогла бы ориентироваться с завязанными глазами и найти дорогу от Кузнецкого Моста до Парка Горького. И такими необычными казались надписи на русском языке, такими странно понятными.

Найдя старую книгу из дачного дома, я увидела продавленную надпись "Молитвеникъ" на потёртой обложке, а внутри - едва заметный текст молитв. Что ж, не Библия и не букварь, а нечто среднее. Имя владельца на обратной стороне обложки теперь казалось ещё менее различимым, чем раньше. Видимо, хорошо сохранившись в затхлом чердаке, чернила стали испаряться в жаркой городской квартире.

"Ба, это твой молитвенник?" - спрашивала я, не получая ответа.

Петя первым делом отправился к родителям в Тулу, откуда был родом, а я встречалась с родственниками, соседями и старыми знакомыми, хоть почти и перестала со всеми общаться после переезда в Америку. Сбегав в гости к Саше, соседке по парте и лучшей подруге по школьным временам, я познакомилась с её двумя детьми, уже ходящими в детский сад. Она не училась и не работала с тех пор, как ушла в декрет, который продолжался шестой год подряд.

Среди прочих приглашений на встречу оказалось и Светино. Она по Петиным фотографиям в Инстаграме поняла, что мы оба прилетели в Россию, и звала встретиться. Света работала в частной клинике и, надеюсь, больше не плакала от отчаяния, что не стала актрисой. Судя по фотографиям, она ходила с короткой стрижкой под ёжика, отрезав длинные каштановые волосы, которыми некогда так восхищалась Ба.

Мы втроём встретились в кафе недалеко от общей альма-матер - МИФИ, и Света принесла нам с Петей подарки, упакованные в матрёшки, словно считала, что мы стали дикими иностранцами. А Петя, оказывается, привёз легендарный пальмовый мёд - самый популярный чилийский сувенир. Я же, к своему стыду, вернулась на родину без подарков.