Баба Люба. Вернуть СССР 4

— Да погоди ты! — немного резче, чем обычно, сказал Пивоваров.

Я послушно села за стол обратно и с готовностью уставилась на юриста, мол, излагай, я внимательно слушаю.

— Вот ты сказала, что отблагодарить меня хочешь… — смущённо крякнул Пивоваров и густо покраснел.

Я внутренне дёрнулась: так вот для чего всё это вступление было! Интересно, что он от меня хочет? Моя вера в человечество прямо на глазах таяла, становилась всё меньше и меньше.

— Да, конечно, — вежливо сказала я, демонстрируя готовность отблагодарить столь хорошего человека, хоть сейчас.

— Так вот… — сказал Пивоваров и сделал большую паузу. Говорить ему об этом было явно неудобно, но тем не менее сказать ему хотелось.

— Ой, да говорите уже! — не выдержала я, — сейчас дети прибегут, и не поговорим нормально.

— Угу… да… — пробормотал Пивоваров, и вдруг заявил, — Люба, буду тебя просить теперь я.

— Что? — моё настроение стремительно падало вниз, но старый юрист этого, казалось, не замечал.

— Я хочу стать старейшиной «Союза истинных христиан», — сказал Пивоваров и внимательно посмотрел на меня.

— Ну… хорошее желание… и главное — благородное, — дипломатично ответила я.

Пивоваров согласно кивнул и вдруг брякнул:

— И я прошу тебя, Любовь Васильевна, помоги мне с этим!

Я чуть не упала.

Мы проговорили долго. Уже дважды на кухню заглядывали Ричард и Белка. А мы всё говорили и говорили, обсуждали, отметали варианты и предлагали новые версии плана заново.

Наконец, на кухню зашла Анжелика и строго заявила:

— Детям уже пора спать. Можно, они поедят, а вы потом договорите? Или вы можете уступить нам кухню, а сами переходите в комнату. В любую.

— Ой! — покраснела я и принялась накрывать на стол…

Пивоваров уходил, когда дети давно уже спали, а свечи догорели и пришлось менять их на другие.

На пороге он обернулся и устало спросил:

— И что теперь с нашей борьбой будет? Неужели всё это закончилось, мы прилетели обратно, и придётся вернуться к скучной унылой жизни? Влачить жалкое существование обывателей?

— Зачем вы так говорите? — пожала плечами я.

— А как? Всё уже закончилось. Страница перевёрнута.

— Не соглашусь, Пётр Кузьмич, — сказала я и коварно усмехнулась, — есть же ещё Великобритания, Германия… Почему бы не удобрить и их земли?

Утром опять выключили свет. В моём родном ЖЭКе, как обычно в таких случаях, все «разъехались на дальние участки со срочной проверкой».

Решила не отрываться от коллектива и я. Сдала подготовленный со вчера отчёт Щетинину и сразу же заглянула в кадры. Таисии там не оказалось: сегодня дежурить была очередь у другой кадровички.

А жаль, очень уж мне было любопытно, чем закончилась история Таисии по «отбиванию» у меня Алексея Петровича. Причём мне было так любопытно, что, если бы не опасение столкнуться с ним у неё дома, я бы сейчас же направилась прямо к ней в гости, чтобы всё разузнать.

Записавшись в журнале и перекинувшись парой слов с кадровичкой, я со спокойной совестью прямиком отправилась в «Дом молитв».

В Доме молитв было непривычно тихо. Нет, я понимаю, что люди на работе, и что свет отключили сегодня опять на весь день. Но всё равно здесь всегда кто-нибудь да был. То сестра Инна возилась со своими растениями на клумбе, или с рассадой. То молодёжь разучивали какую-то библейскую сценку и репетировала в одной из комнат. Какие-то хозяйственные дела, организационная суета, да и так, просто поболтать, — но люди всегда здесь были.

Но не сегодня.

Хотя само здание было открыто.

Я вошла внутрь и ходила в одиночестве по тёмным, гулким коридорам.

— Есть здесь кто? — уже в который раз воскликнула я.

Помещения были пусты.

Ну ладно, не больно то и хотелось. Я свою миссию выполнила и совесть моя чиста.

С этой мыслью я развернулась, чтобы идти обратно, как вдруг из бокового коридора прямо навстречу мне вышла лучезарная Марина.

Увидев меня, она аж дёрнулась и ошалело уставилась на меня:

— Ты! — злобно прошипела она.

— Что я? — спросила я и решила брать быка за рога и не тянуть больше с разборкой, — у тебя какие-то претензии, Марина? Мне сказали, что ты свидетельствовала против меня.

— Это из-за тебя Всеволод погиб! — фыркнула она.

— Ты совсем дура? — рассердилась я, — если его грохнул Ростислав, то причём тут я? Они власть не поделили, а ты взяла и меня приплела! У тебя с мозгами всё в порядке?

— Но ведь ты последняя возле него крутилась! — прорычала Марина, всю её лучезарность, как рукой сняло, черты лица исказились, и она стала похожа на медузу горгону.

— И что тебе это дало? — проигнорировала её наезд я, — ну слила ты на меня дезу. Менты проверили и всё равно нашли крайнего. А ты как была полным нолём и ничтожеством, так и осталась.

— Ты дрянь! Ты крутила с ним любовь! — Марина уже кричала во весь голос.

Да, я бы могла объяснить ей правду, рассказать, что ничего у нас с ним не было, что такие мужчины не в моём вкусе, но не стала. Чисто из вредности не стала. Раз ты, сучка, на меня так подло возвела напраслину, мечтая посадить в тюрьму — мучайся теперь с этим всю жизнь.

Поэтому слух я сказала, даже не пытаясь замаскировать злорадство:

— Ой, Марина, даже если бы я ему не нравилась, то у тебя всё равно шансов никаких не было. Посмотри на себя, мало того, что природа особо не наградила тебя ни красотой, ни привлекательностью, так ты ещё за собой следить совсем не умеешь. Вряд ли у тебя с такой внешностью был хоть малейший шанс привлечь его внимание.

Глаза Марины расширились от этих слов, губы задрожали. А я развернулась и со спокойной совестью пошла домой.

Ну а что — сделал гадость — на сердце радость. А Марина пусть лучше краситься научится, больше толку будет, чем все эти интриги проворачивать и мстить придуманным соперницам. Вкладываться всегда прежде всего в себя надо, тогда и соперниц никаких не будет!

Я шла по улице и на моих губах змеилась удовлетворённая улыбка.

С Галкой мы встретились на её новой работе. Насколько я знала, сейчас она работала администратором в частной парикмахерской, сидела на «ресепшне».