Бабье царство

– Значит, вы не верите в чувство с первого взгляда?
– спрашивает танкист Настеху.

– Ни с первого, ни со второго, ни с третьего, ни с десятого.

– Может, вы вообще не верите в любовь?
– испуганно спрашивает танкист.

Он высок, строен, плечист, но при всей своей мужественной стати по-мальчишески наивен, прост, по-телячьи пухлогуб.

– Нешто ты не знаешь? Любовь померла двадцать второго июня одна тысяча девятьсот сорок первого года, - со скрытой горечью усмехнулась Настеха - Ее первой же бомбой убили, не то под Одессой, не то под Брестом.

– Это неправда!
– как-то слишком горячо для шутливого разговора воскликнул танкист.

– Ее не убили. Она пропала без вести, а теперь нашлась.

– Ладно трепаться-то!..

– Меня, например, зовут Костя, - сообщает танкист.
– Константин Дмитриевич Лубенцов. Мы россошанские.

– Настя...
– неохотно проговорила девушка.

– Конечно, Петриченко?

– Да..
– удивилась Настеха - А вы почем знаете?

– В вашем районе каждый второй Петриченко. Разрешите еще водички?

Настя подымает ведро, танкист пьет, не обращая внимания на то, что вода льется мимо рта, на лицо, шею, за пазуху.

– А вы, значит, к каждой второй подъезжаете?
– спросила Настеха.

– Не имеем такой привычки!
– серьезно ответил танкист.
– Вы разрешите написать вам письмецо в перерыве между боями?

– Пишите, кто вам запрещает...

Подходит Софья и, кивнув танкисту, наклоняет коромысло журавля.

– Я в рассуждении ответа, - поясняет танкист.
– Желательно в знак дружбы получить от вас фотографическую карточку.

– Ладно!
– вдруг рассердилась Настеха - Отчаливай!

– Я напишу вам, Настя, - уже не искусственно-галантерейным тоном, а просто, тепло, взволнованно сказал танкист.
– До свидания после победы. Не забывайте, за ради Бога, одного уважающего вас чудака

И Лубенцов побежал к танку.

– Вот трепач!
– пренебрежительно, но и словно бы чуть огорченно произнесла Настеха - "Напишу", "напишу", а даже адреса не взял!

Добежав до околицы, танкист поднял валявшийся в грязи столб с названием деревни, провел рукавом по дощечке, прочел название: "Конопельки", воткнул шест в землю, словно вернув деревне ее имя, и побежал к танку.

– Не такой уж трепач!
– Софья посмотрела на подругу и рассмеялась.

Настеха хотела что-то ответить, но тут взревел танк и пошел, пошел, жуя землю гусеницами, унося в проклятое пекло приглянувшегося Насте парня...

...В полусгоревшей, кое-как залатанной избе собрались женщины и старики деревни Конопельки. Сквозь дырявую соломенную крышу просвечивает голубое небо. В дверях, как и на всех сельских сходках, толпятся ребятишки.

За колченогим столом - заведующий сельхозотделом райкома партии Круглов и сухощавая, похожая на классную даму женщина, ее длинный, хрящеватый нос оседлан старомодным пенсне.

Мы попадаем в помещение колхозной конторы вместе с чуть запоздавшими Софьей и Настехой, когда-собрание уже началось. Слово держит Круглов, средних лет человек с серым измученным лицом и несгибающейся в локте левой рукой. На морском кителе - полоски за ранение.

– ..Мы не хотим оказывать на вас давление, товарищи колхозники, но поскольку у вас тут, не в обиду почтенным старичкам, бабье царство, хорошо бы и председателем выбрать женщину.

– Это точно!
– подтвердила активная Анна Сергеевна. Баба-председатель нас скорее поймет, да и в баню сможем вместе ходить.

По собранию пробежал смешок. Круглов чуть смутился.

– Давайте серьезнее, товарищи!.. Райком рекомендует на должность председателя товарищ Кидяеву Марту Петровну. Она заведовала парткабинетом в райкоме, хорошо проявила себя в период эвакуации...

– Нам бы, милок, интересней, кабы она себя проявила в период оккупации, - вставила Комариха

Круглов то ли не понял замечания, то ли не захотел понять.

– Это очень развитой, упорно работающий над собой, выдержанный товарищ. Давайте голосовать!

– Постой, милок!
– опять высунулась Комариха.
– Больно ты быстрый, а у нас ум медленный, земляной.

– Можно?
– вскочила Анна Сергеевна.
– У нас от колхоза одно прозвание осталось. Да и то не упомню какое: "Заря", "Восход" или, может "Закат"?.. Пускай она выдержанная, развитая, а тут дьявол нужен! Тут такой человек нужен, чтоб нам житья не дал, а поднял дело. Мы согласные. Такой человек у нас есть. Надежда Петровна, от народа прошу тебя: стань нашим председателем!

– Даешь Крыченкову!..

– Надежду Петровну!..

– Это не баба - антонов огонь!..
– послышались возгласы.

Круглов хотел что-то возразить, и тут раздался знакомый, прерывистый, хватающий за сердце вой, звонкий цокот рикошетящих о стены и деревья пулеметных пуль - низко над деревней пролетел, на миг открывшись в прозоре соломенной крыши, немецкий разведывательный самолет и хлестнул очередью.

И по привычке все, кто был в избе, грохнулись на пол: бабы, старики, дети, выдержанная районная деятельница. Лишь Круглов, храня свое мужское и воинское достоинство, не пал на заплеванный пол, а вжался в стену. Да Надежда Петровна осталась на ногах. Лицо ее горело, глаза сверкали. Самолет еще гудел, делая, видимо, разворот, а властный голос Крыченковой превозмог его докучный и страшный гул:

– Встать!.. Не сметь перед фашистом ложиться!.. Встать, не кланяться! Мы тут хозяева!

Первой вскочила Настеха, за ней - Дуняша. Отряхивая подол, поднялась смущенная Анна Сергеевна. Тяжело - с четверенек на карачки - поднялись колхозные деды.

– Слухай, бабы!
– кричит Надежда Петровна.
– Которая перед немцем валится, та не колхозница. Пусть летает, мы ему хвост перебьем!..

Не глядя друг на дружку, встали остальные бабы. Только бывшая заведующая парткабинетом, не привыкшая к обстрелу, оставалась распростертой на полу, пока Круглов не тронул ее деликатно за плечо.

– Я ж говорю: дьявол она, не баба!
– подвела итог происшедшему Анна Сергеевна.

И тут немецкий самолет, сделав новый заход, полил длинной очередью деревню. Но уже ни один человек в избе не кинулся на пол. Иные подняли кверху искаженные ненавистью лица, другие потупили головы, третьи, стиснув зубы, смотрели прямо перед собой.

Замер вдали гул фашистского самолета,

– Надежда Петровна, - добрым голосом сказал Круглов, - как вы относитесь к выдвижению вашей кандидатуры?