Бабушкины стёкла

А Петя, когда на следующий день принес вечером зеркало, сказал:

— Если б Васька, — имелся в виду Василий Иванович, — не был уже горем наказан, я б убил его. Пусть потом сажают. Одним негодяем меньше будет.

Обессиленная, ничего кругом не замечая, Анна Павловна жила как в тумане. Василий Иванович все время молча сидел в углу и смотрел в пол. Из него будто насосом выкачали все чувства. Дед же неизвестно где пропадал, домой носа не казал и появился только на похоронах. Тяжелые были похороны. Вся округа была около церкви, где отпевание совершал отец Василий.

Анна Павловна держала свечку в руке, и из глаз, в которых нет-нет да и вспыхивало отчаяние, лились и лились слезы. Василий Иванович тоже держал свечу, но был таким же, как накануне, когда сидел в углу на стуле и смотрел в пол.

— Ве-е-еч-ная па-а-амять, — запел хор, и многие в церкви заплакали, а Анну Павловну унесли. Уносили ее Петя с папой.

«У кого вечная память? — думала мама, утирая слезы. — Раз — и умер, вот тебе и вечная». «У Бога вечная память, — отвечал ей внутренний голос, — только у Него». Тут мама почувствовала, что слез у нее нет и скорби на сердце нет. Она посмотрела на тихо лежащего Васю и даже улыбнулась. Спохватилась, одернула себя и подумала, что не зря все это. Доверяла теперь мама таким движениям сердца. На кладбище мама, Катя и папа не поехали. Большинство жителей дома тоже. Тихо и молча все расходились. И даже осуждение Василия Ивановича на убыль пошло. Все видели, как странно и страшно он переживал, как-то даже ненормально, будто безумием тронуло его душу, — так казалось.

Ни о чем не говорилось поначалу и ни о чем не думалось, как пришли домой, но чужое горе всегда дальше, тут уж с человеком ничего не поделаешь. Оттаяли. Пообедали. Мама рассказала про бабушкин альбом, на что папа ответил: «Ого». Катя же рассказала им про композитора, ангела и беса и как она композитору дяде Андрею ангельскую мелодию подарила. Папа посмеялся. Про свои же адские видения он молчал. Догорел день — и спать легли.

Как только закрылись мамины веки, она увидела Васю. Слепило глаза от океана света, в котором плавал Вася. Он радостно смеялся и говорил:

— Не скорбите, тетя Маша, мне здесь очень хорошо, лучше, чем на земле; порадуйтесь за меня. — Всю ночь Вася беседовал с мамой и рассказывал ей про Царствие Небесное.

Утром же наперебой начали рассказывать друг другу мама и Катя про явление Васи.

— И мне, и мне он то же самое говорил, — радостно скакала Катя и вдруг сорвалась и выбежала в дверь.

— Куда это она? — проворчал папа.

— К Анне Павловне, небось, сообщить про Васю.

Через полчаса Катя радостно кричала с порога:

— И к тете Ане Вася приходил!

— Как она? — спросил папа.

— Радостная, даже смеется, правда, иногда остановится и спросит: «Господи, неужто правда?» Правда-правда, говорю. То Божьи сны. Не может же быть это просто так! Скольким он сразу явился!

— Ну, а она что? —снова спросил папа.

— Она опять смеется, радуется, потом опять вдруг заплачет, опять смеется. А ты, папа, видел Васю?

— Видел, — ответил папа и больше ничего не прибавил.

Раздался требовательный звонок в дверь. Мама открыла и увидела дядю Лешу, назад подалась и едва не вскрикнула.

— Ты что? — спросил дядя Леша.

— Что? — переспросила мама. — Да ты на себя посмотри. От тебя половина осталась. Да и вообще, ты на сумасшедшего похож. Плюнь ты на свою душеловку!

— Петя зеркало принес? — Одно на уме было у дяди Леши, он вошел, едва волоча за собой огромный чемодан.

— Господи, еще что-то надумал, — всплеснула руками мама.

А дядя Леша уже колдовал у зеркала с чемоданом. Какой-то новый аппарат сооружал. А если в зеркало глянуть, видно было, что это мерзкий бес сооружает аппарат. Подзабыло за эти дни про дядю Лешу папино семейство. В полном составе оно вошло в бабушкину комнату. На зеркало смотрела не то маленькая пушка, не то большой киноаппарат. Дядя Леша нажал на какую-то кнопку, и в зеркале появился... Катя сразу узнала его: это был Вельзевул-учитель. Папа вздрогнул: в зеркале была морда того, кто выцыганил у него золотую монетку, душу, и к копытам которого пал огненный шар, изгнанный отцом Василием. Вельзевул был выпукл в зеркале, словно и правда присутствовал здесь.

— Ты звал меня? — спросил он дядю Лешу.

Папа, мама и Катя с трепетом и удивлением уставились на дядю Лешу. «Ты сатану звал?» — так вопрошали их глаза, губы же были безмолвными.

— Да, — отвечал дядя Леша, — я звал тебя, я сделал вызывающий аппарат.

— Ты гениален! Ох-р-гы-гы! Ты ужасно гениален! — Вельзевул обернулся на папу, маму и Катю и сказал: — Пардон. — И уже не Вельзевул смотрит из зеркала, а дядя во фраке и цилиндре. — Подходите, подходите к вашему гениальному родственнику, побеседуем.

— Нам не о чем с тобой беседовать! — крикнула в зеркало Катя.

— Вам — нет, а дяде Леше вашему — есть о чем. Хоть послушайте умные речи.

— Почему душа не удерживается в душеловке, когда она из человека вынута? — Дядя Леша дрожал от возбуждения.

Вельзевул поморщился:

— И только-то? А я ей не позволяю.

— Врешь! — закричала Катя. — Врешь, отец лжи, ты бы рад души отнимать, особенно крещеные. Бог не позволяет душе человека покидать тело раньше времени! Бог дает и Бог берет.

Вельзевул будто и не слышал Катиных слов, он смотрел только на дядю Лешу, а тот, задыхаясь от волнения, глотая слюну, дальше спрашивал:

— Так как ее удержать, знаешь?

— Знаю.

— Откроешь?

— Конечно. Но заключим маленький договор.

— Любой! — заорал дядя Леша. — Свою душу отдам!

И вдруг папа метнулся в прихожую и через секунду выскочил оттуда с лыжной палкой, той самой, которой когда-то чуть не сокрушил зеркало. На этот раз его порыву никто не мог помешать, да никто и не хотел. В самую пасть ударило острие, и не стало ни Вельзевула, ни зеркала. Затем папа отшвырнул дядю Лешу, поднял его аппарат и через несколько мгновений был уже на балконе и смотрел вниз, нет ли кого. Никого не было. И полетел вызыватель сатаны с пятого этажа вниз.

Внизу грохнуло и взорвалось. Дядя Леша катался по полу и рвал на себе волосы:

— Недоумки! Разум мой не в силах воссоздать этого!.. — И вдруг вскочил и бросился на папу с кулаками, но был скручен, успокоен и посажен папой в такси.

— Доведет он себя до сумасшедшего дома, — сказала мама мужу, когда он вернулся, он пожал плечами:

— Вольному воля.

В это время из бабушкиной комнаты вышла Катя. В руках она держала сверкающую красками икону.

— Что это? — в один голос спросили папа и мама.

— Это Николай Угодник. Тот самый. Он был в зеркале, за стеклом. Сказала мне бабушка, что он меня найдет, — вот он и нашел.

Рассказала Катя очень красиво ту самую историю, как выручила икона эта бабушкиного предка и еще многих людей.

— Этот Никола — наш покровитель, — сказала Катя.

Мама и папа подошли к иконе. Строго и добро смотрел Святитель Николай на обоих родителей разом. Папа впервые в жизни смотрел в глаза святого на иконе, и глаза святого впервые смотрели на папу. Папа не выдержал взгляда и потупился. Мама же приблизилась почти вплотную и прошептала восхищенно: