Балаустион
Шрифт:
У двери кабинета, где шел допрос, стояла, прислонившись к стене, дочь Эпименида Клеобулида. Ее лицо выглядело таким же белым, как плащ, который ей отдал кто-то из «спутников».
– Они выставили меня, – произнесла она, уставившись на Леонтиска пустым взглядом. – Отец, мама, я хочу быть с ними…
– Все будет хорошо, – афинянин постарался, чтобы его голос звучал с уверенностью, которой он не чувствовал. Тонкие губы девушки некрасиво съежились.
Он поспешно распахнул дверь и заглянул внутрь. Эвном лежал, привязанный к столу, на котором он совсем недавно вершил свое похотливое злодеяние. Сейчас эномотарх «белых плащей», мокрый от пота,
– Лих… – сын стратега запнулся, когда в нос ему ударил острый дух мочи.
– А-а, Леонтиск, зайди. Послушай-ка, какие песни поет наш друг Эвном.
– Некогда. Там, под окном, Полиад. Хочет что-то предложить. Зовет тебя.
Глаза Коршуна блеснули.
– Идем, господин Мелеагр, ты у нас мастер плести словеса, – похоже, Лих больше не сомневался в лояльности советника. – Феникс, справишься с охраной?
– Пусть только дернутся, мудаки, – грозно хмыкнул тот. – Порежу, как ягнят.
Когда они вышли, Клеобулида бросилась к ним, как белое привидение.
– Можно мне войти? Прошу вас!
– Я сказал тебе – НЕТ! – рявкнул Коршун и отвернулся. Девушка испуганно прижалась к стене.
По пути к спальне Лих небрежно бросил:
– Тебя, наверное, это заинтересует. Эвном-то, того… признался, что убил ваших с Эвполидом подружек-сестричек. Со своими дружками, Харилаем и Ипполитом, теми, что внизу. Ты, помнится, хотел отомстить за девиц?
Леонтиск застыл на месте, как будто громом пораженный, Лих, коротко глянув на него, скрылся в дверях спальни.
«Боги, боги, боги, не лишайте меня рассудка!» Тогда, в темнице Агиадов, Леотихид признался, что девушек захватили его люди. Зная похотливую натуру Эвнома, еще в агеле «прославившегося» грязными надругательствами над рабынями, Леонтиск мог поверить, что многочисленные следы насилия на телах Корониды и Софиллы – его рук дело. Его и его дружков.
Вспомнив белозубую улыбку своей красавицы-подружки, Леонтиск почувствовал прилив жгучей ярости. Лих прав – они с Галиартом дали зарок отомстить за сестер, поклялись именами богов и посмертием – клятвами, которые не нарушают. И вот перед смертью боги посылают им возможность исполнить клятву. Бессмертные хотят, чтобы возмездие постигло мерзавцев на земле, и оно их постигнет. Харилай, тупорылый кусок мяса, уже получил свое, – меч Тисамена раскроил ему ребра от подмышки на целую ладонь в глубину, и кровь из него хлестала, как из кабана. Сейчас он, наверное, уже сдох. Расплата ждет и двух остальных.
На какой-то миг Леонтиск испугался собственной решимости и предопределенности того, что должно свершиться. Он должен своими руками выпустить поганую кровь из этих падальщиков. И он это сделает. Сделает!
Сделает? А что, если красавчик Полиад явился именно за тем, чтобы забрать своих друзей-подчиненных? Конечно, Леонтиск далек был от мысли, что Лих согласится на это, но какая будет ставка? Полиад что-то говорил об их собственных жизнях… Леонтиск бросился к двери гостиной.
Он не ошибся – разговор шел именно о захваченных эврипонтидами «белых плащах».
– …геронты, представители отрядов и кто-нибудь из эфоров. Пусть они придут сюда утром и выслушают правдивое признание лафиропола Эпименида. После этого мы отпустим
твоих людей, не причинив им вреда, – Мелеагр говорил это, упершись напряженными руками в подоконник. Леонтиск, впрочем, сомневался, что женоподобный советник, знавший о воинских упражнениях только понаслышке, сумеет увернуться от брошенного дротика.Полиад расхохотался.
– Ты еще будешь ставить мне условия, подлец? Вы ворвались в дом уважаемого человека, захватили его семью, и хотите пытками принудить его делать какие-то признания? Ты что нас, за идиотов держишь?
– Ой, ради богов, не неси ты эту чушь, Полиад! – рявкнул Лих. – Для кого это все? Те, кто здесь находится, отлично все понимают.
– Послушай, ты, волк в птичьих перьях и прочее дурачье… – Полиад перестал улыбаться. – Вы вляпались в о-очень большое дерьмо, ребятки. Единственная возможность для вас остаться в живых – это немедленно – слышите? – немедленно сложить оружие и сдаться. Только в этом случае вашу судьбу, изменники, будут решать государь и сердобольные старцы из коллегии геронтов, а не эти злые парни с мечами, что стоят за моей спиной. Я понятно изъясняюсь?
– Что, действительно злые? – ехидно спросил Лих, в то время как остальные обменялись напряженными взглядами.
Тут в круг света шагнула рослая фигура с известной всей Спарте черной повязкой через пустую глазницу.
– Слушай, малыш, хватит чесать языком! За то время, пока ты тут кудахтаешь с этими тараканами, мы бы, клянусь свиньей, уже выколупали их из этой хибары, как улитку из раковины.
– Ясон Циклоп. Лохаг Трехсот, – простонал вполголоса Галиарт, побледнев и отступив от окна.
Мелеагр выпучил глаза и тихо выругался, и даже Лих, слегка изменившись в лице, пробормотал:
– Хм, и правда злые.
Леонтиск тоже почувствовал, как холод пополз по спине. Вот что имел в виду Аркесил, когда кричал о номаргах! Тогда они просто не обратили на это внимания – не до того было. Проклятье! Если Триста начнут штурмовать дом, у отряда Лиха не будет даже шанса геройски погибнуть – их передавят, как блох. Шутка ли – номарги, первые воины Спарты!
Полиад поднял голову.
– Ты слышал, птенец, что сказал дядька с мечом? Шутки в сторону. Приказываю выбросить оружие из окна, освободить двери и выйти на улицу. И спаси вас боги, если вы сделали что-то моим ребятам…
– Ты тоже слышал меня, девственник! – перебил его Коршун, уже оправившийся от потрясения. – В самом начале я сказал тебе, что если вы пойдете в атаку на дом, я лично перережу глотки всем твоим ублюдкам!
– Да пусть режет, – хмыкнул гиппагрет, недоуменно глядя на лохага. – Ты что, баба, что ли?
Галиарт в ужасе закатил глаза. Леонтиск едва удержался от соблазна последовать его примеру.
Время пустилось вскачь.
– Кишка у тебя тонка! – крикнул в ответ Полиад, не слушая номарга. – Убивать связанных? Ха, не сможешь!
– Не смогу? – Лих прищурил глаза. На его щеках вспыхнули знакомые Леонтиску пунцовые пятна. – Плохо ты меня знаешь, Красавчик! Эй, Леонтиск, приволоки кого-нибудь из «белых», живо!
Спорить времени не было. Афинянин опрометью бросился вон из спальни, пронесся по коридору мимо съежившейся у стены Клеобулиды, ворвался в кабинет.
– Ты! – заорал на Ификрата. – Встать!
Эвнома он оставит себе, что бы ни случилось.
– Ты чего? – Феникс, перепугавшись, вскочил на ноги.
Побледневший «белый плащ», проехав спиной по стене, неуклюже поднялся, помогая себе связанными за спиной руками.