Балаустион

– Ты покидаешь дом в такое время, господин? – обеспокоено произнес Ксенопол. – Быть может, поднять охранников?

– Не нужно, сын идет со мной, – Фебид поднял свое массивное тело со стула и взял в руку жезл. Приняв из рук раба серый с пурпуром плащ, эфор накинул его на плечи. – Идемте, молодые люди. Дело, если верить этому молодому человеку, не терпит задержки. Похоже на то, что закон снова нуждается в том, чтобы его защитили.

Менее получаса спустя эфор, сопровождавший его сын и шедший впереди привратник с факелом свернули на Артемидову Стрелу, улицу, в противоположном конце которой находился дом лафиропола Эпименида. Эфор хранил молчание, Исад тоже не проронил ни слова. Сырая и прохладная ночь казалась полной зла.

Внезапно на перекрестке, который только что минул эфор и его спутники, послышался стук копыт и из боковой улицы на Артемидову Стрелу выехали трое конных. Когда они проезжали мимо, испуганный Прокл поднял факел, и обычно невозмутимый Исад удивленно ахнул, узнав всадников.

– Боги! Пирр?

Царевич-Эврипонтид придержал коня, в свою очередь узнав ночных встречников.

– О, Исад! – удивился он. – И эфор Фебид! Мое почтение.

Фебид был не из тех, кого можно сбить с толку любезностью.

– Решением коллегии тебе запрещено покидать дом, юноша, – гневно воскликнул он. – Как посмел ты нарушить постановление эфоров и собственную клятву?

Леонид, именно он оказался одним из спутников сына Павсания, ощутив на себе недовольный взгляд эфора, беспомощно развел руками.

– Прошу прощения, господин эфор, – голос Пирра прозвучал почти грубо, – но со мной приключился юридический парадокс – я вынужден нарушить закон, чтобы доказать, что чист перед ним. Если удастся совершить сейчас то, что задумано, завтра обвинения против меня будут сняты.

– А если нет, то будешь клятвопреступником, – непримиримо произнес Фебид. – А также навлечешь позор на поручившихся за тебя уважаемых людей.

– Ха, в царстве Аида мне будет наплевать на это, господин эфор, – усмехнулся молодой Эврипонтид. – Кстати, как идет расследование измены, о которой мы сообщили? Боюсь, у меня может более не представиться случая поинтересоваться этим.

Густые брови эфора сошлись к переносице.

– Слишком многое из того, о чем было сказано, подтвердилось, – мрачно и как бы нехотя произнес он.

– Вы оказались абсолютно правы в своих обвинениях, – воспользовался возможностью вступить в разговор Леонид. – Выяснилось, что заговор гораздо мощнее, чем можно было предполагать. Его поддерживают сами…

– Оставь подробности, Леонид! – воскликнул Пирр, поднимая руку. – Прекрасно, что в случае моей гибели такие люди, как эфор Фебид встанут на пути предательства. Если я останусь жив, то с радостью помогу в этой борьбе, но… для того, чтобы выжить, я должен сейчас поспешить. Спасибо за весть, Леонид, и спасибо, что проводил. Прощайте!

Леонид, протянув руку, схватил его коня за узду.

– Ты всегда был чересчур гордым, сын Павсания! – с горечью проговорил он. – Не пытаешься попросить помощи, даже погибая.

– У тебя, что ли, кузен? – насмешливо хмыкнул Пирр, заставляя коня сделать шаг в сторону. – Забавно. Знаешь, кое-кто считает, что ты спишь и видишь, как бы пережить меня и Ореста и наследовать трон Эврипонтидов.

– Ты знаешь, что это ложь! – от гнева Леонид потерял свое обычное спокойствие. – Я не успел сообщить, но тебе следует знать и еще кое-что, неблагодарный: почтенный эфор направляется туда же, куда и ты, чтобы помочь спасти твою жизнь…

– Нет, всего лишь чтобы выяснить истину, – буркнул в сторону Исад. – А законы и клятвы должно исполнять.

Молодой номарг поглядел на гиппагрета Иамида, замершего в седле каменной статуей, но тот и бровью не повел.

– Твой «спутник», олимпионик Аркесил, рассказал нам обо всем, – горячо продолжал Леонид. – Благодари богов, что твои друзья не настолько чванливы, как ты, и не воротят носа от любой помощи.

Помолчав мгновенье или два, Пирр легко соскочил с седла.

– Я благодарю богов за то, что они дали мне таких друзей, – голос царевича был глух. – Возьми моего коня, господин эфор и…

– Возвращайся домой, юноша, – упрямо дернул подбородком старик. – Справедливость восторжествует и без тебя. Закон должно блюсти, как бы тяжело это ни было.

– Господин эфор, – с улыбкой обратился к старшему другу Леонид, – разве это не тот случай, когда полезно дать закону поспать ночь, чтобы утром он проснулся выздоровевшим?

– Клянусь копьем Капанея, слова, достойные мудреца, кузен, – воскликнул Пирр. – Я же скажу просто: я не намерен дожидаться справедливости, отсиживаясь дома, пока мои друзья проливают кровь. Преступление, которое мне предъявляют – суть подлая фальшивка. Идемте, и через полчаса я докажу вам это.

– Если еще не поздно, – вполголоса произнес меченосец Исад. Его сердце глодали дурные предчувствия.

Скрестив руки на груди, Арсиона молча глядела на дом, зловещая масса которого была частично освещена блестевшими то там, то сям факелами, и краем уха слушала перебранку стоявших в нескольких шагах от нее мужчин.

– Какого беса ты дал им передышку? – продолжал кипеть гиппагрет Ясон. – Ты что, совсем спятил, малыш?

– Пусть одумаются и поймут, что деваться им некуда, – терпеливо отвечал Полиад. – Время еще есть, сейчас только полночь. Лишние полчаса ничего им не дадут, а нас могут избавить от ненужного кровопролитья. Тебе этого не понять, Ясон. Ты – один из Трехсот, и, значит, прости, уже почти не человек. А наш город, гиппагрет, это все еще большая деревня. Несладко мне придется, если из-за моей ошибки, из-за моей несдержанности погибнут сыновья граждан Спарты. Родители проклянут меня, и будут правы: сейчас нет войны, которая могла бы оправдать командира, обрекшего подчиненных на смерть.

На взгляд Арсионы, Полиад изъяснялся слишком умно, чтобы его мог понять грубый мясник Ясон.

– Ты думаешь об одних последствиях, и забываешь про другие, малыш, – прошипел гиппагрет. – Хвала богам, я не слишком посвящен в детали этого дела, но и того, что мне известно, достаточно, чтобы понять, насколько оно воняет. А вонючие дела принято делать малым количеством людей и быстро – чем быстрее, тем вкуснее. Что же делаешь ты? Погляди – это войско стало лагерем прямо посреди Мезои, одного из районов этой большой деревни, как ты сам обозвал Спарту. А главное свойство деревень – это то, что ничего, клянусь свиньей, нельзя удержать в тайне. Тем более что ты сам оповестил соседних жителей, наводнив их дворы своими игрушечными солдатиками. Чуешь, к чему я клоню?

– Я уже велел декадархам перевести всех людей сюда, к дому лафиропола, – вяло возразил Красавчик.

Номарг отрывисто хохотнул.

– Ну и дурак же ты, малыш! Какому демону это может помочь, если горожане уже стоят на ушах и наверняка побежали по соседям. А ты щедро выделил им полчаса, чтобы они успели оповестить весь поселок.

Арсиона не могла не признать, что в словах Ясона есть доля здравого смысла. Возможно, он не такой тупой, каким кажется. Однако и Полиад прав – следовало попытаться, насколько это возможно, обойтись без крови. Подойти и поделиться этими мыслями она не спешила: многие воины в городе, в том числе и номарги, уважали Арсиону за ее воинское искусство, но гиппагрет Ясон был не из их числа. Циклоп не уважал никого из тех, кто был слабее него, если только они не были выше по званию, а его мнение о женщинах-воинах, ничуть им не скрываемое, было крайне оскорбительной смесью из презрения и насмешки. Мечнице хватало ума не связываться с лохагом Трехсот, игнорируя его выпады и по возможности стараясь держаться от него в отдалении.