Балаустион

– Выходи! Бегом!

Через половину минуты они были уже в гостиной. Коршун, с побелевшими от бешенства глазами, схватил парня за шею и подтащил к окну.

– Значит, говоришь, не смогу, красавица? – от его вопля звенело в ушах. – Клянусь богами, сейчас ты увидишь, что я могу!

В руке Лиха блеснул кинжал, устремившись к горлу пленника.

– Погоди, что ты делаешь! – зашептал Мелеагр, схватив его за руку. – Проси передышки… подумать…

Лих ничего не слышал, его трясло от дикой злобы. Леонтиск бросился к окну.

– Полиад, дай нам полчаса! Все обдумать, принять решение… Сейчас многие из нас слишком возбуждены, чтобы здраво оценить обстановку. Полчаса, слышишь?

– Давай, давай, афинянин! – Галиарт прижал кулаки ко рту.

– Малыш, ты что, их слушать будешь? – грозно зарычал гиппагрет, нависая над Полиадом. Тот молчал, нервно кусая губы.

– Ну все, конец! – заорал Лих. – Смерть!

– Не надо, ребята, вы чего? Вы чего, не надо, ребята! – бормотал, заикаясь, перепуганный насмерть Ификрат.

– Ему, ему говори, своему лохагу! – Леонтиск тряхнул пленника за плечо. – Скажи ему, что мы не шутим.

– Мы всех убьем! – надрывался Лих.

– Пусть режут, малыш, – уговаривал Полиада Циклоп. – Что такого?

– Они – мои воины, – сглотнул Полиад.

– Вот именно – воины. Разве солдат боится смерти? Тьфу ты, вот позорище, клянусь свиньей!

– Командир, не надо! – перекрывая этот гам, громко взвыл пленный. – Не нападайте, дайте им полчаса! Пожалуйста! Они не шутят, они всех нас убьют. Пожалуйста, командир!

Порыв ветра зашелестел ветвями деревьев. Тихо лязгнул металл.

– Ладно, – Полиад тяжело вздохнул. – Будь по-вашему. Но если вы надеетесь, протянув время, что-то выиграть, то зря.

«А вот тут ты ошибаешься, ублюдок. Выиграем, еще как», – злорадно подумал про себя Леонтиск, но следующие слова Полиада заставили его понять, что ошибается он.

– И своего шустрого дружка тоже не ждите – недалеко он упрыгал на одной ноге, – ехидно ухмыльнулся Полиад. – Хм, кстати, чуть не забыл: он просил кое-что передать вам, сказал что ему в ближайшее время не пригодится…

Полиад на мгновенье отступил назад, за пределы круга света, но тут же вернулся обратно, сжимая в руках продолговатый деревянный предмет.

– Вот, держите, – лохаг размахнулся и зашвырнул деревяшку в окно. «Спутники» оцепенели, узнав в ней треснувший протез Аркесила.

– Что вы с ним сделали, псы? – Лих, убравший было лезвие от шеи Ификрата, снова прижал нож к горлу пленника. Его рука тряслась.

– О, клянусь богами, он жив-здоров, – примиряюще поднял руку Полиад. – Ну, если честно, то не совсем здоров, но жизни его ничего – пока – не угрожает. Сейчас он чувствует себя не лучшим образом и, к сожалению, неспособен кому-то сообщить о вашей беде, ребятишки. Так что на подмогу не рассчитывайте и мыслите позитивно. Ваши полчаса пройдут быстро. Примите правильное решение – или умрите, сдерживать доблестного гиппагрета дольше я, увы, не смогу.

Взметнув крыльями белого плаща, Полиад отошел в тень. Циклоп сплюнул сквозь зубы, и даже не поглядев в сторону дома, последовал за ним.

В наступившей тишине эврипонтиды обменялись тяжелыми взглядами. Было страшно.

– Почему я должен верить тому, что ты рассказал? – кустистые брови эфора гневно сошлись к переносице, темные складки вокруг рта стали еще глубже. – Все это больше похоже на сюжет балаганной трагедии, чем на правду.

– И тем не менее это правда, клянусь всеми богами, господин эфор, – Аркесил заплакал бы, если бы не был воспитанником агелы. Он почти физически ощущал, как стремительно утекает время – и вероятность снова увидеть друзей живыми. – Господин эфор, прошу тебя только об одном – нужно, чтобы о происходящем сообщили полемарху Брахиллу.

– Еще чего! – поджал губы Фебид. – Чтобы я своими руками способствовал гражданской распре, содействовал схватке между спартанцами? Не бывать тому! Боги – до чего довела нас ненависть между двумя правящими домами! Порой мне кажется, что римляне правы, когда говорят, что греки без их патроната перебили бы друг друга в междоусобных стычках. Позор и несчастье!

– Но если то, что сообщил нам олимпионик Аркесил – правда… – мягко начал Леонид, пристально глядя на эфора.

– …то нужно это остановить, – кивнул тот. – Ты абсолютно прав, мой молодой друг – есть только один способ узнать, правда ли то, что мы сейчас услышали. И я немедленно отправлюсь к дому лафиропола Эпименида, чтобы лично разобраться в происходящем.

– Ты, отец? – нахмурился Исад. – Но это может быть опасным…

– Опасным? – удивился Фебид. – Нет, сын, что бы я ни говорил о моральном разложении спартанцев, они еще не настолько обезумели, чтобы поднять оружие на эфора.

– Тем более, если рядом с господином эфором будешь ты, приводящий разбойников в ужас одним своим видом, – с улыбкой произнес Леонид.

– Да, я хочу, чтобы ты сопровождал меня, сын, – согласился эфор.

Молодой номарг кивнул, без особого, впрочем, энтузиазма. Он предвидел многие неприятности, в которые его отец-идеалист просто не желал верить.

Аркесил сидел, мучительно соображая, сообщить ли им о том, что дом Эпименида вместе с «белыми плащами» окружили номарги? И, может быть, надежда на доблесть Исада неоправдана, когда речь идет о его товарищах по отряду Трехсот? И что, если его сообщение заставит их засомневаться, передумать, отказаться от вмешательства? Теперь, когда предупредить полемарха Брахилла оказалось невозможно, только вмешательство Фебида могло, как искренне надеялся олимпионик, предотвратить – или остановить – кровавую резню, ожидавшую попавших в западню эврипонтидов. Нет уж, лучше придержать язык, и пусть эфор остановит номаргов – у него должно хватить для этого и духа и веса. Аркесил и сам отправился бы с ним, несмотря на телесные повреждения, но он обязан сделать еще кое-что…

– Теперь я должен покинуть твой гостеприимный дом, господин эфор, – выдохнул он. – Прошу разрешить мне уйти – Пирр Эврипонтид ждет вести.

– Куда ты собрался – раненый, совсем без сил? – в удивлении поднял большие брови Леонид, а эфор только покачал седой головой.

– Я должен и я пойду, – Аркесил, упершись рукой в стол, тяжело поднялся, неуклюже задев культей скамью. Во рту ощущался противный вкус крови. – Могу я просить посадить меня на коня?

– Несчастный упрямец, – покачал головой Леонид. – Ты не проедешь и квартала. Останься, я лично отвезу Пирру Эврипонтиду твою весть.

Аркесил открыл рот, чтобы возразить, настоять на своем, когда из него внезапно словно вынули стержень – голова сделалась страшно тяжелой, а шея – ужасно слабой, сухой язык прилип к небу, огни светильников поблекли. «Что, во имя богов, происходит?» – хотел воскликнуть олимпионик, но вместо этого тяжело, словно куль с крупой, повалился набок…

– Потерял сознание, – констатировал Исад, оттянув ему веко.

– Ксенопол, пусть нашего гостя вымоют, перевяжут и уложат в кровать, – велел эфор появившемуся на зов управляющему. – Да, и пошли кого-нибудь к воротам, я заберу Прокла с собой.