Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)
Шрифт:
Таблица 9
Количество дивизий стран-участниц ОВД [333]
Таблица 10
Численность ВС стран-участниц ОВД [334] (в тыс. человек)
Таблица 11
Оценочные возможности ВВС стран-участниц ОВД (на 1 августа 1965 г.) [335]
333
National Intelligence Estimate. Eastern Europe And The Warsaw Pact (NIE 12-65). 26.9.1965. P. 8. – http://www.foia.cia.gov/browse_docs.asp?doc_no=0000273191
334
National Intelligence Estimate. Eastern Europe And The Warsaw Pact (NIE 12-65). 26.9.1965. P. 9. – http://www.foia.cia.gov/browse_docs.asp?doc_no=0000273191
335
National Intelligence Estimate. Eastern Europe And The Warsaw Pact (NIE 12-65). 26.9.1965. P. 12. – http://www.foia.cia.gov/browse_docs.asp?doc_no=0000273191
Таблица 12
Силы ВМФ стран-участниц ОВД (середина 1965 г.) [336]
Быстроходные патрульные катера с ракетными системами [337]
Балканский сектор Юго-Западного ТВД являлся для СССР на протяжении практически десятилетнего периода существования Варшавского пакта вспомогательным по отношению к Центрально-Европейскому, но не «маргинальным». Это было обусловлено тем, что он обеспечивал непосредственный выход на стратегически важный средиземноморскочерноморский регион и Южный Кавказ (в советской традиции – Закавказье). Весной 1965
336
National Intelligence Estimate. Eastern Europe And The Warsaw Pact (NIE 12-65). 26.9.1965. P. 12. – http://www.foia.cia.gov/browse_docs.asp?doc_no=0000273191
337
Этим же странам были поставлены 28 больших ракетных катеров проекта 205, оснащенных противокорабельными ракетными системами П-15 «Термит», и 5 береговых ракетных комплексов С-2 «Сопка» – Uhl М. Nuclear Warhead Delivery Systems for the Warsaw Pact, 1961-65: Documents from the Russian State Archives of Economics and the German Federal Military Archives on the Reorganization and Modernization of the Armed Forces of the Soviet Bloc// War Plans and Alliances in the Cold War : Threat Perceptions in the East and West. Ed. by Vojtech Mastny, Sven G. Holtsmark, Andreas Wenger, Anna Locher, and Christian Nuenlist. 31 Aug 2006. –coll berlin/intro uhl.cfm
338
Official Communication of Major-General Yerastov, Deputy Chief of Staff of the Southern Army Group, to the Chief of Staff Karoly Csemi, on the Instruction of the UAF Headquarters to Execute a Command War Game, 13 April 1965. P. 2 // European Cities Targeted for Nuclear Destruction: Hungarian Documents on the Soviet Bloc War Plans, 1956-71. Parallel History Project on NATO and the Warsaw Pact (PHP) November 2001. Ed. by Mastny V., Nuenlist C., Locher A. –3 7&navinfo= 16606
339
Plan of the Two-Stage Front-Army War Game for Commanders and Staff Officers to be Conducted on Maps, May 1965. P. 2// European Cities Targeted for Nuclear Destruction: Hungarian Documents on the Soviet Bloc War Plans, 1956-71. Parallel History Project on NATO and the Warsaw Pact (PHP) November 2001. Ed. by Mastny V., Nuenlist C., Locher A. – http:// se2.isn.ch/serviceengine/Files/PHP/19635/ipublicationdocument_singledocument/0E169CD9-75EF-493A-8B64-035B470AE241/en/6505_Plan_E.pdf
340
Ibid. P. 3.
Проведение военных учений в летний период имело вполне определенный смысл, так как соответствовало региональным климатическим особенностям не только Центральной Европы, но и балканской части Юго-Западного ТВД. Этот факт отмечался и экспертами НАТО, в частности – авторами одного из специальных докладов общей серии «Разведывательные оценки» (15.2.1965 г.), составленного в штабе Армии США в Европе (USAREUR). Период с начала июня и до конца сентября рассматривался как наиболее благоприятный для ведения боевых операций [341] . Одновременно отмечалось соответствие транспортной системы стран-членов ОВД требованиям этого периода при том, что основной упор делался на развитие железнодорожной сети. Подчеркивались также усиливавшаяся роль воздушных перевозок и малое значение водного сообщения по сравнению с сухопутной шоссейной и рельсовой инфраструктурами [342] . Балканский сектор Юго-Западного ТВД представлял особый стратегический интерес, несмотря на удаленность от Центрально-Европейского и Северо-Западного, считавшихся в ОВД и НАТО главными. Выход Балкан в средиземноморско-черноморский бассейн и, соответственно, как на южную часть СССР, так и на Ближний Восток, усиливал значимость транспортных сетей полуострова. Проведение командно-штабных учений Варшавского пакта в июне 1965 г. учитывало тесную взаимосвязь отдельных секторов Центрально-Европейского и Юго-Западного ТВД, объединявшихся в единое геостратегическое пространство, включавшее территорию Чехословакии, Венгрии, Румынии и СССР, подчеркивая значимость Румынии в общей военной стратегии блока.
341
USAREUR Intelligence Estimate – 1965. 15 Feb 1965. R 10. –ethz.ch/collections/colltopic.cfm?lng=en&id=18593&navinfo=14968
342
Ibid. P. 13.
В соответствии с оценками американских экспертов серьезное влияние на ситуацию внутри Организации Варшавского Договора могли оказать внешнеполитические факторы, к числу которых относилось усиление позиций ФРГ в Европе, что привело бы к повышению роли «особых отношений ГДР, Польши, Чехословакии и СССР» [343] . В то же время на Юго-Западном направлении могло произойти определенное ослабление Варшавского пакта за счёт минимизации участия в нём Румынии [344] .
343
Eastern Europe and the Warsaw Pact. NIE (12-65). 26.8.1965. P. 2. –cia.gov/docs/DOC_0000273191 /DOC_0000273191 .pdf
344
Ibid.
Роль и место коммунистических Балканских государств в региональной и общеевропейской системе международных отношений приобретали значимость с точки зрения существовавших двух военно-политических альянсов – НАТО и ОВД. Как Москва, так и Вашингтон стремились использовать свои внешнеполитические возможности с целью ослабления противостоявшего блока [345] . В январе 1965 г. в ходе официального визита в Турцию председателя Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного советская сторона предприняла попытку улучшить отношения с Анкарой, которая, в свою очередь, использовала эти контакты как в экономических, так и в политических интересах, а также для подчеркивания собственной роли в рамках НАТО в надежде получить преференции по кипрскому и др. важным для неё вопросам от союзников по альянсу [346] . В военно-стратегическом отношении Москва преследовала задачу сократить уровень угроз на советско-турецкой границе с тем, чтобы, как справедливо полагали зарубежные обозреватели, сконцентрировать внимание на усилении обороны на дальневосточном направлении [347] против растущих амбиций Китая.
345
Однако это внешнее сходство действий, на которое ссылаются постсоветские авторы, а также представители левого политического спектра в европейских странах и США, используя как аргумент в пользу концепции «равной ответственности» за начало холодной войны, не имело ничего общего с сущностными политическими целями советской коммунистической диктатуры и ее восточноевропейских сателлитов, с одной стороны, и США с их союзниками, с другой.
346
Подробнее о тактике Москвы и Анкары на международной арене в более ранний период: Улунян Ар. Балканы: горячий мир холодной войны. Греция и Турция между Западом и Востоком. 1945-1960 гг. М., 2001.
347
Soviet Foreign Policy Since the Fall. 19.3.1965. P. 3. Radio Free Europe Research. Box-Folder-Report 62-3-32. – http://www.osaarchivum.Org/files/holdings/300/8/3/pdf/62-3-32.pdf
В свою очередь, Вашингтон проявлял интерес к балканскому направлению с учётом существовавшего албано-советского конфликта. Однако американские аналитики рассматривали Албанию как наиболее трудного, с точки зрения американских попыток установления отношений, партнера, в связи с чем делался вывод о том, что «в случае любой возможности, мы [США] попытаемся открыть канал общения с албанцами». Болгария оценивалась с позиций возможного расширения взаимоотношений, а Румыния виделась как государство, которое «расширит основу своей независимости» с помощью отношений с США [348] . Наиболее перспективной в плане взаимоотношений с США продолжала оставаться Югославия, в связи с чем предлагалось разрешить продажу американских запасных частей к военной технике югославским вооруженным силам, расширить кредитную линию и активизировать дипломатическую работу на высшем уровне.
348
12. Paper Prepared in the Department of State //Foreign Relations Of The United States 1964-1968. Eastern Europe. P. 50, 51.
Греция и Турция, обеспечивавшие присутствие НАТО в балкано-средиземноморско-черноморском геостратегическом пространстве с конца 40-х гг., уже в начале 60-х гг. XX в. превращались в одно из слабых звеньев альянса из-за усиливавшейся конфронтации между Афинами и Анкарой по кипрскому вопросу. С одной стороны, это требовало от ведущих членов блока в лице США и Великобритании серьезных усилий, направленных на смягчение греко-турецких противоречий. Именно поэтому на состоявшейся в Париже 31 мая – 1 июня 1965 г. сессии министров обороны НАТО особое внимание уделялось вопросам обороны Греции и Турции, а также рассматривалась проблема совершенствования ядерного планирования. Как стало известно разведке Румынии, в НАТО считали, что «группировка турецких и греческих вооруженных сил в Юго-Восточной Европе более слаба в мобильном отношении и по уровню огневой мощи, по сравнению с вооруженными силами НАТО в Центральной Европе, и не соответствует задачам, поставленным в оперативных планах НАТО в отношении Балканской зоны» [349] . Более того, греческая сторона, по сообщениям румынской разведки, считала, что «вооруженные силы Варшавского договора в Юго-Восточной Европе превосходят по качеству греческие и турецкие вооруженные силы», а «сухопутные силы HP Болгарии обладают большей мобильностью и огневой мощью, по сравнению с греческими, болгарские военно-воздушные силы располагают большим количеством самолетов, которые превосходят по качеству греческие». В этой связи высказывались опасения относительно возможности оккупации болгарскими вооруженными силами греческой части Фракии в течение двух дней, «в результате чего вооруженные силы Варшавского договора выйдут к Средиземному морю» [350] .
349
Эта
информация, полученная по каналам румынской разведки и вошедшая в подготовленный Министерством обороны Румынии «Доклад относительно настоящих и будущих проблем НАТО и проблем, стоящих перед вооруженными силами Народной Республики Румыния», была известна не только в Бухаресте, но предоставлена румынской стороной Софии, и, вероятно, Москве. – Доклад относно настоящи и бъдещи проблеми на НАТО и проблемите пред въоръжените сили на Народна Република Румъния. 17.04.1965. С. 3// България във Варшавския пакт.350
Там же. С. 4.
С другой стороны, перед НАТО стояла проблема усиления южного фланга за счёт активизации взаимодействия в Средиземноморье на итальянском и французском направлениях. В первом случае, ситуация складывалась для альянса благоприятно. На состоявшихся 20 апреля 1965 г. в Государственном департаменте США переговорах американской стороны, возглавлявшейся Госсекретарем Д. Раском, и итальянской во главе с премьер-министром А. Моро первый сослался на сказанные днём ранее слова своего собеседника о поддержке Италией идеи «подлинной объединенной Европы как источника силы НАТО и Атлантического сообщества» [351] . Намного сложней складывалась ситуация на так называемом французском направлении. Во время тех же переговоров американская сторона достаточно чётко заявила о своей позиции, а именно: «Рассматривая любое предложение, которое могут сделать французы относительно реорганизации НАТО, вероятно даже перед 1969 г., необходимо иметь в виду, что НАТО пользовалось возможностью избежать нападения только потому, что сила НАТО была способна убедить Восточную Европу в самоубийственности подобного нападения. Во-вторых, при любой альтернативе, существующей для государств-членов НАТО, действующих в интересах общей обороны, что рассматривается Соединенными Штатами как самый лучший подход к этой проблеме, мы никогда не согласимся остаться в альянсе, продолжив предоставлять свои вооруженные силы Европе, в то время как Европа будет принимать решения по военным вопросам, предусматривающие использование этих войск независимо от Соединенных Штатов» [352] . Тем временем позиция Парижа по вопросу необходимых изменений в НАТО продолжала оставаться неизменной, что было подтверждено лично президентом Ш. де Голлем в начале мая 1965 г. в беседе с послом США в Париже, когда генерал заявил о решимости отстаивать идеи реорганизации Североатлантического альянса в 1969 г.; сохранения, в первую очередь, союза с США, Великобританией и ФРГ, но в новом виде; создания некого консультативного органа такого сотрудничества и вывода всех иностранных вооруженных сил с территории Франции, обеспечив превалирующую роль французского командования над вооруженными силами страны [353] . На американо-британских консультациях, состоявшихся 16 июня 1965 г. в Госдепе США с участием Д. Раска и заместителя министра иностранных дел Великобритании лорда Худа, последний предложил проводить в отношении де Голля (с целью не допустить выхода Франции из НАТО) последовательную политику, избегая, как он заявил, «подкупа и угроз», которые «были бы контрпродуктивными». Британская программа включала несколько пунктов: 1) руководствоваться идеей продолжения существования НАТО как военной структуры; 2) подготовить заявления руководителей стран-членов альянса, в которых бы подчеркивалась важность основополагающих принципов НАТО; 3) обнародовать решение о принятии альянсом необходимых мер предосторожности с целью реагирования на возможные действия Франции; 4) предпринимать действия в рамках программы альянса, направленные на интенсификацию политических консультаций, планирования учений НАТО и иных мероприятий, но при сохранении для Франции возможностей участия в этой деятельности; 5) внимательно изучать предложения французской стороны [354] . В свою очередь, руководство Франции последовательно двигалось в направлении выхода страны из альянса. На состоявшейся 9 сентября 1965 г. пресс-конференции Ш. де Голль заявил о том, что нахождение Франции в военной структуре НАТО закончится к 1969 г.
351
80. Memorandum of Conversation. Washington, April 20, 1965, 4 p.m. // Foreign Relations of the United States. Western Europe Region. 1964-1968. Washington, 2001. V. XIII. P. 198.
352
Ibid. Р. 199.
353
83. Telegram From the Embassy in France to the Department of State.Paris, May 4, 1965, 2015Z//Ibid. P. 206.
354
90. Memorandum of Conversation. Washington, June 16, 1965, noon// Ibid. P. 218.
Тесная взаимосвязь политических и военных аспектов развития Варшавского блока нашла своё проявление в период 1965-1966 гг., когда происходило становление так называемых национальных «версий» коммунистических режимов, что, в свою очередь, влияло и на организационное развитие ОВД, включая её руководящие структуры. В Албании, Румынии и Югославии начинали разрабатываться национальные военные доктрины. Их организационную основу составляла концепция территориальной обороны в национальных границах, а базовым принципом являлось создание условий, при которых ущерб от нападения для агрессора был бы большим, чем ожидаемая им выгода от интервенции. Такой подход к оборонной политике, в рамках которой формулировалась соответствующая военная доктрина, был окончательно оформлен в официально принятых концепциях военной политики малых безъядерных стран в конце XX – начале XXI в. и получил название концепции надёжного сдерживания (credible deterrence policy) [355] .
355
В наиболее полной форме и на официальном уровне это нашло своё отражение, например, в оборонной политике современной Эстонской Республики. Так, в частности, в данном официальном документе заявляется: «Основой оборонной политики Эстонии является надежное сдерживание, с помощью которого мы должны убедить тех, кто может подвергнуть опасности безопасность Эстонии, что ущерб от нападения на Эстонию превысит возможную выгоду». – Министерство обороны Эстонии. Оборонная политика. Целостное толкование государственной обороны. Kaitsepoliitika –kaitsepoliitika.
Демонстрировавшийся этими государствами подход к оборонной политике достаточно негативно воспринимался советским военным и политическим руководством, видевшим в нём угрозу для ОВД из-за возможности распространения таких идей в правивших кругах других восточноевропейских стран – членов пакта [356] . Конфликт СССР с рядом коммунистических государств, прежде всего КНР, имевший пропагандистское «прикрытие» с использованием идеологических установок, использовавшихся в так называемой межпартийной полемике, в действительности имел более глубокий характер. Основной проблемой во взаимоотношениях КНР с СССР и Восточной Европой в контексте международных отношений в период от 60-х и до начала 80-х гг. XX в. была, прежде всего, национальная безопасность [357] . В то же время Пекин, несмотря на усиливавшееся сотрудничество с Тираной, занявшей жёсткую позицию по отношению к Москве, не исключал возможность смягчения взаимоотношений со своим бывшим ближайшим союзником, рассчитывая на изменение советского внешнеполитического курса после смещения Хрущева и прихода к власти Брежнева. Однако на проходившей в феврале 1965 г. в Пекине встрече советского премьера Косыгина и главы КНР Мао Цзэдуна не было достигнуто никаких результатов, и советско-китайский конфликт продолжился [358] .
356
Подробнее об этой тенденции в: The Diffusion of Military Technology and Ideas. Ed. by Goldman E., Eliason L. Stanford, 2003.
357
См. выступление Ли Фен Лина (Li Fenglin) – бывшего посла КНР в России и Президента Китайского общества восточноевропейских, российских и центрально-азиатских исследований в: China and Eastern Europe, 1960s-1980s. Proceedings of the International Symposium: Reviewing the History of Chinese-East Euripean Relations from the 1960s to the 1980s. Beijing, 24-26 March 2004. Ed. by Xiaoyuan Liu and Mastny V. Ztirich, 2004. P. 32.
358
Mastny V Beijing Seminar on China and Eastern Europe in the 1960-80s. March 24-26, 2004. P. 2. –report.pdf
Состоявшееся 19-20 января 1965 г. в Варшаве седьмое заседание ПКК ОВД стало одним из серьезных этапов в развитии усиливавшегося кризиса внутри блока. 6 января 1965 г. Э. Ходжа направил специальную директиву члену политбюро АПТ Р. Алии, в соответствии с которой определялась тактика поведения Тираны в отношении приглашения участвовать в работе совещания ПКК в Варшаве. Во-первых, предстояло принять официальное письмо польского правительства и не возвращать его демонстративно, так как «оно направляется нам (албанской стороне – Ар. У.) не только советским правительством, но и всеми другими участниками, с которыми (за исключением советских) мы поддерживаем дипломатические отношения»; во-вторых, было необходимо «дать им ответ, который оставался бы историческим документом и которым мы изобличим всех их в незаконных и предосудительных актах. Письмо должно быть со всей серьезностью составлено Министерством иностранных дел от имени правительства, оно должно быть свободным от всяких идеологических соображений и не должно носить полемического характера. Документ должен иметь государственный характер и отличаться твердостью по форме и сильными, недвусмысленными терминами, что касается фактов и аргументов. Мы не будем принимать участие в этом совещании при нынешних условиях и при любых других условиях, поскольку участниками Варшавского Договора будут нынешние (политические деятели – Ар. У.)» [359] . В специальной ноте албанского правительства в адрес ПКК высказывалось требование Тираны признать действия советского правительства, направленные на фактическую изоляцию и исключение Албании из ОВД, нелегитимными и враждебными, а также осудить их; возвратить Албании всё принадлежащее ей военное оборудование и материалы, возместить ущерб, нанесённый албанской экономике «в целях гарантировать оборону Народной Республики Албании и социалистического блока». Более того, Тирана запросила копии с оригиналов стенографических отчётов заседаний, на которых обсуждался «албанский вопрос», и практически всех документов (включая внутренние) по данной проблеме. Отдельно предъявлялись требования, во-первых, предоставить информацию о том, насколько согласованным с позицией других членов ОВД было советское решение подписать договор между СССР, США и Великобританией от 5 августа 1963 г. о запрещении испытаний ядерного оружия в космосе, атмосфере и под водой, и, во вторых, денонсировать московский договор об ограничении ядерных испытаний. В ответ на албанскую ноту советская сторона подготовила проект резолюции заседания ПКК, принятой 19 января 1965 г. В ней, помимо констатации того, что Албания «уклоняется от принятия участия в работе Варшавского Договора», содержался отказ даже рассматривать её претензии, а участие в ОВД ставилось в зависимость от решения самой Тираны, «не оговоренного никакими предварительными условиями» [360] .
359
Дать заслуженный ответ участникам Варшавского Договора. Установки. 6 января 1965 г.//Ходжа Э. Сверхдержавы. 1959-1984. Из политического дневника. Тирана, 1986. Полностью «Установки», повторенные в тексте письма, изложены в этом издании на с. 141-151, а также с. 152-156. Данный документ, носивший название «Письмо Правительства HP Албании участникам совещания Варшавского Договора, состоявшегося 19 января 1965 г.», был опубликован 2 февраля 1965 г. в партийном органе АПТ – газете «Zeri i popullit». Ещё ранее Э. Ходжа не скрывал характер требований, предъявляемых Москве, что нашло своё выражение в его речи 29 ноября 1964 г. на торжественном собрании, посвящённом 20-летию освобождения Албании. Зарубежные аналитики приходили к выводу о том, что режим Э. Ходжи отказывался от какого-либо примирения с Москвой без уступок с её стороны: lz. Albanian Rejection of Warsaw pact Invitation. 3.2.1965. Radio Free Europe Research. P. 1. Box-Folder-Report 2-3-99. –pdf2-3-99.pdf; lz. Albania Remains Immune to Efforts for Rapprochement. 15.2.1965. Radio Free Europe Research. P. 1. Box-Folder-Report 2-3-99. –holdings/3 00/8/3/pdf/2-3-93 .pdf
360
Document N 29: Albanian Note to the Political Consultative Committee. January 15, 1965 //A Cardboard Castle? An Inside History of the Warsaw Pact, 1955-1991. Ed. by Mastny V., Byrne M. Budapest, 2005. P. 177, 178.