Бар на окраине

В детстве она ходила со мной в музыкальную школу. Потом я бросила школу, а она продолжала учиться. Года три назад я встретила ее на улице, и она сказала, что закончила консерваторию и работает в оперном театре, который находится на улице, где я живу. Пригласила на премьеру «Царской невесты» Римского-Корсакова, где исполняла главную партию. Но я не пошла.

А пошла я гораздо позже, на оперу Бизе «Пертская красавица».

И из разговоров в фойе узнала, что Настя погибла.

Разбилась на машине — незадолго до этого она купила себе белый «Форд». Говорили, что был даже большой некролог в «Вестях города»…

А сейчас я видела ее собственными глазами!

Судорожно отставив опустошенный бокал в сторону, я кинулась из-за стола, по лестнице, вслед за нею.

И увидела вдалеке, на дороге, в кружащейся метели отъезжающий в противоположную от города сторону ослепительно белый «Форд».

Веки мои слипались, в голове шумело. Я смотрела на машину, и она расплывалась перед моими глазами, принимая причудливые очертания, и, наконец, совсем уменьшилась и пропала из виду.

В этот момент за моей спиной скрипнула тяжелая дверь — кто-то еще решил посетить наш бар.

Я с трудом подняла в полутьме глаза и проводила мутнеющим взором крепкую высокую мужскую спину в пиджаке, из-под которого высовывался ворот свитера.

Что-то знакомое показалось мне в облике и одежде этого человека.

Я вновь обернулась, но фигура уже скрылась за дверью, а мои ноги отчаянно просились полежать.

Полузакрыв глаза, я поплелась в свою каморку.

Кажется, это он… — прошептал засыпающий разум.

Да ну его, — мысленно ответила я разуму, толкнула дверь подсобки и увидела Лильку, докуривающую тонкую сигарету.

Не имея сил говорить, я плюхнулась на диван.

— А тем, кто ложится спать — спокойного сна, — гаркнула Лилька мне прямо в ухо, бросила окурок и вышла, притворив за собой дверь.

И, следуя ее пожеланию, я тут же провалилась в глубокий сон.

Едва я приклонила голову к жесткой подушке, как над ухом раздался низкий голос официантки Тани:

— Арина, подъем! Шесть часов!

Я с трудом приподнялась на диване и мотнула тяжелой головой. Как? Уже?!.

На лестнице за дверью послышалась обычная последовательность звуков: удаляющиеся наверх шаги, смех, голоса, резкий хлопок входной двери и мертвая тишина.

Мне показалось, что она подкралась к самому моему горлу. Отчего вдруг такое странное ощущение?..

Мозг начал потихоньку просыпаться, и я с ужасом вспомнила все, что произошло вчера, и что я под налетом опьянения не смогла осознать в полной мере.

Образ Насти ясно встал перед глазами. В памяти вновь зазвучал ее чистый голос, вспомнился его немыслимый полет под высокий потолок.

Это, несомненно, была она. Звезда, прима нашего оперного театра.

Вернее, она была звездой, примой…

До того, как погибла.

А может, это слухи — ну сплетни, домыслы?.. Может, она жива?..

Я сползла с дивана, достала сигареты из кармана халата и посмотрела в крошечное окошко под потолком. В него был виден кусочек темного неба.

Сигарета показалась горькой и противной. Когда же я расстанусь с этой гадкой привычкой?..

Тяжелый сизый дым поплыл под потолком каморки, всасываясь в вентиляцию.

…Нет, это не слухи и не домыслы. Я сама видела некролог. И знала, что в связи с трагедией было отменено несколько постановок…

До меня вдруг дошло, что случилось — дошло и пронзило до мозга костей, до печенок.

Я увидела погибшего и похороненного человека живым и здравствующим!

Сигарета в руке мелко затряслась.

Как же это получается-то?!

Как же это?..

Я судорожно заморгала, осознавая невероятное.

Этого же не может быть!

…

Но ведь было же, было!!! Я же САМА ее видела!

И слышала.

И слушала — этот чарующий голос, который невозможно спутать ни с чем…

Плохо повинующейся рукой я выбросила недокуренную сигарету в банку. Сердце колотилось, как бешеное.

Значит, все-таки это правда.

«Мертвые живы…»

В висках застучала ее проклятая песня — эта ария Марфы, она лезла прямо под кожу, вплеталась в мозг и, как в испорченной пластинке, начинала течь то быстрее, то медленнее, потом звучание ее стало резко нарастать, и я всерьез испугалась, что она разорвет мне голову, и я упаду прямо здесь, в тесной каморке, бездыханная.

Влекомая ужасом, я выбежала на лестницу и метнулась наверх, к выходу. Распахнула дверь и подняла глаза к медленно светлеющему небу.

И задышала — часто-часто, прерывисто. Потом села на корточки и, набрав полные ладони снега, окунула в него горячее лицо.

Наконец, сердцебиение немного унялось, и я попыталась рассуждать более-менее здраво.

Если я верю собственным глазам, значит, это была Настя.

Девушка, погибшая два с половиной года назад.

Как это ни кажется невозможным, это так.

А если это так, значит, то, что я случайно услышала от мужчин за столиком в странном, невероятном разговоре, то, что несколько дней не дает мне покоя — уже не подвергается сомнению.

Это — правда.

Правда, которая как нельзя лучше вписывается в канву событий.

Ведь если в баре поет мертвая девушка, то, пожалуй, уже не кажется диким, что и все остальные здесь (как это он сказал?..) — не люди…

Все, кроме одного.

Кого-то одного, попавшего в ту же ловушку, что и я.

Но кто же это? Кто?! И как его найти, как вычислить, по каким признакам?!.

К тому же, я не расслышала, кем же именно являются работники бара — мертвецами, призраками, вурдалаками… — кем?..

Неожиданно я вспомнила улыбку Прохора Яковлевича несколько дней назад, когда столкнулась с ним у входа. Помнится, она показалась мне странной. Тогда я не поняла почему, а теперь, теперь…

По-моему, зубы… Зубы были какие-то неестественные… Как клыки.

Или, может, свет так падал?..

Внезапно мне стало очень холодно. На улице стоял нешуточный мороз. Я медленно поднялась с корточек и, не переставая размышлять, зашла обратно в темный пустой бар.

И остановилась на лестнице.