Барин-Шабарин 2

— Прошу простить меня, господин Миловидов, что столь беспардонно вас перебиваю, но меня переполняют эмоции, так как следующие две песни, которые я хотел бы для вас исполнить, написаны мной в порыве любви к нашему Отечеству и признательности офицерам, которые нынче защищают нашу Великую державу. И быть случится несчастье, подобное нашествию Наполеона, я тут же отправлюсь вольноопределяющимся в войска. Думаю, что мои порывы разделяют все достойные мужи, что нынче присутствуют на этом приеме, — сказал я, наблюдая одобрение моей речи.

Сказанные слова были не праздным сотрясанием воздуха. Я для себя уже решил, что отсиживаться во время Крымской войны просто не смогу. Это сейчас я еще не готов к тому, чтобы идти в армию и приводить к порядку восставших венгров, да и спорное это дело — угождать австрийскому императору, который тех же венгров не может сам приструнить. Этот император предаст в скором времени Россию и забудет все то, что для него сделал русский монарх. Крымская война — это иное. Это самая что ни на есть Мировая война против России. Тут отсидеться никак не получится, ноги сами понесут в Крым.

Когда я читал про оборону Севастополя, про героические события на Камчатке, то поражался. С одной стороны, меня восхищал тот героизм, который проявляли и солдаты, и офицеры. С другой же стороны, я не могу не возмущаться всем тем идиотизмом, с которым были проиграны сражения, сданы позиции в Турции. Время еще есть, и нужно тщательно подумать, что именно я могу сделать для развития страны, чтобы Россия не подписывала унизительного мира с европейцами.

Смогу ли? Если смотреть на вещи более рационально, то напрашивается ответ «нет». Но когда мы, русские, с нашей-то широкой душой, смотрели на вещи только рационально?! Так что «Умом Россию не понять… В Россию нужно только верить». Вот и я верю и в Россию, и в себя, способного что-то менять.

Сегодня, например, я смог окончательно расположить к себе большинство гостей. Так что смогу и много больше.

— Господа офицеры, по натянутым нервам… — начал я петь чуть переделанную песню, заставляющую офицеров в будущем вставать с кресел любого зала с первых аккордов.

Да, пришлось переделать некоторые строки. К примеру, я убрал «за свободу», вставляя «за Царя и за мечту». Но в целом, музыка и текст так же врываются в душу.

— Браво! Браво! — кричали те, кто мог это делать, иные же просто плакали.

— Да что ж ты мне душу-то рвешь! — выкрикнул Матвей Иванович, вырвался от удерживающей его Насти и кинулся ко мне.

Эх. А вот и поцелуй по-брежневски 2.0.

— Это нужно исполнять в Петербурге! — воскликнула дочка помещика Седобородова, кстати, моего непосредственного соседа, имение которого находилось на юго-западе.

Дмитрий Михайлович Седобородов, в полном соответствии со своей фамилией, с седой бородой, выглядящий как глубокий старик, одернул дочь. Девица раскраснелась, как тот помидор. Нужно бы дамочке позаботится о своем здоровье. Такое покраснение лица — недобрый предвестник болезней сердца.

— Среди нас нет моряков, но песня, что сейчас прозвучит, посвящена им, — сказал Миловидов и сам, под мой аккомпанемент, затянул: — … Ждет Севастополь, ждет Камчатка, ждет Кронштадт, верит и ждет земля родных своих ребят…

И снова слезы и уже всхлипывания женщин.

— Прошу простить меня, господа, особенно, милые дамы, что заставил вас взгрустнуть. Но нынче чуть развеселимся. Три вальса нас ожидают, и после прошу вновь к столам! — сказал я и подал знак оркестру.

Я быстро, не тратя время, подошел к Елизавете Дмитриевне, той самой очаровашке, что своим вздернутым носиком крутила, лишь бы только не столкнуться со мной взглядами.

— Позвольте вас ангажировать! — сказал я и резко поклонился.

— Обещала же, — будто нехотя сказала девица и подала мне свою ручку.

Чудо, как хороша, грациозна. А талия… Сегодня Эльза получит свое за все те переживания, что мне приходится в себе душить. Будет отдуваться за всех женщин.

К слову об Эльзе. Она была представлена гостям, однако не принимала участия в мероприятиях. Статус этой женщины в моем доме был, мягко сказать, спорный, и сама вдова это понимала. Так что Эльза в глазах моих гостей оставалась что-то вроде ключницы-домоправительницы. Хотя многие ухмылялись, подначивая меня, что я неплохо устроился, что у меня в подчинении находится дама, которая чудо как хороша собой, наверняка опытная, а еще и вдова, которой и терять-то нечего.

Мария Александровна Садовая и вовсе пока проживала у Емельяна дома и не отсвечивала. У меня были небезосновательные догадки, что Маша, она же в прошлом Марта, имела слишком близкое общение с некоторыми мужчинами, которые нынче же являются моими гостями. Маша не подтверждала напрямую мои выводы, но и не отрицала такую возможность. Да и подальше от глаз сестрицу нужно держать. Мало ли, какую пакость мог придумать Кулагин.

— Песни душевные. Я благодарна вам за них. Несмотря на то, что вы несколько изменили в лучшую сторону мое отношение к вам, все едино… И прошу вас не дискредитировать мое имя. Уже многие заметили, как вы смотрите на меня, — не особо приветливо говорила Лиза.

— Вы уже обручены? — не обращая внимание на слова Елизаветы Дмитриевны, спросил я.

— Нет, — жестко сказала дама. — Но это не значит ровным счетом ничего.

— Тогда рассматривайте во мне себе партию. Не спешите с согласием, если ваше мнение станут спрашивать, а не выдадут замуж за Миклашевского сразу же, — сказал я, чуть сильнее перехватывая будоражащую сознание гибкую талию девушки.

— Наглец! — сказала Лиза, но не разорвала дистанцию.

Я танцевал ни плохо, ни хорошо. Если вокал имел явно лучше среднего, то танцами я не мог выделиться. Ну не начинать же под Шуберта исполнять нижний брейк! Хотя вот такой момент приема точно бы запомнился многим — а меня бы свезли в жёлтый дом прямо отсюда. Ну уж нет.

— Благодарю вас, сударь, за танец, — Лиза чуть заметно поклонилась. — Между тем, не компрометируйте меня более.

— Если вы про мои взоры, то не могу ничего с собой поделать, — пожал я плечами. — В них виновны вы и ваша красота.

— Хм! — многозначительно произнесла девушка и отвернулась от меня.

— Считайте, что я сделал вам приглашение, — негромко сказал я и проводил молчаливую Лизу до того места, откуда ее и ангажировал, вернулся и сам.

— Барин, там Петро с поста прислал вестового. Ваша матушка едет, будет тута через полчаса, — улучив момент, сказала мне Саломея.

— Да что ж такое, мля! — выругался я, не стесняясь даже присутствия рядом Картамонова, который теперь излишне живо, даже на чуть повышенных тонах, общался с Жебокрицким.

Но не только это меня взбесило. Миклашевский посмел взять за локоть Елизавету Дмитриевну, когда она того явно не желала.

Похоже, вечер перестает быть томным. Но я не стану позволять Миклашевскому вести себя неучтиво с Лизой, пусть не моею пока невестой, но — никому нельзя в моем доме так поступать с дамами. А еще… Да что уж там. Достал он меня, нету сил сдерживаться.