Барин-Шабарин 5

— По прибытии в армию профессора Пирогова будут развёрнуты ещё два таких же госпиталя, — сообщил я. — И я позже ознакомлю вас с правилами сортировки раненых.

Принять одномоментно шестьсот человек — это если не решение медицинской проблемы для всей армии, то явно большой шаг к тому. Но я позже расскажу главному интенданту армии о том, что главным новшеством, которое предлагаю я, которое уже апробировано самим Николаем Ивановичем Пироговым на Кавказе — это сортировка.

Далеко не обязательно, чтобы именно здесь лежали двести больных. Перевязочные пункты будут находиться чуть в стороне, они смогут обслуживать столько легкораненых, сколько потребуется. Здесь же, в стационаре, будут находиться только те раненые, которым только что провели операцию и которых нельзя пока транспортировать в Александровск либо же ещё дальше.

— Вы меня приглашали на обед, Фёдор Карлович, не хочу вас обидеть, но я взял на себя обязанность инспектировать, насколько хороша каша у тех людей и соединений, над которыми я пока начальствую, — сказал я с намёком, чтобы мы проследовали в трапезную.

Это тоже была большая беседка, которая одновременно могла вместить в себя под сто человек за двумя столами. Весь медицинский персонал помещался в эту палатку. Минуть на этом обходе с Затлером такую важную вещь, как полевая кухня, я просто не мог. Да, мой полк должен постоянно маневрировать, перемещаться, отправлять отдельные отряды в тыл к противнику. И отдельным полусотням громоздкая кухня ни к чему, там и котлами можно обойтись.

Так что в моем полку нужна полевая кухня только в том случае, когда мы перемещаемся всем своим составом. В остальное время, когда идет работа полусотнями, или вовсе малыми группами, полевая кухня, конечно, только помеха. Для этого у нас есть примусы, казаны. Но ведь сама по себе полевая кухня — это гениальное изобретение! Я проектировал ее, вернее, вспоминал, что такое полевые кухни, и остановился на варианте КП-125.

Это более-менее компактная конструкция с двумя котлами и даже небольшим пространством, чтобы хранить дрова. Нужно было ещё учитывать, чтобы она не была слишком громоздкой, и четвёрка лошадей споро передвигала такую кухню. Для этого она была устроена на деревянном шасси. Как ни пробовали, ни экспериментировали, так и не получилось варить резину из одуванчиков. Выходило темное, тягучее, нечто, из чего сложно даже думать создать резиновые колеса, но этим тягучим мы всё-таки, намотав на палку, обмазывали шасси. Мужики прозвали резину «дурной смолой». А привозить каучук из Южной Америки — крайне сложно, выйдет на вес золота. Но и логистически почти невозможно.

— Занятно, — констатировал Фёдор Карлович, осмотрев две полевых кухни.

Он стоял около них уже порядка четверти часа — рассматривал их, щурясь и прицокивая языком, словно под микроскопом.

— Как думаете, пригодится такое устройство для нашей армии? — спросил я.

И, признаться, даже затаил дыхание.

— Боюсь, что нет, — отвечал мне главный интендант Южной армии.

Вот и я был почти уверен в том, что подобное приспособление, сильно облегчающее жизнь солдату, да и офицеру также, не будет принято в русской армии. Немногие понимают, как всё устроено, и я наперёд знал, что могут мне ответить люди, которые принимают решение об оснащении армии.

— Мы в том положении, когда приходится считать каждый серебряный рубль, поэтому устраивать подобные кухни — это великие затраты, на которые в военное время армия не пойдёт. Хватает солдату и котлового питания, — озвучил мне Затлер то, что я и ожидал услышать.

Но я и не стремился распространять полевые кухни по всей русской армии. Этакие растраты, чтобы снабдить даже один армейский корпус, ввели бы меня в полное уныние. А еще и не позволили бы сконцентрировать своё внимание на более важных вещах: оружии, продовольствии, строительных материалах. Потому полевыми кухнями будут оснащены только лазареты и мой полк. Тем более, что кашеварам приходится ещё и пару месяцев учиться для того, чтобы приноровиться готовить пищу в передвижных кухнях. Нет времени, нет кухонь, нет у меня и желания настаивать на своем. Не пришло время особо маневренных войн, потому и полевые кухни — это явный фальстарт.

— Удивительно, как хороша каша, — восхищался Фёдор Карлович, с нескрываемым аппетитом поедая гречку с тушёнкой. — А ещё этот слегка уловимый, но приятный вкус. Что это? Неужто французскими травами сдобрили?

Он хитро посмотрел на меня. Комендант явно намекал, что каша специально приготовлена под его приход, а каждый день подобной едой здесь кормить не будут.

Нет, никаких потёмкинских деревень. Единственное, что было сделано, чтобы умаслить гостя, так то, что для почти всего персонала обеденное время сдвинулось с двух часов дня на три. Это сделано, чтобы не смущать генерал-интенданта, который всё-таки лицо высокопоставленное. Немногие присутствовали на этом обеде, лишь начальник лазарета, Эльза и моя супруга Лиза.

— Вы несколько ошибаетесь. В преддверии войны с французами, для меня даже французская приправа — яд. А приправа, которой сдабриваются, если не все, то многие блюда, приготовляемые в лазарете — это перетёртые в порошок местные травы, немного перца, соль, измельчённый высушенный укроп, ну и главное — измельченные сушеные грибы, — поведал я рецепт своего изобретения.

— Удивительно! — искренне восхитился Фёдор Карлович. — Но вы себе можете такое позволить. Вы же тушеное мясо сами производите, вот и можете снабжать людей тем, что связано с вами.

— Отчего тогда вы не закупите у меня тушёнку? Без оплаты я и так многое передал армии. Хотел бы и восполнить свои ресурсы. Можно не деньгами. В Крыму и в причерноморских степях много бычков. Так представьте себе такой анекдот — три месяца назад мне перестали их продавать. Так что тушёнки я много сделать не смогу, если у меня не будет мяса, — сказал я, широко улыбаясь, будто все произнесенное прозвучало шуткой.

Фёдор Карлович, конечно, должен понять, что это никакая не шутка. И если примет за упрёк, возможна даже ссора. Но кто не рискует — тот может только ждать, сидя на берегу.

На самом деле за четыре года удалось в значительной степени увеличить поголовье крупного рогатого скота. Порой, я даже немного завышал закупочные цены на мясо, чтобы быков было выгодно выращивать. Сам же эти вложения отбивал на чуть завышенной цене за каждую банку тушёнки. Однако, львиная доля сырья, из которого делалось тушёное мясо в банках — это были как раз-таки те бычки, которые в невероятном количестве расплодились в Причерноморье.

Спасибо Степи и спасибо некоторой бесхозяйственности при освоении этих земель Российской империи. Даже одичалых стад, и тех хватало. Хоть сафари устраивай. Когда я приезжал в черноморские степи, мне даже казалось, что я нахожусь в американских прериях, а вокруг меня стада бизонов.

— В том и моё решение, что я запретил торговать бычками в Крыму и рядом с Таврией, чтобы сохранить возможность добывать мясо для нужд армии. Однако, думаю, если Андрей Яковлевич Фабр, нынешний генерал-губернатор, своей волей отменит моё решение, то я сильно огорчаться не стану, — сказал Фёдор Карлович, потянувшись к душистому напитку. — Да что же вы делаете! И снова новшество!

Генерал интендант отпил из чашки напитка, нахмурил брови, отпил ещё раз. Это был цикорий. На данный момент цикорий — наиболее дешёвый способ заменить кофе. Дело в том, что большая часть кофе в Россию шла либо из Османской империи, либо от англичан. Чай, хоть и доставлялся частично из Китая, но английские поставки также имели большой вес на российском рынке.

В моем поместье в конце августа — начале сентября по лугам собирался цикорий, подсушивался, обжаривался, иногда даже частично разбавлялся молотым обжаренным кофе. По мне — это, конечно же, не заменитель кофе, а самостоятельный и весьма вкусный напиток, особенно если его употреблять с молоком и сахарам, чтобы заглушить ту горечь, которую даёт цикорий.

В Российской империи знали такой напиток, иногда его употребляли, хотя считалось, что это удел бедных. В Османской империи также цикорий употреблялся. Потому я не открывал никакую Америку, лишь только открывал новый вкус цикория со сгущённым молоком, что, действительно, на вкус казалось новым вкусовым удовольствием.