Барин-Шабарин 5

— Ваше Превосходительство, могу ли я у вас уточнить, когда могу рассчитывать на внимание своего мужа? — встряла в разговор Елизавета Дмитриевна.

Фёдор Карлович посмотрел на меня, посмотрел на Лизу, после рассмеялся. Моя супруга могла состроить такое выражение лица, при котором она сама невинность, глупышка, которая спросила то, что у неё на сердце, не думая о том, уместно ли это. Я мог бы обидеться на Лизу, но она почему-то с самого утра всё только и вспоминает о Пете, нашем сыне. В Лизоньке проснулся и обострился материнский инстинкт. Не думаю, что что-то подобное может в следующем случится в усадьбе его деда. Однако, я подумываю о том, как отправить Петро или Вакулу привезти обратно нашего сына в моё имение, где мы будем неделю отдыхать.

На следующий день Иван Фёдорович Паскевич всё же выразил благодарность за то, что его армия получила новейшие бельгийские штуцеры. Были собраны все генералы штаба, все офицеры, которые находились рядом с командующим, мы поужинали, за меня были подняты, всего лишь в три раза меньше, чем за генерал фельдмаршала, и примерно в пять раз меньше, чем за государя императора. Пили офицеры серьёзно.

— Господа офицеры, по натянутым нервам, и аккордами веры… живота не жалея… — немного захмелев, не получилось полностью отказаться от алкоголя, пел я видоизменённую песню, ставшую в Екатеринославе хитом.

Пил я не ради развлечения, пел не для того чтобы потешить выпившую публику. Мне нужно становиться, если не своим, то по крайней мере, не чужим для всех этих генералов, которые сейчас смотрели на меня и пускали скупую мужскую слезу. Так уж повелось, дружба в России рождается зачастую за столом, или же после мордобоя. Драться с кем-либо из генералов я не собирался, а вот за столом развлек и себя, и их.

Через три дня, оставив Тараса Ефимовича Судоплатова с полком при Южной армии, покинув Эльзу, наказав ей, чтобы продолжала обучать и тренировать сестёр милосердия, а также медицинских братьев, я отправился домой.

Некоторая спешка ещё была вызвана тем, что у Лизоньки явно стали появляться признаки беременности. Мало того, что была уже трёхнедельная задержка, так ещё её и стало подташнивать. Не дожидаться же момента, когда начнёт у моей жены расти живот и только потом её перемещать в спокойное место. Было бы правильным решением брать жену с собой. Мало, что у всех эта новость заставила бы завидовать, даже та самая Эльза смотрит на Лизу с завистью, а некоторые даже со злостью, что у нас регулярная супружеские «полежалки». Так и то, что Лиза, как не старается, всё равно, то и дело мешает моим делам, всё это указывала на не самый лучший опыт в нашей совместной жизни.

* * *

На данный момент я выполнил свою задачу и возвращался домой. Теперь, после посещения Южной армии, я знал как пять пальцев все те нужды, которые испытывало русское войско. И самая главная нужда — это оружие. Нехватка даже старых ружей уже признавалась. Причем Федор Карлович Затлер проговорился, почему именно так происходит. Просто уже год, как в соединения Южной армии новое оружие почти не поступает. В первую очередь идет снабжение воинских частей в Петербурге и рядом с ним, московских полков. Что-то это мне напоминает… Ах да, любую, или почти любую войну России. Перед Великой Отечественной войной все говорили о более чем сорока тысячах советских танков, десятках тысяч самолетов и всё в подобном духе. На той войне, откуда я и оказался в этом времени, только со временем появилось достойное снабжение, а новое оружие стало поступать исправно. Но для этого стоило сколько генералов арестовать?

Так что воровство и очковтирательство — это точно не отличительная черта того времени, в котором я удостоился жить прямо сейчас. Уверен, что это и не исконная русская черта. Французы с англичанами также в Первую мировую ошиблись в своих расчетах и погрязли в коррупции. Но, ничего, прорвемся.

Меня только очень сильно беспокоило то, что война началась даже раньше прежнего. Случится ли Синопский разгром турецкого флота? Поживем, может, увидим не Синоп, а что-то другое.

— Емельян Данилович, ты отправляешься к графу Алексею Алексеевичу Бобринскому. Пора начинать задуманное. Петро, ты — к Марницкому. Формируем ландмилицию, открываем арсеналы… — отдавал я распоряжения.

В Одессе я решил провести пять дней и после отправиться не в Екатеринослав, а сначала в свое имение. Давно там не был, между тем, у меня должно было скопиться большое количество фуража, продуктов, даже оружия, которое закупалось и шло на склады мастерской. Ехал туда просто отдохнуть перед годом или годами испытаний.

Возможно, нужно было сидеть и ждать с моря погоды в расположении русских войск, но я однажды вошёл и откровенно спросил у Паскевича, собирается ли он начинать активные боевые действия. На удивление, мне ответили, что месяца два действий не будет, если только турки «сильно озорничать не станут». Поразительная позиция в войне, на кону которой стоит будущее, а как бы и не само существование Российской империи!

Но я собирался делать свое дело. У меня были списки, что необходимо армии прямо сегодня, если не вчера. И эти списки нужно удовлетворить. Уже скоро должен будет отправляться обоз в Южную армию. Но нужны деньги, чтобы купить все нужное — а в таких списках были лопаты, топоры, пилы, гвозди, веревки, которых не хватало в армии, также уксус, водка и вино — и не для застолий, а для хоть какого-то обеззараживания воды. Также нужны и телеги.

Еще мне важно проверить готовность ландмилиции воевать — ну или хотя бы стоять на постое в Александровске, чтобы при необходимости вступить в бой, а не разлагаться морально. Проверить нужно картечницы, которые наладили в мастерских моего поместья. Много дел, но все равно хочется немного отдохнуть, оставить свои дела в должном виде… Написать завещания, да и повидать крестников нужно. Настасья Матвеевна, в девичестве Картамонова, уже третьего родила, вновь меня в крестные отцы взяла, даже дождалась, когда смогу вырваться на два дня домой. Живет-то Настасья Матвеевна со своим мужем в поместье отца, Матвея Картамонова.

Да и Маша, Мария Александровна Коровкина, в девичестве Садовая, также живет в моем поместье, по большей части. И вновь я крестный ее сына. Но что-то неладно у меня на душе.

Я ехал и поторапливал свой обоз. Может, переживания Лизы так сказываются. Словно предчувствие плохого… Войны ли?

Глава 16

Святополк Аполлинарьевич Мирский сидел в кабинете губернатора Екатеринославской губернии и в полном раздражении листал те бумаги, которые он изъял из тайного шкафа вице-губернатора Алексея Петровича Шабарина.

— Вздор! Нелепица! Глупость! Ненужность! — каждый документ был наделён своим эпитетом и тут же отброшен на пол.

Порой слова, произносимые статским советником, были такими, что и не каждый мужик отважился бы произносить вслух. А в кабинете губернатора такое и подавно никогда не звучало.

— Ничего нужного, — усталым голосом констатировал Святополк Аполлинарьевич.

Он встал из кресла, подошёл к окну и посмотрел во двор губернаторского дома. Лил сильный дождь, ещё недавно гремела гроза, будто предвещая приближение чего-то определённо нехорошего. В последнее время статский советник Мирский стал всё больше обращать внимание на различные народные приметы, видеть тут и там предзнаменования. Так что сейчас он с тревогой смотрел на то, как увесистые капли дождя нескончаемым потоком сыпались на землю, моментально образуя глубокие лужи.

Мирский сильно растерял свои позиции за последние несколько лет. Если раньше он считал, что у него впереди удачная карьера, стать чуть ли не преемником светлейшего князя Воронцова, то теперь он видел, что просто забыт. Святополк Аполлинарьевич понимал, что он уже никому не нужен.

Когда-то, четыре года назад, статский советник Мирский считал, что его назначение быть ангелом-хранителем молодого выскочки Шабарина — это только лишь краткосрочный этап, чтобы стать намного большим. Мирский не показывал, насколько ему нравилось иметь при себе многие бумаги, которые могут, как ключи, открывать любые двери и заставлять любых людей, по крайней мере, в южных губерниях, делать то, что говорил им статский советник.