Барин-Шабарин 6

* * *

За обеденным столом в ресторане «Марица» сидела обычная парочка. Он — пожилой мужчина, явно не бедный и благородного положения. Она — прелестная женщина, сильно младше своего спутника, сияла красотой и молодостью. Вполне обычная супружеская пара. Такие мезальянсы встречаются повсеместно.

Необычного в них было то, что они больше внимания уделяли не друг другу, а рассматривали всё, что происходит вокруг. Эти двое явно ожидали опасности.

— Она будет мстить, — настаивала на своём Анна, как только присела за столик в ресторане.

— Прекрати выдумывать! Все знают, что госпожа Шабарина — милейшей души женщина. Она будет сидеть в своей комнате и рыдать. И уже скоро согласится на все, что я ни попрошу… Надо же всего-то посетить их поместье. Завтра утром будет мой выход — разъярённого, обиженного и обманутого мужа. Я добьюсь у неё того, что нам нужно, — с уверенностью произнёс господин Шварц.

Казимир Шварц был пропитан ненавистью к Российской империи. Он искренне тосковал, пусть и не застал те времена, по Речи Посполитой. Фамилия отца — Алоиза Шварца — была отличным прикрытием для делающего хорошую карьеру в Российской империи чиновника.

Вот только Казимир ощущал себя скорее Чижевским, по имени своей матери, Катаржины Чижевской. Именно она занималась воспитанием Казимира. Будучи полячкой, мать вбила в голову своему сыну идею Возрождения Великой Польши. Ещё к этому руку приложил и родной брат матери. И теперь он ненавидит все русское, противопоставляя все светлое польское. Но делает это хитро, тайно, оберегая и себя и свою супругу.

В восстании 1830 года Шварцу удалось не проявить себя, но искренне работать против России. Уже тогда он служил скорее Франции, чем даже несуществующей Речи Посполитой. Все наработанные связи с французами удалось сберечь. И сейчас, когда французский император Наполеон III уже решил воевать с Россией не только тайно, а всерьез, Казимир Шварц получил свои задания.

— Милая Анна, нам нужно увидеть то производство, которое существует у Шабарина. Нам нужно выкрасть его лучшего мастера. Ты должна понимать, что если война затянется и на Шабарина наконец обратят внимание русские власти, а они это сделают, то крайне сложно будет свалить этого русского медведя. Мы должны будем забыть о возрождении Великой Польши, — в очередной раз пытался мотивировать свою жену Шварц. — Сильная Россия, победившая в этой войне — это приговор для всех поляков-патриотов.

Анна была по происхождению русской, что также работало на создание образа их семьи как верноподданных русской короны. Но по своей натуре Анна Владимировна Шварц была авантюристкой, до любовных приключений женщиной. Так что идея тайной войны её забавляла, а порой и возбуждала. Ну и на неокрепший ум еще девчонки, а в жены Шварц взял Анну, когда той только исполнилось пятнадцать лет, действовали убеждения мужа. А его маниакальная вера в непреложность суждений подкупала.

И вот… На выходе дама, которая русская, но ненавидит Россию и мечтает жить в Польше. Пусть до конца так и не могущая объяснить, почему именно так.

— Может, ты сегодня обойдёшься без проститутки? — спросила Анна. — Это сильно тебя дискредитирует. Елизавета может воспользоваться.

— Не придумывай Шабариной тех качеств, которыми она владеть не может. Ещё от её мужа можно было бы ожидать интересной игры, но она — не он. Так что сегодня я буду с Катаржиной, — последние слова Шварц произнёс мечтательно.

— Её зовут Екатерина. Даже для меня это гадко — что ты называешь проститутку именем своей матери, — брезгливо скривилась Анна.

Казимир ничего и не ответил. Он и сам до конца не понимал, зачем стремится всех куртизанок, с которыми спит, называть именем своей матери. Матери — сильной, властной женщины, которая одним взглядом заставляла содрогаться своего сына. Крик Катаржины Чижевской — до сих пор самый страшный сон Шварца.

— Господин, дама. Меня зовут Андрей, я буду вас обслуживать. Но вы можете называть меня как будет вам угодно. Что могу вам предложить? Может, на аперитив — хорошего французского вина? — половой склонился возле уха Шварца. — У нас есть неплохой выбор французских вин.

— Ни в коем разе! И не смейте мне это предлагать! Я — русский чиновник и, как все нынче, ненавижу Францию! — нарочито громко отвечал Казимир Шварц.

— Тогда господин может предпочтёт крымские вина? — половой, казалось, ни грамма не стушевался.

— Пожалуй, что крымское, — сказал Шварц.

Официант ушёл, но у супругов больше разговор не клеился. Анна пребывала в раздумьях. Чувствовала своим женским нутром, что Елизавета Дмитриевна Шабарина может выкинуть какой-нибудь фортель. Как считала госпожа Шварц, её муж по-другому бы оценивал Шабарину, если бы видел те глаза и слышал тот тон, с которым разговаривала жена вице-губернатора Екатеринославской губернии.

А вот Шварц фантазировал себе следующую страстную ночь с куртизанкой, которая ловко узнала любимое имя своего клиента… правда, не додумала и назвалась Екатериной.

* * *

Платон зашёл на кухню ресторана и чуть было не сплюнул — или на пол, или в кастрюлю, где варился буйабес. Ему претило отыгрывать роль полового, при этом улыбаться и казаться тем, кем он не являлся на самом деле. Платон научился себя уважать.

— Добавляйте опиум в крымское вино! — приказал Платон.

— Когда мой выход? — спросил Миловидов.

— Вот выпьют по бокалу вина — можете начинать петь, — сказал Платон, которому было поручено вести эту операцию от начала и до конца.

— А я, пожалуй, пойду поужинаю, — сказал Хвостовский, направляясь к столику в ресторане, который был оставлен именно для него.

Через полчаса, когда уже пел красивые романсы Миловидов, начал работать один жулик по кличке Красавчик. Он томно смотрел на «чуточку» беременную Анну Шварц. И что было противным даже для жулика, который умел притворяться великосветским франтом — Анна отвечала ему взаимностью.

— Сударь, могу ли я пригласить на танец вашу даму? Благоразумие обещаю, — Красавчик всё-таки решил пойти в атаку и ангажировал Анну.

— Сударь, а вы считаете, что это уместно — танцевать с дамой, что пребывает в тягости? — якобы недоумённо спросил Шварц, которому было, в принципе, всё равно, чем занимается его жена.

Тем более что и ребёнок явно не от мужа. Вероятно, сама Анна теряется в догадках, кто же ее так…

— Это всего лишь невинный танец. Я, знаете ли, спешу на войну. Дозвольте представиться! Стряпчий интендантской службы, статский советник Никифоровский Артемий Иванович, — представился Красавчик.

— И что же вы, сударь, везёте? — преобразился Шварц, полагая, что попутно может решить ещё какие-нибудь вопросы. — Неужто особо ценные документы?

Бывает такое, что у стряпчего могут быть очень важные документы, говорящие об уровне снабжения армии, по которым даже можно было бы определить и направление ударов крупных воинских соединений. Так что Казимир с удовольствием приобрел бы такие бумаги. А его французские кураторы могли бы только ускорить перевод Шварца во Францию.

— Сперва танец, если вы не возражаете, — максимально улыбчиво говорил мошенник. — Опосля разговоры.