Барин-Шабарин 6

— Договоримся, Алексей Петрович, не волнуйтесь за это, — усмехнулся Маскальков.

«А у тебя иных вариантов, кроме как со мной договариваться, и нет!» — подумал я, но не стал усугублять.

— Берем Рущук! — решительно сказал я.

В нашем отряде было несколько болгар из тех, которые создали собственные партизанские отряды. Но я им предложил несколько иное занятие. Они помогали нам во всём, прежде всего, в разведке.

Так что вчера вполне обыденно Мирон, трое бойцов, а также болгары посетили город Росе, ну или Рощук, находящийся вверх по течению Дуная, примерно в ста верстах от Силистрии. Разведчики, естественно в гражданской одежде, спокойно погуляли по городу, поспрашивали людей. Нашлись и дальние родственники одного из болгар, которые рассказали, что было известно всем горожанам. И, что в этом времени вполне обыденное, знали люди немало.

На речных пароходах прибыли австрийские инструкторы, которые привезли с собой немало вооружения. Все горожане, даже малые дети, и те знали, что австрияки осматривают здания и сооружения, которые они могли бы использовать, когда сюда прибудет австрийский контингент войск.

Во избежание неприятностей и того, что турки могут просто разграбить всё то добро, что было привезено на австрийских речных пароходах, они так и стоят в порту, не разгружаются. И оставлять такой приз для меня не представляется никакой возможности.

— Сразу говорю, чтобы не было после недомолвок и осуждений. Если действовать так, чтобы захватить пароходы, то нужно поступать жёстко. Команды судов жалеть нельзя. Вплоть до того, что некоторых австрийцев, чтобы других запугать и заставить вести пароходы в Силистрию, расстрелять на месте. Иного способа, чтобы австрийское вооружение досталось нашему командованию, я не вижу. Убеждениями и уговорами делу не поможешь, — решительно сказал я, оглядывая армейских офицеров, которые присутствовали на военном совете.

Для них такой подход мог быть причиной, чтобы рассориться со мной, может быть, даже вызвать на дуэль. Несмотря на то, что в этой войне уже появилось немало грязи, а никакая война не может проводиться в белых перчатках, большая часть русского офицерства всё ещё играет понятиями чести, достоинства, милосердия.

— Я принимаю ваше решение, — явно нехотя признался полковник Москальков.

Как офицера с наивысшим чином после моего, мнение полковника играло важную роль.

Прямо на земле, здесь же, под навесом, где проходил военный совет, я разложил небольшую карту. На четырех склеенных листах был начерчен план города. Такие карты, сделанные на скорую руку, уже размножены до количества двадцати и будут переданы ротным и сотникам.

Нельзя допускать, чтобы по вхождению в спящий город подразделения из моего отряда стали плутать или вовсе заблудились. Хотя и с картами это не мудрено сделать. Но можно хотя бы ориентироваться в городе, определяя, если не точный путь, то направление, куда следует двигаться.

— Две сотни Мирона идут вот сюда! — я пальцем указал направление к турецким казармам. — Их задача — сжечь всё дотла и не допустить организованного сопротивления турок. Ты, Мирон, видел эти казармы, знаешь местность. Обойдёшься без болгарских проводников. Поставишь лучших стрелков на крыши ближайших зданий, штурмовым отрядом отработаешь казармы. Резать… Не щадить турку, или кто еще там будет. Помнить о том, что пленных мы брать не можем и каждый оставленный солдат противника — это вероятно убитый русский солдат в будущем.

— Алексей Петрович, я это понимаю! — раздраженно сказал полковник Маскальков, когда я направил свой взгляд на него.

— Потому вы здесь, потому у нас будет успех со славу императора и Отечества! — сказал я.

Улыбнувшись, чтобы сгладить недопонимание, я вновь стал жестким и продолжил раздавать приказы. На передке будут мои бойцы, в то время, как воронцовским предоставлялась роль резерва. В них я уверен. Мы отрабатывали действия в городе, причем не раз условно захватывали городки, разбирая после ошибки. Помню как «брали» Павлодар и местные подумали… Не важно. Умеем работать, значит будем это делать.

Главный удар будет нанесён даже не по казармам, а по административным зданиям и банку. И как сладко понимать, что банк этот английский. А так же возьмем под контроль три важнейших дорог в Рущуке. Так что деваться вражинам будет некуда. Ну а когда одна дорога будет освобождена для выхода мирного населения, которое решит уйти с нашим приходом, так и очистим временно город от буйных элементов.

Я помнил «русскую весну» 2014 года. Тогда ряд городов на юго-востоке Украины брались под контроль именно таким образом. Условно ополченцы входили в город, занимали административное здание, сооружали огневые точки и постепенно, если того требовала ситуация, начинали патрулировать улицы города. Вот подобное мы намереваемся сделать сейчас.

— Петро, ты свою задачу понял? — спросил я исполняющего обязанности командира моего полка.

— Так точно! Выдвинуться двумя колоннами: одна по направлению к порту, другая — к административным зданиям города. Занять позиции и к утру контролировать управление города. Постепенно рассылаем патрули для отлова и уничтожения вероятных остатков турецкого гарнизона, — повторил приказ Петро, что он понял и принял.

В это время полковник Москальков, как и два майора, присутствующих на военном совете, недоумённо переглядывались. Петро, может быть, где-то и красуясь перед армейскими офицерами, или не желая показать себя лапотником, говорил чётко, спину держал прямо, являя собой офицера.

Он, как и другие, будут в скором времени офицерами, или я не я. Боевые задачи мой полк выполняет такие масштабные, и уже должен быть прославленным, чтобы привести всё к порядку и назначить офицерами и унтер-офицерами всех тех моих бойцов, которые и так пока неофициально занимают эти должности. Это дело моей чести. Но я пока тяну с прошением на имя командующего Южной Армией Горчакова. Хотел сделать так, чтобы у генерал-фельдмаршала просто не было выбора, как признать моих командиров офицерами. А это произойдет только после громкой акции, достойной пера последнего русофоба в последней английской газете, не говоря о первых полосах крупных изданий.

Да, вероятнее всего придётся чуть позже, когда будет пауза в войне или вовсе мы победим, сдавать какие-то экзамены. Ведь, если Петро дать даже ротмистра, то это уже дворянство. И с такими моментами не шутят. Но Петро сдаст почти любой экзамен. Его бы подтянуть во французском, ну и привить немного манер, так и вовсе получался вполне себе дворянчик из новых.

— Господа, всем ли понятна задача? Лучше задайте даже самый глупый на ваш взгляд вопрос, чем промолчать, — говорил я, желая уже заканчивать военный совет, так как через часа три нам предстоит выдвигаться к новому этапу нашей боевой жизни.

— Алексей Петрович, может, банковских работников не будем трогать? — спросил Антон Иванович Москальков. — Мирные же.

Я с самого начала общался с офицерами своего отряда по имени-отчеству, по крайней мере, на военных советах и в личном общении. Мне показалось, что такое панибратство в условиях почти партизанского отряда — вполне себе уместная история. В бою, конечно же, лишь только уставной тон и обращения, как и в присутствии сторонних лиц.

Что же касается банковских клерков… Я отвечал предельно откровенно, говоря о том, что если будет хоть какое-то сопротивление, пусть даже от гражданских, то необходимо это препятствие решать кардинальным образом. Если мы будем миндальничать, играть в милосердие, то потеряем динамику операции, что может привести к её краху. Между жизнью своих солдат и тех, кто решил сопротивляться, я выберу солдат, однозначно.