Барин-Шабарин 6

Но это на первый взгляд, единственные уязвимые места, если только посмотреть в зрительную трубу и оценить рельеф местности и то, как русские подготовились к сражению. На самом же деле проблем в русском корпусе было куда как больше, чем у англичан и французов, находящихся, казалось, в крайне невыгодном положении. Управления в русском корпусе никакого, да и эта уверенность в наилучшем исходе дела!

Но если бы только у русских были те самые пушки, что стреляют далеко, то и вовсе десанта этого не было бы, потому как все орудия, которые русские прячут на холмах, не могут добить до места концентрации англо-французского десанта.

Длинная оборона, практически до десяти верст, — это тоже очень сложный момент. Не получается полноценно насытить войсками линию. Тем более что корпус имел в своём распоряжении всего лишь восемьдесят четыре пушки. И артиллерия была «размазана» по всей линии обороны. То есть была везде, одновременно, нигде.

— Онуфрий Александрович, мы не можем с вами проиграть этот бой. Взгляните сюда! — с усмешкой сказал генерал-лейтенант Кирьяков, рассматривая то, что у него было за спиной.

А там — словно гулянье. Ярмарка. Собрались зрители, как в театре, многие приехали на каретах, чтобы посмотреть воочию, как будет сражаться русская армия, как она разобьёт французов и англичан. Ну и как после этого будет русская армия гулять. Были здесь и дамы, которые приехали разузнать обстановку, и маркитанты, жаждущие подзаработать. Так что толпа собиралась приличная. При этом они запрудили ряд дорог, которые были необходимы для более качественного управления войсками и даже маневрирования резервом.

* * *

Пьер Франсуа Жозеф Боске высаживался с дивизией на берег у Евпатории первым. У него уже появились свои счёты к русским. А по своим счетам французский генерал привык платить. Транспортник, в котором находился близкий друг Пьера Франсуа во время боя под Одессой, получил несколько чувствительных попаданий. В числе семнадцати погибших был друг, родственник и протеже генерала Боске.

Усиленная дивизия генерала Боске была готова к выдвижению. Генерал вполне здраво расценил обстановку и настаивал перед своим командованием, что не обязательно дожидаться следующего утра, когда, согласно плану, под прикрытием тумана он должен был подойти к русским позициям и отвлечь их. Нужно проводить разведку боем, а возможно, даже и сходу взять удалённые холмы, которые сейчас подвергаются бомбардировке с моря. Из того, что видел Боске, русский правый фланг имел сильно уязвимые участки.

И вот к тому месту, куда и намечалась атака усиленной дивизии, подошли два парусных корабля, французский и английский. И у них началось своеобразное соревнование: кто быстрее и больше пустит ядер и бомб в сторону русских позиций.

Наверное, природа решила выдать последние благоприятные дни, чтобы после показать всю мощь своих капризов. Так что стояла удивительная для начала октября тёплая погода, и поэтому земля была сухой, отчего поднимались большие облака пыли, закрывавшие русским обзор.

И это, как посчитал французский генерал, ещё сможет скрыть выдвижение его усиленной дивизии лучше, чем даже утренний туман. Французские солдаты, даже стараясь идти без лишнего шума, спешно продвигались в сторону холмов, которые русские и с дефиле не могли качественно прикрывать своей артиллерией. Периодически генерал Боске запрашивал у своих офицеров доклад об обстановке и действиях русских.

Француз приходил в замешательство, когда ему раз от раза сообщали одно и то же: русские ничего не предпринимают и не готовятся противодействовать выдвижению французской дивизии. При этом у русского командования была возможность ударить по французам со стороны Телеграфного холма, частично примыкающего к тому участку русской обороны, куда и устремился генерал Боске. Пушки… русским просто не с чего бить, если только с трех-четырех пушек. А подтащить еще артиллерию вряд ли московиты смогут.

* * *

— Ануфрий Александрович, не пора ли вам уже включиться в дело? — залихватски и горделиво спросил генерал-лейтенант Кирьяков.

Оба генерала видели, как французы начали выдвижение в сторону русских позиций. Причём они решили атаковать дальние укрепления, которые на данный момент подвергались бомбическим атакам. Да, с моря достать все те фортеции, которые настроили русские, было сложно, и вражеские бомбы, примерно одна из десяти, прилетали даже не по русским позициям, а рядом с ними.

Вот только там, в пылевой завесе, которая образовалась от попадания ядер, уже полностью закрывался обзор для русских офицеров, не участвующих в бое, а только думающих, что вообще делать. Мало того, на позициях солдаты начали дышать воздухом, наполненным пылью, отчего некоторые уже отхаркивались кровью. И никто не додумался дать приказ урыть лица смоченными в воде тряпками.

— Бах-бах-бах! — три пушки, которые располагались на участке русской обороны, подвергавшейся атаке, разрядились.

Шрапнель на излёте, но всё-таки сбивала французских солдат, идущих первой линией. Вполне запланировано, и даже слабо, как для того, чтобы остановить пятнадцать тысяч решительно настроенных французов, ну или не только французов, но и тех, кто за них воет.

— Вперёд! — прокричал генерал Боске, уличая момент между перезарядкой русских пушек, и первым рванул в сторону холма.

По причине своей не такой уж и хорошей физической формы ему удалось пробежать в высоком темпе лишь только сто метров, после чего начало колоть в боку. Но общий ритм и задор атаки генералу передать удалось. А большее и не нужно. Сперва солдаты расчистят холм, а уже после на него взберется генерал.

Французские штуцеры, стрелявшие новейшими французскими пулями Минье, стали засыпать гребень холма смертоносными подарками. В то время, как иные солдаты дивизии Боске, поднимались по склону. И выстрелы со стороны десанта прозвучали намного раньше, чем могли чем-то ответить русские солдаты. Превосходство нарезного оружия налицо. Были и тут у русских штуцеры, но мало.

Между тем, желая хоть что-то противопоставить врагу, офицеры обороняющихся православных отдали приказ об открытии ответного огня. Мало того, что русские пули, пущенные из гладкоствольных ружей, если и достигали французов, то на излёте, сбивая противника с ног, но не убивая. Перезаряжаться, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то прицельно стрелять, было крайне сложно. Русские солдаты жмурили глаза, которые забивались пылью и начинали болезненно резать.

— Черти! Черти лезут! — закричали в суете боя где-то, не разобрать из-за пыли, рядом со склоном холма.

В бой шли французские зуавы. В дивизии Боске негроидов было даже больше, чем белых. Но это не означало, что африканцы плохо сражались, нет, их вышколили похлеще французов, ибо не жалели во время учения совершенно, забивая до смерти.

И явным преимуществом зуавов был как раз цвет кожи. Немало русских воинов опешили, когда из пыли, словно и на самом деле черти, возникали черные зуавы. Но не было той паники, которая ведёт к поголовному бегству. Русские солдаты сражались, кидали гранаты по склону, ещё больше подымая пыль. Штыки, порой, возникали из ниоткуда, из пыли, и разили французов и тех, кто сражается за Францию, не будучи даже белокожим.

Прогулкой атака для дивизии Боске не оказалась. Он сам растерялся, его дивизия осталась без управления. Но был расчёт на то, что русских на этом участке обороны в разы меньше, а потому и победа на здесь должна быть за французами.

А в стороне, как и положено цивилизованным офицерам, и русские, и французы с англичанами, несмотря на то, что могли бы достать друг друга штуцерной пулей, всматривались в сторону «облака пыли войны», силясь хоть что-то рассмотреть. Тщетно.

Они могли только слышать выстрелы, доносились крики, чаще всего от боли раненых солдат. И вот только сейчас приходило понимание, что эта война не будет ни лёгкой прогулкой для европейцев по русским землям, ни скорой победой для русских. Обе стороны оказывались решительными, умными воинами, выученными лучше, чем где бы то ни было в мире. Дух… воинский дух был и у французов и у русских, да и англичан в этот раз нельзя было обвинить, что они за спинами прячутся.