Барин-Шабарин 6

— Я отправлю вместе с вами треть от всех своих служб, — решительно сказал Пирогов.

И возражать в этом не было никакого смысла. Мы готовы совершить революцию в военно-полевой медицине. Если на Кавказ отправится две сотни сестёр милосердия, медицинских братьев, а также часть врачей — это будет правильно. В конце концов, уже вот-вот начнёт действовать школа по подготовке сестёр милосердия и медицинских братьев в Петербурге.

— Знаешь, а я иногда даже буду позволять тебе пить водку, — с задумчивым видом сказала Лиза, когда мы уже последовали совету Пирогова про «можно, но осторожно».

— А ты беспокоилась, что усну пьяным? — усмехнулся я.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — сверкнув влагой в глазах, сказала Лиза.

Я ничего не ответил. Надо… Это же моя цель — не допустить поражения России!

Лиза сползла с кровати, села на её край и стала рыдать. Гормоны шалят у любимой.

— Я вернусь, и всё будет хорошо. Ты ещё в Петербурге блистать будешь, — сказал я, приобнимая жену.

— Когда? — спросила Лиза. И я понял, о чём она.

— Неделя. Не больше. И я отправлюсь. А на тебе сын и хозяйство. Смотри, когда пришлют из Петербурга моего заместителя, чтобы он не баловал. Да и ты… Первая красавица…

— Дурак? Я же в тягости! — усмехнулась Лиза, толкнув меня кулачком.

— И только это тебя останавливает? — я скорчил рожу удивления.

— Дурак и есть… Тебя люблю…

От автора:

Я уже прожил жизнь. Но получил второй шанс.

Снова 1966 год. Я живу в СССР… https://author.today/reader/439376/4070983

Глава 3

Иван Федорович Паскевич находился на борту парохода «Прут». Он с рассвета решил еще раз рассмотреть все укрепления турок в крепости Силистрия и со стороны реки Дуная. Это нужно было сделать обязательно уже потому, что с другой стороны так и не получилось охватить даже не крепость, а целый укрепленный район.

Генерал-фельдмаршал был раздражен. Он понимал, что взять Силистрию будет крайне сложно, если вовсе возможно. Только если отрезать крепость полностью от снабжения, тогда да, шансы есть. Но рядом с крепостью и внутри нее находилось войско, сопоставимое русскому, по крайней мере, по количеству. Да и по качеству, выучке и вооружению турки в этой войне не сильно уступали.

Французы и англичане, несмотря на то, что больше уделяли внимания собственному перевооружению, смогли и туркам подкинуть новых винтовок и старых гладкоствольных ружей. А вот российская армия оказалась дутой, пузырем, который, если и не лопнул, то стенки у него крайне тонки, того и гляди, что катастрофа случится.

— Что скажете, Михаил Дмитриевич? — обратился Паскевич к сопровождавшему его Горчакову.

— Задача несоизмерима с силами, задействованными в ее решении! — быстро ответил Горчаков, командующий русскими корпусами в Валахии и Молдавии.

Паскевич с укоризной посмотрел на бывшего начальника своего штаба. Он надеялся, что Горчаков все же предложит какое-то решение проблемы. Уже один штурм стоил русским войскам почти тысячи убитыми, и теперь штурмовать крепость Паскевич… боялся. Да, он боялся, хотя и постоянно находил отговорки, что это не так. Он боялся сравнений с Суворовым… Вот же он — «Измаил Паскевича», докажи, что достойный внук великого Суворова. Ведь сколько звучало лестных фельдмаршалу слов. «Был Суворов, есть Паскевич!» — примерно такой лейтмотив звучал в хвалебных одах, посвященных генерал-фельдмаршалу.

Груз ответственности давил на пожилого фельдмаршала, который уже растерял свой боевой запал и больше обращал внимания на свои болезни, чем думал на перспективу. А из Петербурга требовали, там не видели всего того ужаса, что творился в русской Южной армии. И отказаться от назначения Иван Фёдорович не посмел. Всё же государь и вся Россия на него рассчитывает. Из Петербурга казалось, что турок можно бить, причём очень быстро и качественно, что русская армия — всё ещё такая же грозная и всесокрушительная сила.

И вот ещё один страх Ивана Фёдоровича Паскевича: он боялся признаться в себе в том, что почти четыре года, которые прошли со времени венгерского похода, именно он, как главный военачальник Российской империи, почти ничего не сделал для того, чтобы как-то армию преобразить. Ведь, зачем менять то, что и так одерживает великие Победы?

— Так что же по моему вопросу? Из вашего письма, ваше высокопревосходительство, я так и не понял, как мне поступить, — вернулся к своему вопросу Горчаков.

— Вы вернётесь в расположение своих войск, еще некоторое время там побудете. Но, боюсь, что нам придётся покинуть Валахию и Молдавию, — отвечал Паскевич.

Горчаков с видимой горечью вздохнул. Приходили неутешительные сведения, что австрийцы концентрируют свои войска именно в направлении Молдавии и Валахии. Более того, есть косвенные сведения о том, что они ведут тайные переговоры с Османской империей.

И вот это ещё один страх Паскевича: если Австрия вступит в войну на стороне турок, то и без того слабое русское войско потерпит сокрушительное поражение. Это ещё месяц назад казалось, что османы испугаются, что всё-таки сдадут назад. А выходило так, что Россия блефовала.

— Вы отдаете себе отчет, что это будет бегство, и румыны с болгарами и молдаванами нам не простят? — спросил Паскевич.

Горчаков позволил себе промолчать. Он прекрасно это понимал. И Михаилу Дмитриевичу было не менее стыдно, чем самому командующему. Снова Россия взбаламутила народы Балканского полуострова, но опять отступает. Как еще тогда, при Екатерине Великой, когда обещали грекам независимость, но… Хотели, как лучше, а вышло, как всегда!

— Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться! — вдруг крепким и сильным голосом прокричал стоящий неподалеку генерал-лейтенант Дмитрий Дмитриевич Сельвин.

На контрасте практически шепчущих Горчакова и Паскевича громкий голос генерала Сельвина прозвучал, как гром среди ясного неба. Паскевич поморщился, мучавшая его мигрень обострилась, и генерал-фельдмаршал чуть было не схватился за виски.

— Обращайтесь, Дмитрий Дмитриевич, но прошу вас, тише, а то ещё турки испугаются и прежде времени покинут Сильстрию, — Иван Фёдорович нашёл себе силы не показать, что у него разболелась голова, и даже пошутить.

Дружно, словно по команде, все стоящие неподалёку генералы рассмеялись. Ходили обрывочные фразы, а также и их головы заражали уныние и обречённость. Всё же командующие войсками — это тот образец, на который равняются все офицеры.

— Вы ограничили деятельность медицинского батальона и полка господина вице-канцлера Екатеринославской губернии Алексея Петровича Шабарина. Дозвольте им деятельно участвовать в будущем штурме, а также принимать участие в лечении больных, — сказал генерал-лейтенант Сельвин.

И всё же Паскевич поморщился, частью от головной боли, частью от того, насколько ему надоел уже этот Шабарин, который пытается вмешиваться во все дела, куда его не звали. И ладно бы он сам находился в расположении войск, но общаться с его командиром, мужиком, командующий точно не собирался.