Барин-Шабарин

— И всё же, сударь, меня терзают сомнения, — не унималась купчиха. — Ни в коем разе не обвиняю вас, но сомнения…

Меня терзают смутные сомнения: у Шпака магнитофон, у кого-то медальон — прямо-таки получалось, будто я какой-то авантюрист. Вряд ли дотягиваю до великого комбинатора, незабвенного Остапа Бендера, но, возможно, за вора-домушника Милославского, представленного в комедии Гайдая, сойду. Вот-вот! Разница лишь во времени. Там к Грозному прыгнули, я же прыгнул, скорее, в лужу с навозом и грязью. Еще и кольцо это…

Первым в магазин вошел сапог, потом появился его носитель. Словно чеканя шаг, как на плацу, лихо, браво, разглаживая свои зализанные усы вошел полицейский.

— Любезная Олимпия Степановна, к вашим услугам, — сказал пристав и залихватски щелкнул каблуками. — Сударь!

Я также удостоился внимания этого персонажа. Грудь колесом, фуражка чуточку, еле заметно, но свернута набекрень. Орел! Не иначе.

— Демьян Тарасович, вот у нас с господином Шабариным вышла неприятность, али приятность, — сказала Тяпкина и зарделась.

В воздухе так и повис вопрос, причем и у пристава, и у прыщавого, явно отягощенного издержками пубертатного периода Миши: «Какие это у вас приятности с Шабариным?»

— Господин пристав, — я поспешил перехватить инициативу. — Я нашел кольцо, хотел бы отдать его хозяину, ну или хозяйке. Вот, любезнейшая Олимпия Степановна и подсказала, что нету более уважаемого, знающего свое дело, верного слову служащего полиции, чем вы. Вот это кольцо, посмотрите.

Если бы вся это лживая лесть про самого-пресамого пристава, самого приставного из всех имеющихся, прозвучала не в присутствии купчихи, то вышло не так бы органично, а, скорее, неуместно. Но тут… Олимпия — явно звезда квартала, ну или приставу очень приятно нравиться каким бы то ни было женщинам. А вот мужу купчихи задуматься следует.

— Прекраснейшая Олимпия Степановна, — вновь крутанув ус, пристав обратился к хозяйке магазина. — Вы подтверждаете слова господина… э…

— Шабарина Алексея Петровича, — подсказал я приставу.

— Да, именно так. Прошу простить меня, сударь, — пристав резко кивнул головой.

Тяпкина посмотрела на меня, нахмурив брови, но быстро выдала:

— Прибыль пятьдесят на пятьдесят.

«Вот же курва!» — мысленно восхитился я.

— Мои шестьдесят два, — решительно, с металлом в голосе, показывая тоном, что готов вовсе прекратить любое общение, сказал я. — И всё, торг закончен. Он был закончен и ранее, это лишь из уважения к вам.

— Все-все, господин Шабарин, шестьдесят два принимается, — с явным удовольствием согласилась купчиха.

А что ей больше удовольствия приносит? Вот это поголовное мужское почитание — или же чуть большая прибыль? Ответ может быть неоднозначным.

— Позвольте вещичку! — сказал пристав.

Он крутил и вертел в руках кольцо, будто бы понимал что-то в драгоценностях. Камушек яркий, зеленый, с правильными гранями, а больше я ничего не мог сказать про кольцо, да и, уверен, пристав далек от профессиональной оценки изделия.

— Вы располагаете временем, господин Шабарин? — спросил пристав.

— Смотря на что, уважаемый Демьян Тарасович, — отвечал я.

— Предлагаю пройти со мной к госпоже Кулагиной, и тогда мы прольем свет на то, что это за кольцо вы… — служитель пристально на меня посмотрел, показывая тем, что не так чтобы верит в мои слова. — Нашли, конечно же.

— Далеко ли дом господина Кулагина? — спросил я.

— Дом сей благородственной особы расположен рядом с домом губернатора, Кулагин, муж ейный, Елизаветы Леонтьевны, стало быть, — первый товарищ батюшки нашего губернатора Андрея Яковлевича Фабра, — с удовольствием, даже со смаком проговорила Олимпия Тяпкина.

Имя губернатора было произнесено с придыханием. Причем и пристав как-то подтянулся и еще больше выкатил колесом грудь. Я и без этой реакции знал, что пока хозяина Екатеринославской губернии в народе весьма почитают, мол, «чего же его не почитать, коли буде фонтану вставить, как у Петербургу».

— Олимпия Степановна, мы договорились с вами, — перед уходом заметил я, но не удержался от шпильки: — Дважды, уверен, что третьего раза не понадобится.

Все же мы ранее ударили по рукам, а когда Тяпкина почувствовала, что может получить больше, надеясь на мое смятение от присутствия пристава, она стала снижать мой процент… Это не по-купечески, неправильно. Запомним — будет чем упрекнуть, но в будущем. Пока ситуация с кольцом была куда важнее.

Дом заместителя, то бишь, товарища губернатора, был двухэтажным, но площадью велик, как бы не больше трех тысяч квадратных метров. Стилизованный под неоклассицизм, с колоннами и треугольным фасадом, он сильно выделялся на фоне иных убогих строений и казался, может, и большим, чем дом губернатора.

— Сообщите госпоже Кулагиной, если она нынче дома, что прибыл пристав Антипенко, — сообщил служитель закона слуге, когда мы подошли к ограде, опоясывающей дом и палисад заместителя губернатора.

— По какому делу? — деловито спросил слуга, будто именно он хозяин положения и, как минимум, и сам дворянин.

— Есть предположение, что найдено ее кольцо, — сообщил пристав.

На не пришлось долго ждать. Напротив, женщина чуть ли не бежала к воротам уже через несколько минут.

Женщина растрепанными волосами, тёмно-русыми, как видно даже с расстояния, с некоторой проседью. Вместе с тем, женщина не казалась пожилой. Такая дама… бальзаковского возраста, пятидесяти ещё нет. Госпожа эта была в темно-синем платье и в пальто, как я уже знаю, весьма модном. Кулагина очень спешила — и волосы в беспорядке, да и пальто не застегнуто.

Едва выдохнув, она произнесла:

— С чем пожаловали, уважаемый?.

— Так вот, госпожа, — растерявшись от некоторого напора и от того, как неприлично выглядела замгубернаторша, пристав Антипенко несмело протянул руку.

На ладони, облаченной в белую перчатку, лежало кольцо.

Глаза Кулагиной округлились, она явно узнала вещицу. Но то, как она повела себя дальше, меня удивило куда сильнее.

— Это не мое! И как вы смеете приходить с этим ко мне домой? Вас манерам научить нужно, любезный? — вызверилась женщина, нависая над растерявшим свою лихость Демьяном.

— Вы? — обратила Кулагина свое внимание на меня. — Я же видела вас на балу у губернатора. Вы… Панарин?

— Алексей Петрович Шабарин, сударыня, к вашим услугам, — отчеканил я, демонстрируя вид «лихой и придурковатый».

В таком состоянии, что сейчас демонстрирует женщина, да еще в присутствии слуг, стоящих чуть поодаль и наверняка всё слышавших, и пристава, я решил пока не обострять.

— В чем причина вашего присутствия здесь, господин Ша-барин? — мою фамилию истеричка произнесла с некоторым пренебрежением.