Барон Семитьер: Мясорубка

– Ты хочешь сказать, кто-то из ученых Лютеции изымает органы у бедняков, чтобы богатые буржуа могли жить?

Барон кивнул:

– Наша с тобой ошибка заключалась изначально в том, что мы искали убийцу на темной стороне. На стороне зла. А оказывается, его нужно было искать на светлой. Как там звали палестинцев, трупы которых нашли в январе?

– Аль-Зухри.

– Феноменальная память, Франсуа! Мне нужен подробный отчет твоего эксперта по этим людям. Точнее, меня интересуют характеристики их тел и вес фарша в его брюхе. Уверен, у одного из них, как и у юной дамы на столе мы обнаружим существенную нехватку печени.

– Но почему именно они, а не кто-то другой?

– Во-первых, из-за страны, откуда они прибыли. Ты говорил, что они бежали от войны. В тех краях сейчас происходит кровопролитие только в Палестинах. Проблема в том, что именно там есть большие трудности с чистой водой. А через грязную можно очень легко подхватить “проклятие крови”. Ну или - гепатит, по-научному. Во-вторых, смерть банкира, получившего его больной орган произошла недавно. Что соответствует периоду восстановления после операции. Так вот, жду эту информацию как можно скорее. Кроме этого, нам нужно точно выяснить, в каких клиниках сейчас проводятся опыты по пересадке органов.

Барон уложил то, что осталось от нутра девушки в полость, снял перчатки и отошел к письменному столу. Перелистнул страницы принесенной дворецким книги:

– Итак, смотрите. Пишет пан Барковски из Вислании. К слову, видный исследователь мифов и суеверий. Так… Вот! Цитирую: “С подобным заблуждением я столкнулся только в просвещенной Галлии. Да и сообщил мне это никто иной, как весьма уважаемый медик: душа человека покидает тело исключительно через рот. Поэтому во время операции рекомендовано накладывать на это физиологическое отверстие плотную повязку.”

– Вы хотите сказать, что Мясорубка суеверен?

– Я хочу сказать, что он галлиец, доктор медицинских наук старой школы. И, да, он - суеверен. Нам нужен хирург, от сорока до шестидесяти лет. Так чего мы ждем, Раффлз? Вперед, за информацией!

Инженер-сыщик кивнул Барону, надел пальто и фуражку. Задержался перед выходом:

– Слушай, Гведе. Чем дольше я знаком с тобой, тем больше убеждаюсь в том, что сплетни, которые ходят по Лютеции о “мертвячьем лекаре” - частично правдивы. Если ты, действительно, владеешь тайной общения с умершими… Почему ты элементарно не можешь спросить у этой несчастной, кто конкретно ее убил?

Барон захлопнул книгу, закурил. Внимательно оглядел Раффлза с ног до головы:

– Дружище, если бы я спрашивал у каждого мертвеца имя того, кто его прикончил, мне тоже пришлось бы зашивать им рты. Ужасные болтуны! Начнут с имени, а закончат жалобами на холод в гробу. Да и, если честно, память у них, как у золотой рыбки - три секунды. Так что, прости, но творить справедливость должны живые. И только они.

***

Четверг, 9 марта, 7-30 утра

– Девочка моя, сегодня очень важно, чтобы вы сопровождали меня во время погребения. Надеюсь, у вас не было особенных планов на утро?

Роза быстро проглотила последний оладушек и вытерла губы белоснежной салфеткой:

– Никаких планов, господин Барон. В чем будет заключаться мое задание?

– Я бы сказал, что это не совсем работа. Просто Голгофа находится прямо рядом с кладбищем Сен-Венсан, и мне показалось, было бы правильно почтить память вашей маменьки. Поэтому я и решил совместить приятное с полезным.

Снова скрип ступеней и холод. Несмотря на то, что первый ужас перед святилищем своего хозяина у девушки понемногу отступал, ее ноги все равно подгибались от страха перед мертвецами. Барон ушел вперед, а Роза все никак не могла найти в себе силы переступить порог покойницкой. Перед глазами стояло разверстое тело, над которым с ножом и пилой в руках колдовал могильщик.

Наконец, взяв себя в руки, Роза вошла в морг. И вновь, как и в прошлый раз, она ощутила липкие объятия страха. Его костлявые, цепкие руки сдавили грудь, не позволяя стылому воздуху проникнуть в легкие. Внезапно ощущение удушения прошло. Вместо него нахлынули воспоминания.

Ей тогда было лет десять. Гимназисты всегда относились свысока к дочери учительницы, хоть открыто и не травили. Если, конечно, не принимать в учет едких замечаний по поводу ее бедной одежды. Но было и исключение. Огненно-рыжий хулиган Патрик, которому тогда исполнилось года на три больше. Уж он-то никогда не упускал возможности поставить подножку, толкнуть или даже ударить. Его боялись все. В тот день она не сдержалась и, после того, как в столовой он опрокинул ее тарелку с супом, пожаловалась инспектору. Патрик получил взбучку, а его дружки решили ей отомстить. Ее поймали, когда она шла домой. Двое мальчишек держали ее за руки, а третий принялся выкручивать ей нос. Внезапно он отлетел в сторону - как бог свят, метра на два. За его спиной возвышался верзила Патрик.

– Эй, ты чего? Это же она тебя заложила! А мы…

– А вы - трусливое дерьмо. Втроем напали на мелкую. Дерьмо, на которое ни один апаш не посмотрит с уважением. Слышь, мелкая, беги домой. И не боись - тут тебя больше никто не тронет.

Долгие годы потом Роза гадала, что послужило толчком к такому поступку Патрика. Но так и не нашла ответа. А потом спросить было уже не у кого - рыжего верзилу зарезали на ночной улице в драке.

То, что она испытала сейчас, было сродни тем чувствам, когда ее вечный обидчик вступился за нее. И точно так же, как и он, что-то подтолкнуло ее в спину по направлению к столу. Будто сломанная кукла, Роза подошла к мраморному подиуму и осторожно убрала с лица трупа простыню. Чуть не до крови закусила зубами указательный палец:

– Марианна? Марианна Корви? Боже мой…

Барон тихо подошел к девушке и обнял ее за плечи. В этот раз в его голосе не было ни капли обычного сарказма, только лишь тихое участие и тепло:

– Ты знаешь ее, дитя?

Роза закивала.

– У нее есть родственники?

В этот раз кивки были отрицательными.

– А близкие? Друзья?

Девушка судорожно вздохнула и вцепилась в руку Семитьера:

– Нет. Только я с нею и дружила. Она сирота, работала в прачечной… - именно сейчас Роза заметила, насколько странным образом простыня лежит на ее груди. — Ее…убил…

– Да, мон шер. К сожалению, да. Никто не в силах уже был ей помочь, даже само Провидение. Но я обещаю, что тот, кто это сделал с нею скоро будет пойман.