Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Вот только… какой смысл Кайросу мне помогать? После всего, что случилось, я сомневалась, что он не станет вставлять мне палки в колёса, особенно теперь, когда след Лилеаны был утерян.

Её вещи нашли в Силвердауне, на самой границе с севером. Сначала все решили, что она утонула, но затем на другом берегу обнаружили женские следы, а позже — и её ботинки.

Барон Муради был безутешен. У него было всего двое детей — наследник и красавица-дочь, поздний ребёнок, любимица семьи, балованная всеми. У матери Лилеаны, баронессы Муради, от горя и вовсе начались проблемы с сердцем.

Когда любовница моего мужа связалась с Гарвином Дрейгорном? Кто из них сильнее повлиял на другого? Где они теперь? Быть может, на севере, там, где по слухам, процветает даже торговля рабами — варварство для развитых королевств вроде Терезии или Ксин'теры.

Ответов у меня не было. У Кайроса — тоже. Но у него была уверенность, что Лилеана не беременна и сбежала именно поэтому. Он утверждал, что за последние месяцы связь у них была всего один раз и что тот случай закончился «не так, что рождаются дети». По его словам, она знала, что её отправят в Обитель Первородной на Скорбном Хребте через несколько месяцев, когда выяснится, что она не ждёт ребёнка.

— Я буду платить вам триста золотых в месяц в течение следующего года. Знаю, у вас немалые долги, и эти деньги будут для вас спасением, — твёрдо сказала я Кайросу. Давить на честь или надеяться, что он поможет мне бескорыстно, было бы глупо.

— Талира, нам не обязательно разводиться. Мы можем начать всё с чистого листа. Теперь тебя никто не сможет обидеть, — сказал он.

— Не вашими стараниями, — я ядовито усмехнулась, напоминая ему в очередной раз, что он ни разу мне не помог, отказал даже в тех малых правах, что полагались мне как его жене. — Я также могу замолвить за вас слово лорду Тугриму…

В глазах Кайроса загорелся азартный огонёк. Мой муж был дельцом, мечтал о карьере... Тур делегации шёл для него не слишком удачно, и к завершению тура, что случится совсем скоро, дела камергера Его Величества станут ещё хуже.

— Не всё измеряется деньгами. Я хочу восстановить наши отношения. Я был глупцом, что не разглядел тебя раньше. Я хочу дать тебе ту жизнь, которой ты заслуживаешь.

— Кайрос, — решительно прервала я его. — Мне нравится другой мужчина. Я хочу быть свободной. Я не вижу нас вместе, — мой голос был холодным, отстраненным. Я надеялась, что он поймет, что означают мои слова.

Никакого будущего у нас нет.

Мой все-еще-муж очень долго молчал, а потом отвернулся. Не хотел, чтобы я видела его эмоции? Его руки сжались в кулаки, и вся его фигура выдавала напряжение.

Интересно, хоть раз в жизни его отвергали? Хоть раз предпочитали ему другого мужчину?

Когда Кайрос обернулся, его красивое лицо было совершенно безэмоциональным. Он взял себя в руки.

— Хорошо. Триста золотых в месяц, — произнёс он тогда ровным голосом.

А сегодня я стояла перед тяжёлыми резными дверями храма Первородной, что гордо возвышался на холме в центре города. Металлические украшения в виде строгих геометрических узоров поблёскивали на тёмной древесине, а на вершине треугольной крыши сияло искусно выкованное медное солнце в круге. Слюдовые витражные окна играли разноцветными бликами на каменных ступенях, ведущих к входу.

Около дверей толпились стражники, сопровождая большую группу аристократов. Больше всего меня напрягало присутствие моего отца, графа Икариона Керьи, с семьёй. Я почти не сомневалась, что он поднимет вопрос привязки.

Теоден тоже был здесь, и его взгляд я понять не могла. В нём было слишком много всего: раздражение, сожаление, скрытая злость, но вместе с тем — некое… нетерпение?

«Удачи», — беззвучно произнесла Яра, стоявшая рядом со скучающим стражником, который время от времени бросал заинтересованные взгляды на яркую бойкую девушку с полезными знакомствами.

— Вас встретит брат Накада, — произносит мальчишка в зелёной рясе, стоявший у дверей.

Огромные двери с грохотом открылись, пропуская процессию внутрь. Так же, как и во время моей свадьбы, в другом храме.

— А он почему здесь? — недовольно спросил Кайрос, кивая на Теодена. С тех пор, как я призналась ему в симпатии к другому мужчине, он почти не разговаривал со мной.

— Он хозяин этих земель. Марлоу, между прочим, тоже здесь, как и тэн моего отца, хотя они вообще ни к чему не имеют отношения, — пожала плечами я.

— Они просто надеются залезть к тебе под юбку после развода, — грубо бросил Кайрос.

Вот что с ним не так? Всем уже давно было ясно, что между нами ничего не будет. Или это нервы из-за Лилеаны? Её, как и Гарвина, ищут по всему королевству.

Посетители столпились полукругом у полированной каменной стены справа. Я ловила на себе их любопытные взгляды. Шепотки не смолкали — церемония развода была редкостью, почти никто из них прежде не видел ничего подобного.

Кайрос, мой всё ещё законный муж, стоял рядом со мной в самом центре зала, храня внешнее спокойствие. Лишь плотно сжатые губы выдавали его раздражение.

Старенький брат Накада вышел из одной из боковых дверей и неторопливо подошёл к огромной статуе Первородной, у основания которой возвышался алтарь с почти чёрной каменной чашей. Следом за ним двигались старшины храма — те самые, кто меньше недели назад одобрили мой развод.

И всё это уже разительно отличалось от церемонии бракосочетания.

— Подойдите, оба, — спокойно произнёс брат Накада. Мы с Кайросом молча приблизились. — Ваши руки, миледи, милорд.

Я протянула ладонь, ту, на которой не было шрама. Брат Накада уверенно взял серебряный нож с резной рукоятью, украшенной изображением солнца. Его движения были отточенными — видно, он провёл множество свадебных ритуалов. Но часто ли ему приходилось участвовать в разводах?

Сначала он сделал надрез на ладони Кайроса, затем на моей. Несколько присутствующих отвернулись, не желая видеть кровь.

— Первородная Велирия, хранительница дома и семьи. Ты, кто ведёшь наши души через радость и испытания, услышь наш призыв, — брат Накада словно обращался к самой статуе, но его голос звучал неожиданно отрешённо. Капли крови стекали с наших ладоней, ударяясь о гладкий камень чаши.

— Перед тобой стоят двое, чьи пути когда-то были соединены твоей волей. Мы просим тебя ныне разорвать эту связь, вернуть их судьбы в их собственные руки, чтобы каждый из них мог идти своей дорогой, продолжая чтить мудрость твою, — он поднял взгляд к лицу статуи, словно ожидал от неё ответа.